Под прикрытием Пенелопы - Игорь Агафонов

– Так во-от, и я о том же. Стало быть, кому-то по дружбе… Ангажемент.

– И опубликовал?

– Этого не знаю. В рукописи соизволил… посоветоваться.

– И что ты ему присоветовал?

– Т-с. Твой батюшка… к нам направляется. Ему руку целовать обязательно?

– Это сугубо личное дело. Он прекрасно видит, кто перед ним…

– И кто же я?

– Да то же, что и я. Пр-родукт эпохи атеизма.

Через минуту, едва седовласый отец Александр, присел за столик, Волоха предложил тему для беседы.

– А вы читали, батюшка, поэта… Тришкина? Талантливый, впрочем, но… расправился с Христом в одном своём стихотворении.

– И в чём же заключается сия расправа? – спокойно и чуть насмешливо посмотрел на Волоху батюшка.

– Видите ли… поэт сожалеет, что учение Христа заменило язычество. При нём душа человека, по его мнению, чувствовала себя вольготнее, свободнее. Человек якобы жил как часть природы, был ближе и к космосу.

– А вы скажите мне, как он закончил свой бренный путь?

– Ну… знаете ли, он ещё не закончил. Планов у него, как я полагаю, воз и маленькая тележка.

– Что ж… Человек не может работать со своим сознанием и своим талантом… э-э… один. Обязательно на пару. Какая наша главная отличительная черта от животных? Сознание, так? Со-знание, со-трудничество… со-действие… знание совместное, значит. Иными словами, либо он с Богом, либо с Дьяволом. Если человек-творец живёт с Богом, открыт для него и молится ему, то Бог его таланты будет увеличивать и направлять. Ко благу всем. Но ежели человек на волне дьявола… ежели не верует в Бога или является верующим формально, то делами его заправляет дьявол. Человек этот может быть очень талантлив, но произведения его несут страшный, разрушительный заряд.

Отцу Александру показалось, что его окликнули, и он полуобернулся – Заточкин по-прежнему встречал новых гостей…

– Ещё не скоро, батюшка, – успокоил Ефим Елисеевич. – В списках столько народу, что будем мы тут навроде сельдей в бочке.

Отец Александр вернулся к прерванной мысли.

– Временами… Возможно, вы слыхали о таком явлении в психиатрии – альтернирующая личность. Врач наблюдает состояние такого пациента и видит, что тот становится как бы другой личностью: в состоянии изменённого сознания у него появляется определённая лексика, ранее ему не присущая: другой стиль мышления, другая энергетика. Например, из спокойного, уравновешенного человека он превращается в агрессивного, злого. От него прямо-таки пышет яростью. Затем – раз – и личность эта, яростная и злобная, так же внезапно исчезает, и возвращается прежняя. Так вот, у всех поэтов и художников, которые не являлись богоборцами, сознательными, нередко наблюдался подобный синдром. Когда дьявол не воздействует на них, они пишут иногда дивные вещи. Но в состоянии изменённого сознания, они творят совсем иначе… Скажем, ночью вскакивает такой творец и записывает уже готовые фразы… ложится опять спать, утром читает: неужто я сочинил? А сочинил-то не ты. Дьявол тебе сочинил, один из тех, кто с тобой контактирует, и тебе продиктовал, а ты записал. Многие сочинители признавались: я-де закрываю глаза и вижу бегущую строку, мне остаётся только зафиксировать её на бумаге. Вот вам и ответ на вопрос: как кто пишет. Значительная рать деятелей культуры – музыкантов, поэтов, художников и писателей – творили совместно, их сознание работало со-вместно с дьяволом, а не с Богом. Поэтому у разных сих творцов, взять того ж Есенина, мы находим – стихи дивной и даже духовной красоты. Журавли там, храм на горе… за душу берёт. Даже на песню переложили православные люди и поют. И он говорил: я верую в Бога, в матерь божью… но почему же временами мне хочется хулить Господа? И я тогда пишу страшные стихи! Сам признавался. Был такой эпизод, забрался он на колокольню Страстного монастыря и начертал на стене непотребное слово… как он туда забрался, не понятно. И чёрной краской намалевал, значит, страшное богохульство. Вот вам, пожалуйста. При этом он, повторяю, говорил: я верующий человек.

Ведь что происходит. В человеке две-три личности живёт. Понимаете? Вот и всё. Поэтому есть хорошие произведения, а есть и не очень чтобы…

В духовной жизни важен самоконтроль. Человек сам смотрит и определяет: ага, от кого это пришло? От Бога? От дьявола? Или самого человека? У личности тоже ведь есть свобода. И духовный человек должен чётко определять… научиться этому. Это опыт и труд. Научиться определять: что, откуда у меня это в голове. Откуда эта идея, откуда это желание? Или эмоция. Допустим, человек впадает в депрессию, ему всё плохо, ему мерещится – в предыдущей жизни всё ужасно, в настоящий момент опять же не лучше, а впереди просто мрак. Но если он себя остановит и скажет: стоп! А ну-ка давай подумаем: что плохого-то? Так, кто-нибудь у меня помер, из любимых? Нет. Может, война началась? Нет. Или трамваем руку мне отрезало? Нет. Может быть, я голодный, мне есть нечего? Холод на дворе и я околеваю?.. Какие причины мне впадать в уныние? Почему мне плохо? А, брат ты мой, это ты на меня гадость навёл! Схватил псалтырь, прочитал две кафизмы, и всю твою мирихлюндию отшибло как дубиной. Вдруг уходит мрачное состояние, на душе радость, счастье… смотрит: небо голубое, солнышко светит и греет, так хорошо! А я-то чего угнетён был, сейчас вот, почему? Вот так же точно и мы должны всё время работать над собой. И мы работаем, православные. А другие люди, неверующие, они таких вещей не знают. Они постоянно находятся под дьявольскими эмоциями, нечистыми помыслами, живут не своим умом буквально. Я не ошибусь, если скажу: процентов девяносто населения земли – марионетки. Есть люди, говорящие: я хочу! А на самом деле… Я так чувствую! А на самом деле ему внушают, их дёргают за ниточки. Почему? Да всё потому же: человек с ними не борется…

Отец Александр вздохнул, разгладил свою седую бороду обеими ладонями, поглядел на Волоху.

– А как насчёт Фрейда, к примеру? – поспешил тот подбросить вопрос, как хворост в огонь.

– Ну, из нынешних кумиров я редко за кого имею возможность, да и охоты нет говорить похвальное слово. Что касается Фрейда – так он психически нездоровый человек, гомосексуалист. А это – тяжелейшее духовное и психическое заболевание. Иначе говоря, одержим дьяволом…

– А Ницше?

Батюшка слегка повёл плечами:

– Все произведения названного вами философа написаны в течение двадцати лет, когда он находился в психиатрической больнице города Базель. Я читал историю болезни, где написано: в такой-то день… м-м… больной пил мочу из своего собственного сапога. Другой день… э-э… заявил сторожу больницы, что он Бисмарк. Третий день: прыгал на одной ноге и блеял, ровно козёл. И так далее.

– А…

Отец Александр чуть заметно улыбнулся.

– Злополучный Вольтер также страдал тяжёлым психическим заболеванием, которое проявлялось в виде эгсбиционизма.

– А…

– Жан-Жак-Руссо испытывал сексуальное удовлетворение, когда его женщина стегала плёткой… Модельяни выбросился из окошка.

– Вы прямо спец, батюшка…

– Да, по своей прошлой специальности я занимался этими вопросами достаточно скрупулёзно… И вот эти люди были продвинуты масонами как светочи.

– Неужели всё так мрачно?

– И совсем иное Иоганн Себастьян Бах. С ним случилось чудо, и какое великое. Господь показал его богоугодность. Последние годы жизни он сочинял под диктовку, потому что ослеп. И вот пришёл день смерти. И он позвал всех детей – а у него их было тринадцать, – там уже и внуки были, и много другой родни. И с ними со всеми он решил проститься. Ему, как видим, был открыт день собственной кончины. И вот представьте, вдруг этот слепой уже лет пятнадцать старик прозрел и увидел всех. Со всеми попрощался, всем сказал доброе слово и почил в тот же день. Вот такая благочинная кончина у этого композитора. То есть то, что он угоден Богу, не вызывает сомнений… Так вот… – отец Александр вновь разгладил бороду. – Как фамилия, вы сказали, поэта-язычника?… Впрочем, не важно. Христианство – оно в откровении живого и личного Бога, создавшего человека по Своему образу и подобию. Как я понимаю, вы осведомлены, что мысль христианская унаследовала из античной философии лучшее, в чём уже были и есть отблески Откровения. Вспомним Сократа с его призывом к самопознанию. Для христианина такое самопознание должно вести к смиренному постижению красоты Первообраза, к нравственному и духовному самосовершенствованию в доброте и мудрости сознательной аскезы. Именно сознательной. Что же касается писателя, у которого исключительно высокое чувство самодостаточности, то гордыня мешает ему стяжать евангельскую «нищету духа». А ведь, как бы он ни был талантлив, с него не снимается ответственность за это знание на последнем суде, ему предстоит держать и другой ответ – за свои дарования… Я ответил на ваш вопрос?