Кит на пляже - Винко Мёдерндорфер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я не Руденка, меня зовут Марьета. – Слава богу, она не расслышала толком и решила просто, что он имя перепутал.
Сначала я думала, что моя танцующая пара будет кружиться в объятиях. Обнимают друг друга и танцуют. В интернете я нашла кучу фотографий танцующих пар. Выбрала одну: на ней девушка склоняет голову парню на плечо, а он лицом почти касается её шеи. Его руки на её талии, её руки – у него на плечах. Очень мне понравилась эта фотография. Танцуют они под медленную музыку. Скорее всего. Наверное. Под быструю они бы не смогли так обниматься.
Я ещё никогда не обнималась. Ну, в смысле, обнималась, но не так, чтобы склоняться к плечу парня с закрытыми глазами и медленно танцевать. Это как-то неловко. Никогда не буду танцевать. Это не моё.
Я выбрала другую фотографию. На ней парень и девушка танцуют рок-н-ролл. Держатся друг за друга только одной рукой, и каждый бешено пляшет.
– Ты опять выбрала самый сложный вариант, – сказала мне на последнем занятии наша Роденка. – Почему бы не вылепить пару, которая обнимается и танцует? Это намного легче. Два человека, которые обнимаются, – это одно тело. Смысл объятий именно в этом: ты обнимаешь человека и на какое-то мгновение становишься с ним одним целым. А в скульптуре намного легче изобразить одно тело, чем два.
Никогда не буду обниматься. Не хочу быть одним целым ни с кем. Даже с Алексом. Даже с учителем фоно. Дома мы тоже никогда не обнимаемся. Папа иногда кладёт мне руку на плечо. А объятия мы не выносим. Вот ещё.
Свернув на нашу улицу, я слезаю с велосипеда. Толкаю его перед собой. Медленно. Мне же спешить некуда. Постепенно подталкиваю велосипед к нашему дому. Если бы я не проголодалась, ещё бы погуляла вокруг. Отправилась бы в парк или к реке, села бы на скамейку, сделала бы домашку по математике. И всякое другое. Просто так, шутки ради. А потом бы медленно пошла домой. Очень-очень медленно.
Я уже перед дверью.
Звоню в звонок. Не люблю искать ключи в сумке. Но звонка не слышно. Сквозь ограду смотрю, что происходит в доме. В гостиной – пардон, в мамином зале – горит свет. Стемнело. Весна ещё не наступила. До моего дня рождения ещё сколько-то осталось, а потом дни станут длиннее. Ещё раз нажимаю кнопку звонка и смотрю на чёрный шар над дверью; показываю камере язык.
Ну понятно, никто мне не откроет. Смотрю на гараж: автомобиля нет. Папа ещё не пришёл. Я слишком рано вернулась. Мама, может быть, в ванной. Иногда она принимает ванну; говорит, что горячая вода помогает ей от мигрени.
Начинаю рыться в сумке. Достаю всё, кроме ключей. Закон Мёрфи. Когда ищешь что-нибудь, найдёшь всё что угодно, кроме того, что ищешь. Или как бутерброд всегда падает маслом вниз. Я обнаружила заколку для волос, про которую была уверена, что давно её потеряла, нашла флешку со своими презентациями и заданиями, даже целую ракушку – Bivalvia, из класса двустворчатых, ещё называется каллиста или «красотка», водится в Адриатическом море; папа дал мне её в первый день, когда я пошла в новую школу. Наконец нахожу ключи. Отпираю ворота. Оставляю велосипед в саду. Прислоняю его к каменной стене гаража. Завтра тоже поеду в школу на велосипеде. Иду в дом. Отпираю дверь сама, раз уж нашла ключи. Вхожу.
– Я пришла! – кричу я. Скорее к себе в комнату и под душ! В фехтовальной форме я жутко потею. А потом на кухню. Я голодная как волк, как настоящий дикий голодный Canis lupus, серенький волчок…
– У нас гости! – доносится до меня мамин голос – долетает сквозь настежь открытые двери гостиной. Гости. Мне конец. Я упала на пол. Мёртвая. Меня накрыла вечная тьма.
Катастрофа, пирожные и горячий шоколад
К сожалению, я не упала замертво на пол. Это не был конец. Меня не накрыла вечная тьма, хотя в тот момент я больше всего хотела именно этого.
Я уставилась на маму, которая стояла посреди гостиной.
– А мы тебя ждали, – говорит она и улыбается.
На большом белом диване – мама обожает белую мебель – сидят Петра, Барбка, Матевж и Милан. У ног Милана сидит его Йошко и виляет хвостом.
– Иди к нам, в зал, – говорит мама; она видит, что я не двигаюсь, что я застыла на месте и не могу поверить собственным глазам.
– В гостиную, – поправляю я.
– Ну, в гостиную. – Мама закатывает глаза. – Давай иди к нам, в гостиную, – повторяет она и бросает взгляд на Петру, Барбку, Матевжа и Милана. Йошко продолжает махать хвостом и смотрит то на маму, то на меня.
Я пока что не двигаюсь с места. В голове роятся разные мысли. Папа, думаю я, ещё не пришёл. Но скоро придёт. До этого момента нужно от них избавиться. Необходимо.
– Мы были неподалёку, решили зайти, – говорит Петра и улыбается мне. Чёрт! Это была её идея. Предательница.
Остальные кивают. Барбка не выпускает из рук свой мобильник. Смотрит на меня, широко раскрыв глаза. И она туда же! Изменница. Меня очень интересует, что она мне теперь пошлёт. Наверняка будет оправдываться. И действительно, мой телефон – где-то в сумке – издаёт писк. Я не реагирую. Сейчас важнее всего от них отделаться.
Мама подходит ко мне, берёт за руку и тащит в гостиную.
– Очень здорово, что вы пришли в гости, – говорит она. – Николая очень рада. – И смотрит на меня. – Ты ведь рада?
Она назвала меня «Николая», хотя знает, что я ненавижу это имя. Я Ника. Ника, Ника, Ника! Я замечаю, как встрепенулась Петра, услышав слово «Николая». Завтра наверняка будет как-нибудь издеваться; ладно, к тому времени разберусь.
– Я ужасно рада, что вы так быстро и хорошо сдружились, – лепечет мама. – Переходить в другую в школу – и ближе к концу, аж в восьмом классе, – это трудно. Подружиться с новыми людьми, встроиться в среду… Мы с Марьяном больше всего именно из-за этого беспокоились. Но я вижу, что вы хорошо приняли нашу Нику. Спасибо вам.
Слава богу, что не сказала опять «Николая». Она меня никогда так не называет. Что вдруг сейчас-то понадобилось? Наверное, гости и её застали врасплох, поэтому она нервничает. С тех пор как мы сюда приехали, гости у нас были только один раз. Папины коллеги из института.
Смотрю в окно: что там во дворе? Папы пока нет. Может, он не сразу поедет домой…
– Я твоим друзьям предложила сока. А нашу Бреду я послала за пирожными.
Только этого не хватало. Бреду гоняет туда-сюда, как рабыню. То есть
