Багряное затмение - Борис Полин

– «Кинескопы телевизоров – это презервативы реальности», – с усмешкой процитировал он Дитера Хильдебрандта, переключил канал на «Русский музыкальный» и под бодренькие звуки очередного попсового хита ушел на кухню. Обстановка здесь в отличие от комнаты поражала многообразием предметов.

Получая приличное, по меркам обывателя, денежное довольствие, Некрасов не отказывал себе в дорогих бытовых игрушках. Хотя гости порой не могли понять, зачем холостяку мощнейшая посудомоечная машина или многофункциональный кухонный комбайн, занимавший отдельный столик. Чтобы объяснить пристрастие хозяина к механическим помощникам, позволяющим сократить бытовые хлопоты до минимума, прямо посреди стены над встроенной в кухонный стол стиральной машинкой красовалась латунная табличка с изречением Сенеки: «Сколько бы мы ни старались, жизнь бежит быстрее нас, а если мы еще медлим, она проносится, словно и не была нашей, и, хотя кончается в последний день, уходит от нас ежедневно». Те, кто смог прочитать и запомнить с трех раз эти слова, вопросов больше не задавали.

Достав из холодильника вакуумную упаковку «Мясного ассорти» и опустошив форму для изготовления ледяных кубиков в специальную вазочку, Некрасов вернулся в комнату. Упал в кресло, распечатал «JD» и, достав из бара хрустальный толстостенный стакан, на два пальца наполнил его тягучей янтарной жидкостью. Последний штрих – три кубика льда – ни больше и ни меньше.

Пощелкав каналы, остановил в конце концов выбор на «Ретро-фильм». Там начиналась историческая кинокартина Бодрова-старшего «Монгол», впервые просмотренная в далекой юности.

«То, что доктор прописал!» – решил Некрасов и сделал первый крохотный глоток.

– Он точно никуда не собирается сегодня? – спросил коренастый крепыш у стоящего рядом сутулого парня, кутавшегося в светлый, до пят, плащ с поднятым воротником.

– Если сразу не вышел, значит, будет до утра дома, – уверенно ответил тот. – Тем более что все его знакомые заняты сегодня. Даже девка. Теперь сидит перед экраном, мясо жрет, виски потягивает.

Они синхронно подняли головы и посмотрели на светящийся квадрат окна, занавешенного плотными римскими шторами.

– Как эмоциональное состояние добычи? – снова спросил крепыш.

– Насколько я могу судить, сегодня он спокоен и расслаблен. Угрозы не чувствует. Но для нас лучше добавить к этому его состоянию толику испуга и недоумения. Будет потом говорливее.

– Проще надо быть, – послышалось в ответ. – Меня уже тошнит от твоих психологических изысков.

– Осторожнее, загонщик, – прищурился человек в светлом плаще, становясь вдруг заметно выше ростом и расправляя совсем не узкие плечи.

Долю секунды между ними висело почти физически ощутимое напряжение, затем коренастый сдался.

– Простите, Мастер, – склонился он в полупоклоне. – Я позволил себе на мгновение забыться.

– Не надо лести, Инкуб. Я еще не Мастер, и только от выполнения этого задания зависит, буду ли я им в будущем. И хватит на меня смотреть такими глазами. Я прекрасно знаю, что у тебя на уме. Но сегодня мы в одной лодке и нужны друг другу. Чуть поодаль, почти сливаясь с окружающей темнотой, стояли безмолвные фигуры других загонщиков из боевой пятерки Инкуба. По его сигналу они могли порвать долговязого парня на куски. Или хотя бы попытаться это сделать. Это внушало определенную уверенность.

– Я тоже знаю, что у тебя на уме, – буркнул коренастый. – Наслышаны, какие шутки среди вашей братии ходят про Свору. Но ты прав, дело сегодня у нас одно. Еще раз извини, и давай им займемся.

– Согласен, – примирительным тоном сказал парень. – Но не забывай, что нам предстоит еще заняться прочесыванием этого городка. Я тут всего сутки, а меня уже от него тошнит.

Через несколько минут в дверь квартиры Некрасова раздался настойчивый стук. Кнопки звонка на лестничной клетке не имелось, поскольку обычно гости пользовались домофоном и только после этого попадали в подъезд.

Классик отставил в сторону недопитый стакан с растаявшими до тонких пластинок кубиками льда. «Странно, – подумал он. – Кому неймется в ночь глухую? Сейчас узнаем».

Через дверной триплекс лестничная клетка была видна как на ладони. На ней нетерпеливо переступал кривыми ногами, обутыми в домашние тапочки, сосед с нижнего этажа – тихий психопат Горыныч, прозванный так за постоянно исходящий от него запах дешевой бормотухи. Как раз сейчас он судорожно сглотнул, попытался прислушаться к передвижениям за бронированной дверью и с новой силой забарабанил в нее хилым кулаком.

Некрасов накинул цепочку и приоткрыл дверь.

– Что угодно, сосед? Дело пытаешь или от дела лытаешь? – спокойно осведомился Классик. – Если деньги нужны на бутылку, то ступай себе с богом. Ты мне еще стольник не отдал.

– Да ты охренел, бля! – заорал Горыныч. – Ты мне щас не только стольник, бля, ты мне мильен стольников выкатишь!

Некрасов опешил. То, что от бывшего клиента психиатрической лечебницы, плотно сидящего на антидепрессантах, можно ожидать всякого, он был готов принять. Но уже очень давно он не слышал в свой адрес ни слова матом, тем более от такого отребья. Медленно закипая, он все же постарался сохранить лицо:

– Иди проспись. Утром я тебя навещу. Не успокоишься – завтра же тебя выселят из этого дома.

– Да, бля, нашелся тут, чекист сраный! – завопил во всю мощь своих легких Горыныч. – Сейчас тебе не тридцать седьмой год! Че ты меня, бля, пугаешь?! Залил всю квартиру горячей водой и наезжает еще!

Первая оторопь прошла, картина стала постепенно проясняться. Наверняка логовище мизантропа пострадало от потопа, и он кинулся защищать свое имущество. Вот только причиной катаклизма никак не мог служить водопровод Некрасова.

– Успокойся, Григорий Григорьевич, – сказал Некрасов, наконец-то вспомнив имя-отчество соседа. Его, как и всех остальных жителей подъезда, он в свое время проверил по оперативным учетам перед покупкой квартиры. – Это тебя кто-то другой подтапливает, у меня все чисто.

– Да не хера! – взвился Горыныч, после чего ухватился за край двери и дернул ее на себя. Рывок оказался настолько силен, что Некрасову на миг показалось, что кованая титановая цепочка не выдержит. После этого психопат приблизил лицо вплотную к узкой щели и, брызгая слюной, заорал: – Я уже всех обошел! Мне уже все свои нужники показали! Сухо там, бля! Один ты остался.

Любой нормальный мужик, тем более употребивший перед этим сто граммов качественного виски, повел бы себя адекватно. Например, достал с антресолей какую-нибудь тяжелую, желательно стальную, загогулину или травматический пистолет, вышел на площадку и научил плохиша уму-разуму. Но Некрасов, прежде всего, являлся контрразведчиком, поэтому со вздохом сказал:

– Сейчас, Григорий, я тебе свой туалет покажу. И ванную тоже. Дай цепочку сниму.

Секунду они оценивающе смотрели друг на друга через щель между стеной и приоткрытой дверью. Натянутая цепочка была словно пограничная линия, разделявшая безумную ярость и смиренное спокойствие. Наконец, Горыныч разжал пальцы, и Некрасов немедленно потянул ручку на себя. Бронированная дверь встала в пазы коробки с легким хлопком, и тут же стоящий на лестничной площадке мужчина услышал, как пришли в действие мощные механизмы замков.

– Сука! – заорал он, хлопая по двери с неожиданной для тщедушного тела силой. – Я тебе щас пойду и все окна камнями повыбью! Выходи, падла!..

Продолжения угроз Некрасов не слушал. Шагнул к видеофону, по памяти набрал номер.

– Казимир Сергеевич? Добрый вечер, это подполковник Некрасов! …Да, и тебе того же. Слушай, у меня под дверью чудак один беснуется… Нет, ментам не звонил. По-моему, дело нечисто. Я этого придурка несколько лет знаю. Он тихий обычно. А тут раздухарился, в квартиру рвется – не остановишь. И еще, что-то мне подсказывает, что он не один там стоит… Может, и ерунда, но вы же сами эти дурацкие инструкции нам под роспись доводили… Короче, под мою ответственность, пришли дежурную смену «спецов» – пусть повяжут хулигана, заодно и парням развлечение… Конечно! С меня стакан красного и пончик.

Некрасов положил трубку, прислушался. Удары в дверь слышались по-прежнему, хотя Горыныч явно сбавил обороты. «Странно, – подумал он, – что соседи до сих пор не вызвали милицию или муниципальную полицию. Народ какой-то пошел социально пассивный. Бывало, музыку после полуночи включишь – уже участковый стучится: „Непорядок, извольте прекратить!“ А тут такой концерт!»

Он прошел в комнату, допил оставшийся в бокале виски, отметил, что пальцы не дрожат, хотя внутри словно свернулась готовая сорваться пружина. Еще раз проанализировал, что же именно его насторожило в поведении Горыныча, и убедился, что подсознание посылало ему правильные сигналы. Пожалел, что в отличие от более молодых коллег не завел полезную привычку держать дома разрешенное законом огнестрельное оружие самообороны или служебный ПММ-2.