Из Лондона в Австралию - Софи Вёрисгофер

– Может быть, но для вербовки с этой стороны не может быть ни малейшей помехи. Дисциплина на военном корабле есть лучшее лекарство против легкомыслия молодых людей.

Антон робко протянул руку. – Благодарю, ваше сиятельство, – сказал он. – Может быть, до сих пор я иногда ошибался. Но судьба моего отца сокрушала меня до такой степени…

Лорд дружески пожал ему руку. – Я давно это понял и давно простил, – отвечал он. – При всех своих бедствиях, ваш отец богатый, счастливый человек! Но оставим это. Вам надо заснуть и успокоиться. Не уходите отсюда, пока не получите от меня извещения…. тогда ничто не помешает нашему плану.

Он еще раз дружески поклонился на прощание и вышел в сопровождении хозяина.

Антон сжал горевшую голову руками, у него путалось в мыслях от всего, что он узнал так неожиданно; однако, при воспоминании о голландце и Маркусе, он почувствовал облегчение. Ни один из этих негодяев уже не может никак вмешаться в его судьбу.

Нашему другу казалось, что уже прошел целый год с тех пор, как он стоял с отцом у дверей харчевни, обещая не выходить на улицу до его возвращения. Каких событий не случилось с тех пор!

Но теперь время испытаний кончилось. Перед ним открывается новая жизнь, в которой он займет свое место, он может действовать, проявлять душевные силы, может достичь самостоятельности, которая принесет ему счастье и удовлетворение.

Нечто подобное он ощущал уже и теперь. На улице шел снег, на окнах рисовались причудливые снежные узоры, в трубах соседних домов завывал ветер, – а здесь, в его комнате, было тепло и уютно. Усталое, изнуренное тело мальчика покоилось на мягкой теплой постели, яркое пламя горело в камине, и грудь Антона дышала легко и свободно от сознания безопасности. Ранние сумерки навели нашего друга на воспоминания о последних двух днях. Пусть Темза катит свои черные волны, хоть до самой улицы на окраинах города, хоть до самой лодки, где расположились на ночлег такие неприятные фигуры, – его это теперь не касается.

Он натянул одеяло до самой головы. Как тепло!

О, какая это волшебница, воскресшая надежда! Она умеет самое унылое ненастье превратить в сияющий солнечным светом день!

Хозяин принес обед и большой стакан хорошего старого портвейна. – Ну, вот и полегче, – сказал он, – Ты должен радоваться, юноша, что именно лорд Кроуфорд нашел тебя в снегу.

Он сел у кровати и кормил мальчика, стараясь развлекать его, как маленького ребенка. – У его сиятельства тоже есть сын твоих лет, – повествовал он.

Антон поднял глава. – беспутный? господин Романн?

– С чего это ты взял?

– Г-м, мне показалось, что у лорда есть какое-то тайное горе. Видно, что ему нелегко.

– Его сын бездельник, – сказал хозяин. – Конечно, я знаю это через слуг. Он бьет всякого, кто имеет несчастье ему не понравиться; изводит своих учителей, делает долги и приводит в отчаяние отца. Его выключили из лучших школ Лондона, и теперь он в пансионе у одного пастора, в одной из рыбачьих деревень, далеко отсюда, – там его надеются исправить. Ты видишь, что и богатые люди имеют свои огорчения. А кстати, – прибавил он, – ведь оба фальшивые монетчика уже сидят в тюрьме.

– Почему вы знаете? – вскричал Антон.

– Читал в газетах. Твой Маркус оказался убийцей, которого давно искали. Их обоих тоже отправляют за море.

– Приятная компания, нечего сказать! Сколько же всех судов отправляется отсюда?

– Шесть. На каждом по триста арестантов.

– Так это еще большой вопрос, удастся-ли мне во время переезда увидаться с отцом.

– Конечно. Но, по-моему, даже лучше, чтоб этого не случилось. Сношения между арестантами и матросами строго запрещены.

– Сколько времени продолжается путешествие? – спросил, вздыхая мальчик.

– От пяти до шести месяцев…. а затем ты празднуешь свое свидание с отцом! Подумай, в каком он будет восторге!

Антон вздохнул. – Да, да, но как далеко до этого!

Хозяин встал и спустил шторы, потом зажег лампу, накрыв ее абажуром, и комната погрузилась в приятный полумрак. – Доктор еще раз зайдет, – сказал он, – так ты не должен слишком возбуждаться…. мне кажется, у тебя маленькая лихорадка.

Потом он поставил на стол свежей воды и ушел прислуживать своим посетителям. В первый раз за все время Антон заснул, наконец, так крепко, что доктор Дэвис осмотрел его и сосчитал пульс, не разбудив его. Он с улыбкой объявил, что, благодаря крепкому сложению, приключение обошлось без всяких последствий.

На следующий день лорд прислал с лакеем связку немецких книг и краткий самоучитель английского языка. По этим книгам Антон должен был познакомиться с необходимыми выражениями, чтобы на корабле понимать, по крайней мере, слова команды.

Затем пришло толстое письмо, написанное по-немецки рукой лейтенанта Фитцгеральда, и из него выпало несколько маленьких бумажек. Хозяин просмотрел их; это были квитанции, подписанные разными лицами, каждая на сумму в десять фунтов.

– Бог знает! – сказал Романн, – не понимаю, на что это так нужно.

Между тем Антон прочел письмо офицера и, от волнения, почти не мог говорить. «Я не хочу, чтоб, вступая в новую жизнь, вы унесли с собой неприятные воспоминания, – писал лорд Кроуфорд, – потому я достал через полицию список всех лиц, обманутых этими двумя мошенниками, и покрыл все убытки. Для меня это не составило большой жертвы, я исполнил только приятную обязанность. Взгляните и вы на это таким же образом».

Антон и хозяин переглянулись. – Какой человек! – вскричали оба в один голос. – А ты считал его за злейшего врага! – прибавил немец.

– Разве я мог иначе? К счастью, он уже простил меня.

– И за это ты должен благодарить Бога, юноша. Пишет он что-нибудь еще?

– Лейтенант Фитцгеральд приписал от себя несколько слов, – отвечал Антон и прочел следующее: «Я очень хорошо знаю лично коменданта новых колоний, потому что это дядя моей невесты. Он очень доступный и обходительный человек, и я ему вполне доверяю. Не трудно будет достать для вас в новом отечестве какое-нибудь место: мы там неограниченные хозяева на сотни миль и можем делать все, что угодно. Не правда-ли, что подобное сознание может наполнять гордостью. Ваш Мармадюк Фитцгеральд».

– Поздравляю! Поздравляю! Ты наверное родился в сорочке, юноша. Знаешь поговорку?

– Еще бы! Ах, только бы скорее настал день отъезда!

– А пока, учись прилежнее по-английски. Смотри, вон какие хлопья опять повалили; для отъезда погода неважная.

И Антон учился насколько хватало сил.

……………

В это время шесть самых больших военных кораблей снаряжались для отправки в колонию и для перевозки арестантов.

На палубе отгородили большое четырехугольное пространство, окруженное железной решеткой, и в нем устроены были, одна над другой, койки. По углам этой загородки стояли две пушки, обращенные жерлом внутрь, к помещению арестантов, которые должны были находиться под строгим надзором, чтоб не могли сноситься с корабельной прислугой, устраивать заговоры и бунтовать. Нужно было только иметь достаточное количество морских солдат и матросов. Но их-то как раз и не доставало. Капитан Армстронг находил, что помочь этому всего легче вербовкой. Для этого он каждый вечер посылал на берег опытного вербовщика, Тома Мульграва, конечно, не в форменном мундире, а с карманами, набитыми деньгами, и головой, набитой всякой ложью, которую он в трактирах выдавал за свои собственные приключения. Том Мульграв собирал вокруг себя молодежь, напаивал вином и рассказывал Бог весть какие небылицы о заморской жизни.

Врать этот старик умел на славу. Глаза его при этом блестели, руки были в непрерывном движении, вся шаровидная фигура его была само добродушие. Он заседал каждый вечер в одном трактире близ гавани, угощая своих слушателей невероятными историями.

– Клянусь вам, – говорил, старик, – на островах Южного моря люди живут по-царски. Самый последний бездельник может разыгрывать лорда, – стоит поднять руку, и сотни рабов повинуются по первому знаку. Туземцы каждого белого считают за бога.

– Но они стараются убить его, – сказал кто-то.

– Бредни! Больше ничего, что бредни! Самые знатные вожди ползают перед вами на четвереньках и повторяют: «Вутчи-Кабутчи», что значит вроде того, что «я твой раб».

– А что же едят у этих добрых людей? – спросил один из слушателей.

Том Мульграв пожал плечами. – Конечно, не ростбиф и шерри, – сказал он, – но других деликатесов сколько угодно. Яйца, например, величиной с детскую голову; их собирают прямо печёными.

Все ахнули. – Печеные? – спросил один. – Как же это возможно?

– Страшной силой солнечного жара, мой милый. Вот тоже земляника, или малина. Там она с нашу репу. Одного яйца и одной ягоды довольно для самого хорошего аппетита.

– Мистер Мульграв! – спросил молодой человек, – какой же величины птица, которая несет такие яйца?

– С корову, мой милый. Туземцы на ней ездят верхом.