Патрик Леруа. Годы 1821—1830 - Татьяна Адаменко

Леруа начал разрезать воротник, но тут сообразил, что не так с этим телом, и одним движением вскрыл «погребальные пелены».

Вместо головы у покойницы был обмотанный бинтами кочан капусты.

– Ну ты и шлюха, – меланхолично произнёс Гийом. Потом он сел на край могилы.

– Сколько ты людей можешь собрать к утру? – спросил у него инспектор.

– ?

– Мы не можем ждать и суток. Надо искать в замке коллекцию, – Леруа, тяжело дыша, раскопки дались ему не просто, положил крышку на место, – Иначе всё попрячет, ничего не докажем.

– Правда твоя, – полицейский потирал руки, будто у него сильно болели пальцы, хотя может, и правда суставы ныли от холода. – Но вначале вскроем ещё один гроб.

– Так до рассвета провозимся…

– Спокойно, это же склеп де Ризо, надо просто сбить пару замков. А людей я тебе за час соберу.

* * *

В сиреневой гостиной всё было как раньше. Как хотелось мадам де Бенаж.

Моды за треть века поменялись, и уже не было на дамах ни страусовых перьев, ни такого слоя белил и румян, густо усеянных мушками, как до Революции; но у дверей вытянулись во фрунт лакеи, и общество гостей было подобающим, без тени республиканства. Сама Сильвия, её братья, падре Себастьян и дальние родственники – пожилые супруги, которые только вчера приехали из Лиможа.

Падре вдохновенно, хоть и вполголоса, рассуждал о том, как трудно приводить в лоно церкви катакомбных отступников – хоть помазанник божий уже несколько лет законно правит страной, и все храмы открыты для верующих, но люди упорно собираются по подвалам и сараям.

– У них нет веры… в Церковь, – вздохнула Сильвия, и чуть усмехнувшись, добавила:

– Многие помнят, как легко некоторые монахи снимали сутану и обзаводились семьями, а то и шли в трибуналы. А другие убегали из страны.

– Но теперь с нами остались те, кто никуда не убежит, – твердо ответил падре.

– Мадам! – вскрикнул лакей, возмущенно отшатнувшись от распахнувшихся дверей.

Раскрасневшаяся физиономия мэтра Гийома, немного растерянные лица его подручных, всегдашний постный взгляд Леруа.

– Обыск!! – мэтр размахивал бумагой за собственноручной подписью.

Братья хозяйки замка быстро поднялись и встали по обе стороны от её кресла. Сильвия лениво махнула веером, успокаивая их – в сопротивлении нет необходимости.

Между тем полицейские бросились открывать ящики, отодвигать мебель, срывать обивку. У некоторых в руках были кирки, и они без промедления пустили их в ход.

– Остановитесь, дети мои! – начал падре, но мэтр Гийом угостил его тяжелым взглядом, и падре вжался в кресло.

– Вы не думали, что будет после обыска, – вдова обращалась будто бы к пустоте. – Выяснится, что по сомнительным и путаным подозрениям вы тревожите покой подданных короля. Не крестьян. Уверяю, вас никто не назовет якобинцем, мсье Гийом, но… может возникнуть предположение, что некий столичный авантюрист взял вас в долю.

– Нет, мадам! – физиономия провинциального полицейского излучала решительность, – Я здесь всё перерою! Головы так просто не исчезают.

Сильвия только вздохнула и продолжала обмахиваться веером.

– Если она что-то прячет, то, скорее всего, в личных покоях. Так проще добраться, – мэтр Леруа дернул рукой, будто поворачивал ключ в скважине. – Нам нужен ее будуар. Гардероб, туалетный столик, ванна и все остальное.

– Вам есть что делать в женских будуарах? – усмехнулся Шарль.

– Пройдемте, мадам, посмотрим, что там есть – мэтр Гийом подал ёй руку, – Франсуа! Давай ключ.

– Там теперь нет замка, – чуть поклонился лакей.

– Как так? – брови на рыбьем лице инспектора взметнулись, будто он салютовал ими, как саблей.

– Там теперь внутренний засов, для душевного спокойствия. А снаружи я отпираю комнату тогда, когда сама этого пожелаю, – она и не подумала встать.

Мэтр Гийом начал злиться, прикрывая злостью все возрастающую неуверенность. Но Леруа только вздохнул и процедил.

– Как мне надоели эти шарады и финты, мадам. Поднимитесь с кресла. Нам надо разбить и само кресло и пол под ним.

Инспектору казалось, что за окнами замка или же в коридоре – сейчас качается бритвенно-острый маятник. Воплощенная справедливость.

И трех минут не прошло, как пробили дыру в полу. Но там ничего не было.

– У нас есть время, – пожал плечами Леруа. – И мы разберем все.

– Снос замка – это незаконно, – вдруг подал голос Жан.

– А кто говорит о сносе, мсье д’Эвре? Мы просто заглянем под каждый камень. Ведь камень для этого придется поднять.

– Людей не хватит…

Но вдова движением веера приказала братцу замолчать.

– Что вы там говорили о головах, любезнейший мэтр?

– Мы вскрыли могилы всех жертв, включая погибшую последней Николь Лефевр, и нашли там тела… но не головы, – сообщил Леруа, – Вы не знаете, где они могут быть?

– Нет, не знаю. И еще я не знаю, почему вы спрашиваете об этом меня и когда, собственно, успели вскрыть могилы. Мне бы доложили о толпе полиции на кладбище. Неужели, господин Леруа, вы копали ночью, в одиночестве? Какое усердие!

– Без молитв и… – начал священник, но снова замолчал, теперь под взглядом Леруа.

– И восьми часов не прошло, как мы вскрыли могилы. Идемте, мадам, – полицейский показал рукой в сторону двери.

На лестницах и в соседних комнатах тоже было несколько полицейских, переворачивавших всё вверх дном, но делали это без явного энтузиазма. Они не слышали, как лезвие маятника рассекает воздух.

– Вы подняли всех, до кого смогли добраться, мсье Гийом? Рисковый вы человек – ведь у вашей неудачи будет так много свидетелей… – улыбаясь, заметила мадам де Бенаж.

Они прошли в спальню, обставленную по последней столичной моде: потолок и стены были затянуты мягкой, переливчато-серой тканью, пол вместо ковров устилали китайские циновки, а в центре комнаты, как жемчужина, располагалась кровать под изящным, напоминающим китайскую пагоду, балдахином. Напротив кровати стоял камин с белоснежными фарфоровыми накладками, которые изображали цветы и птиц, а на каминной полке красовались часы в серебряном корпусе, стилизованном под морскую волну, и серебряные канделябры. Рядом со спинкой кровати в стене была дверь, ведущая в отделанную мрамором ванную, которую украшала мозаичная фреска с Ледой и лебедем.

И еще одна изящная дверца из полированного дерева, сделанная точно под рост мадам де Бенаж – рядом с камином. Именно она и привлекла всеобщее внимание.

– Открывайте, мадам.

– И не подумаю.

– Вам есть что скрывать? – задал инспектор первый вопрос из привычного набора.

– Конечно есть, там мои сбережения. Кстати, в золотых монетах, а они так славно прилипают к рукам и прыгают в карманы, что вы просто не поверите.

– И утренний туалет вы делаете, оглядываясь на груду золота? – осведомился Леруа.

– Ну, все мы любим деньги.

– Буало!! – рявкнул Гийом. – Разбить дверь и стену!

Это оказалось не так просто. Под деревом оказалась листовая сталь, заклепки, железные прутья, уходящие в цемент.

– Мой покойный муж знал толк в сейфах… Он оборудовал его для себя.

– И вы не боитесь задохнуться, если что… – начал рассуждать вслух инспектор.

– О, там есть вентиляционные ходы, чуть шире крысиных нор… Вам туда не пролезть, мсье Леруа, хотя у вас с крысами много общего. Голова, может быть, и прошла бы, но не все остальное.

Мэтр Гийом отправил подчиненных осмотреть стены. Драгоценные обои рвались с негромким треском, и вдова каждый раз укоризненно косилась на Леруа, тяжело вздыхая. Они нашли несколько дыр, прикрытых решетками, однако в них тяжело было даже просунуть кулак. И там тоже, за слоем обивки, все было укрыто листовой сталью.

Леруа с мэтром Гийомом наблюдали за усилиями полицейских. Шарль и Жан наблюдали за ними, Шарль отпускал время от времени ироничные реплики. Мадам Бенаж, слушая его, снисходительно улыбалась.

– Довольно! – вспылил мэтр. – Пигасс, Лаже!

Названные полицейские встали с колен, сконфуженно отряхивая форму.

– Обоих братьев под замок. Куда угодно, хоть в соседнюю комнату, но чтобы здесь не стояли.

Вдова ободряюще потрепала Жана по руке, шепнула что-то Шарлю, и братьев увели без сопротивления, хотя всем своим видом, они, разумеется, выражали презрение к происходящему.

Они провозились полтора часа, все измазались в пыли. Бились бы над дверью и дальше – не удалось даже обнаружить хитро спрятанные петли и запирающий механизм – но им повезло: Гийом что-то нажал, как-то сдвинул пружины, и дверь открылась сама собой, бесшумно и плавно.

Мадам Бенаж вздохнула с видом оклеветанной невинности.

Они вдохнули пряный запах духов и притираний.

Довольно большая комната, размерами почти со спальню, но свободного места намного меньше. По центру туалетный столик с зеркалом, всевозможные коробочки и флаконы. Пара канделябров на каменном полу. Справа – гардероб. Пышные платья в шкафу и за китайскими ширмами, отдельно на манекене висит расшитое жемчугом и сапфирами свадебное платье, у самого потолка длинная полка с целой коллекцией кокетливых шляп. А слева – массивный, как в сказке, деревянный сундук с откинутой крышкой, до краев заполненный тускло сияющим золотом. Только золото было настоящим, не сказочным – луидоры, наполеондоры, как старые императорские, так и новые королевские, бельгийские двадцатифранковые, английские гинеи и соверены, все вперемешку. Это завораживало.