Привязанность - Алеата Ромиг

— Это неправда. У меня ничего нет. Я совершенно беспомощна перед тем, что происходит.

— Нет, ты не беспомощна. Ты далеко не беспомощна. Ты — та, кто владеет сложными секретами и знает особенности твоего состава.

— И из-за этого кто-то хочет моей смерти.

— Редко бывает, чтобы удар был нанесен по бессильным. В этом нет необходимости. Кто бы меня ни нанял, он знает, какая ты чертовски умная. Они также предсказывали, что тебя не прельстят деньги. Они также знают, что, если ты останешься в живых, их план провалится. Они боятся тебя.

Я обдумала его слова.

— Правда?

Он приподнял мой подбородок.

— И я тоже.

— Меня?

— Да, Лорел, с того самого момента, как впервые увидел тебя на экране, то просто окаменел. — Он пожал плечами. — Что является настоящим достижением. Воистину, меня ничто и никто не пугает.

— Как я могу напугать?

— Потому что еще до того, как я вспомнил наше прошлое, я боялся потерять тебя. То, как ты смотрела на меня, как ты смотришь на меня сейчас. Как будто ты пробираешься в мое подсознание. Это ощущение пугает и возбуждает, — добавил он. — Я вернусь к тебе. Обещай мне, что ты сделаешь, как я говорю, останешься в доме, не попытаешься выйти в Интернет, кроме как поговорить со мной, и никому не откроешь дверь.

Я кивнула.

— Обещаю. Пожалуйста, поторопись.

Положив свои большие руки мне на зад, он притянул меня ближе.

— Или второй план: мы останемся здесь навсегда, забудем о внешнем мире, и я буду трахать тебя день и ночь.

— Может, это станет нашей наградой, когда ты сделаешь то, что должен.

Он наклонил голову.

— Значит ли это, что ты готова к такой возможности?

— Это означает, что я принимаю такую возможность. Быть в состоянии готовности — это твоя ответственность.

Глаза Кадера засияли.

— Этот вопрос у меня под контролем, не беспокойся.

Снова прижавшись щекой к мягкой рубашке на его груди, я вздохнула. В моей голове был длинный список забот, но ни одна из них не включала способность Кадера быть в состоянии готовности.

Глава 11

Лорел

Я стояла в коридоре, раненая ладонь теперь была чистой и перевязанной. Руками обхватила живот, когда Кадер послал последний ошеломляющий взгляд зеленых глаз в мою сторону. Быстрый кивок его головы был прощанием, в ответ на что я расправила плечи. Простые движения, которые мы делали каждый день, внезапно стали представлять собой нечто большее. Они должны были пожелать другому безопасности и быстрого воссоединения, а также выразить наши самые сокровенные мысли и передать эти чувства другому.

Было бы несправедливо просить так много от опущенного подбородка или правильной осанки.

Мы просили.

Ужасно недостаточный бессловесный разговор не удался.

Мой желудок скрутило от осознания того, что мне нужно больше.

Но прежде, чем я успела заговорить, Кадер выскользнул за высокую деревянную дверь. Когда щелчок замка эхом отозвался в большой прихожей, отразившись от деревянного пола, во мне расцвело подавляющее чувство одиночества, растущее слишком быстро, чтобы я могла его побороть.

Мой взгляд скользнул на лестничную площадку этажом выше. Возможно, если я поспешу вверх по лестнице, то смогу выглянуть в большое окно и увидеть, что за ним. Если я это сделаю, смогу ли увидеть Кадера, как он идет к хозяйственным постройкам? Может, я увижу, как его самолет станет меньше, когда он поднимется в вечернем небе.

И все же я не двигалась. Даже не пыталась.

Чувство одиночества парализовало меня там, где я стояла.

Руки напряглись, застыли на месте с согнутыми локтями, крепко прижимаясь к телу. Ноги были расставлены, я не могла двигаться ни вперед, ни назад — по сути, я вообще не могла двигаться. Вместо того, чтобы бороться с параличом, мои колени подогнулись, и, как жидкость, вытекающая из кувшина, я опустилась на деревянный пол.

Подтянув колени к груди, я огляделась по сторонам. Теплый декор и мягкое освещение больше не были заметны. Его дом был залит золотым светом. Несмотря на то, что солнце клонилось к горизонту, небо за окнами все еще было ярко-голубым.

Шесть с лишним тысяч квадратных футов роскоши больше не были заметны. Мои мысли вернулись к Кадеру, к тому, где мы и как всего несколько минут назад мы были вместе. Улики можно было найти на кухне, где остались остатки нашего ужина. В раковине все еще громоздились тарелки. Хотя он предложил свою помощь, я настояла, чтобы они подождали, и Кадер мог сосредоточиться на том, что ему нужно подготовить, упаковать и сделать.

Во многих отношениях, до тех пор, пока он не исчез за большими дверями, это было похоже на большинство других вечеров в доме Кадера, во многом так же, как и после моего приезда. Мы приготовили еду, поговорили о его планах, о том, что он знал и что хотел знать. Сидя за длинным столом, мы ели, пили воду и чай. В любой другой вечер, закончив уборку на кухне, я бы застала его в кабинете.

Как бы я ни старалась притворяться, это был не один из таких вечеров.

Кадер ушел.

Я одна.

Я прерывисто вздохнула, мой взгляд был прикован к месту, где стены и пол встречались, где твердая древесина переходила в плинтус. Мое сердце забилось быстрее. Движение было почти незаметным, но я знала, что это происходит. Я чувствовала это в воздухе. Мою кожу покалывало, и маленькие волоски встали по стойке смирно, когда пространство, где я сидела, стало меньше. Подобно механизму, позволяющему металлическим ставням защищать кабинет Кадера, стены в фойе двигались внутрь, смыкаясь по мере того, как дюйм за дюймом они подползали все ближе и ближе.

Вдох, я подтянула колени к груди. Выдох, мое дыхание скользнуло по рукам. Закрыв глаза, я повторила процесс.

— На самом деле этого не происходит, — сказала я вслух. — У тебя галлюцинация, вызванная твоей собственной неуверенностью. Прекрати, — я расправила плечи.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

— Лорел.

Мой тон стал суровым.

— Ты провела большую часть своей взрослой жизни в одиночестве. Ты позволяешь воображению взять верх. Возьми себя в руки и встряхнись. Ты можешь это сделать.

Да, я продолжала говорить вслух. Что было безумнее — воображать движущиеся стены или разговаривать вслух с самой собой?

Я не хотела анализировать ответ.

Я снова вгляделась