КОМАНДАРМ УБОРЕВИЧ. Воспоминания друзей и соратников. - Иероним Уборевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выполнение этих указаний И. П. Уборевича стало давать хорошие плоды.
В конце апреля 1921 года полевой штаб Киевского военного округа был расформирован, а Иероним Петрович отправился на Тамбовщину на ликвидацию банд, возглавляемых эсером Антоновым.
В. А. Катанян. ВОЕННЫЙ СОВЕТ В ШАРЫКИНЕ.
В 1934-1935 годах я собирал материал для книги о червонном казачестве. Встречался с участниками боев, расспрашивал и записывал рассказы старых червонцев, ездил выспрашивать их в Харьков, Ленинград, Проскуров, Ростов... Потом редакция «Истории гражданской войны» предоставила мне стенографистку, так что часто моя работа сводилась только к умению задавать наводящие вопросы и поддерживать беседу.
В боевой истории червонных казаков был период, когда бригада червонного казачества действовала в составе 14-й армии, которой командовал И. П. Уборевич. Это было осенью 1919 года, в один из самых острых моментов гражданской войны, когда Деникин взял Воронеж и Орел и непосредственная угроза нависла над Москвой.
Тогда из наиболее боеспособных спаянных частей была создана ударная группа, которой предстояло сыграть одну из главных ролей в разгроме отборных дивизий генерал Кутепова, двигавшегося через Орел на Москву.
В состав группы вошли Латышская дивизия, бригада червонного казачества и Отдельная стрелковая бригада П. А. Павлова. Когда наши войска освободили Орел, обе стороны, истощенные боями, остановились....
С Виталием Марковичем Примаковым, организатором и бессменным командиром червонных казаков, я видался часто, расспрашивал его о подробностях - какой был у него тогда конь, как червонцы были одеты, где остановились и т. д. Я сам еще не знал, зачем нужны эти подробности, но задавал новые и новые вопросы.
Виталий Маркович не удивлялся, иногда переспрашивал и отвечал немногословно и удивительно точно, словно не вспоминал, а рассказывал то, что видит в окно.
- Надо вам повидать Иеронима Петровича, - сказал он, как только мы подошли к осени 1919 года. - Там было одно важное совещание в селе Шарыкино, где все решилось. Пусть он расскажет...
С И. П. Уборевичем я был знаком раньше, и, вероятно, было бы просто уговориться о встрече, если бы Иероним Петрович не жил в то время в Смоленске, где был штаб Белорусского военного округа. Мы откладывали эту встречу с одного его приезда в Москву до следующего, который оказывался таким же коротким и заполненным заседаниями, как и предыдущий.
- Знаете что, - сказал в конце концов Иероним Петрович, - приезжайте лучше ко мне в Смоленск. Так будет вернее. Скоро Мирочкины каникулы, вот и приезжайте вместе...
Отлично. Там он от меня не уйдет!.. Когда наступили эти каникулы, я с 12-летней Владимирой и женой Иеронима Петровича Ниной Владимировной поехал в Смоленск.
Иероним Петрович был удивительно гостеприимен - в военном городке под Смоленском мне были предложены все удобства и развлечения- теннис, бильярд, кегельбан, даже отдых за рулем зеленого «бьюика», но не была забыта и цель визита - в моей комнате лежали приготовленные двухверстные карты тех участков фронта, о которых пойдет речь.
И однако... Этот стройный элегантный человек, по-спортивному подтянутый, прославленный герой гражданской войны, прошедший с боями до самой крайней точки страны на западе и до самой дальней на Дальнем Востоке, - этот человек был скромен и почти застенчив, когда речь заходила о нем самом. Видимо, на протяжении минувших лет ему не приходилось заниматься воспоминаниями о прожитом, анализом пройденного пути, - не было к тому каких-либо поводов.
Вооружившись цветными карандашами, Иероним Петрович быстро чертил на карте расположение сил красных войск и деникинцев. Командарм двигал полками, бригадами, дивизиями. С двухверстки перешли на десятиверстку. Красные стрелы проникали все дальше, окружали города, ползли на юг, на запад... Вся операция была разобрана, как после маневров в кругу командиров.
Как вы принимали четырнадцатую армию? - спрашивал я. - Где это было? Какой у вас был конь или автомобиль? Вы носили тогда пенсне?
Иероним Петрович отвечал скупо, порой смущаясь и не разделяя моего интереса к разным пустякам.
Потом мы рассматривали старые фотографии, сохранившиеся у Нины Владимировны. Их было немного…
- Вот эти того времени... - говорит она. - Девятнадцатый, двадцатый год... Ну конечно, пенсне было. Вот худющий стоит у стола - тоже Иероним Петрович. Френч из солдатского сукна...А за спиной на стене какие-то карты... Разобрать невозможно. А вот Серго! Смотрите, какой молодой!
На выцветшей любительской фотографии - Серго Орджоникидзе, какой он был в 1919 году, - с пышной гривой черных волос, с черными усами.
Взглянув на эту фотографию, Иероним Петрович вспомнил свою первую встречу с Серго незадолго до описываемых событий, когда Серго принял его за адъютанта.
- Такой, очевидно, был у меня вид по молодости... Серго был только что назначен членом Реввоенсовета четырнадцатой армии и приехал к нам в штаб, который стоял тогда в Брянске. Стремительно вошел ко мне в кабинет, огляделся:
- Командующий здесь?
- Здесь, - отвечаю.
Ступай доложи ему, что Орджоникидзе приехал...
... Конечно, то, что я так мало сумел почерпнуть из этого богатого источника, что так скромно в отношении литературных материалов использовал радушное гостеприимство И. П. Уборевича, я могу приписать только своей неловкости и неопытности. Правда, в плане моей работы командарм-14 осенью 1919 года проходил по касательной- его заслоняли основные герои будущей повести- червонные казаки с их блестящим командиром Виталием Примаковым. И все же как сегодня не пожалеть, что рыцарский образ одного из талантливейших военачальников революционной армии, чудесного человека, с которым мне пришлось встретиться в его короткой жизни, сохранен в моей памяти с таким скупым количеством деталей!
Через несколько дней я уехал из Смоленска.
Первоначальная запись главы, которая называлась «Военный совет», была такой:
«... После полудня в штаб червонной казачьей бригады по телефону передали из Латышской дивизии, что в село Шарыкино приезжает командарм и зовет на совещание. Решено было ехать вдвоем: Примакову и его начальнику штаба Туровскому, с ординарцами. Штаб бригады помещался в селе Чувардино, в поповском дворе. Дом стоял на взлобке, и со взлобка, откуда за версту видно было, шла долина и дальше - Дмитровская большая дорога.
Было первое число ноября 1919 года. Накануне задул северо-восточный ветер, и начался первый зазимок. Земля стала звонкой, каменной, на вспаханных полях лошадям стало ходить колко.
На участке было спокойно. Больной, чахоточный Логинов, начальник оперативной части, вышел проводить командиров на крыльцо. Все вместе еще раз послушали тишину фронта, не нарушаемую ни единым артиллерийским выстрелом, решили, что вечер будет спокойный, прогнали Логинова с холода обратно в хату.
Лошадей подали во двор. Ординарец Примакова, Данила Ситник, среднего роста, коренастый, круглолицый черниговский хлопец, одетый в шинель и черную папаху с красным облезлым верхом, держал в поводу Мальчика. Мальчик - маленький, два аршина с вершком, чистопородный араб с узкой щучьей веселой мордой, с легонькими сухими ногами, уже оброс на зиму густой шерстью и от первого морозца не стоял на месте, а все заигрывал с рослой рыжей кобылой Туровского.
Лошади спустились со взлобка на большую Дмитровскую дорогу и пошли широкой рысью на Шарыкино.
В Шарыкино приехали в сумерки. Подъехали ко двору, в котором стоял штаб дивизии. Соскочили с коней, ординарцам велели никуда не отлучаться, быть на случай под рукой. Ординарцы пошли добывать сено. Примаков и Туровский взошли на крыльцо и толкнули дверь.
В одной половине хаты жили хозяева, другая была занята штабом. В углу на полу был пристроен полевой телефон, гудевший разными голосами. За столом сидело с десяток командиров-латышей и прибывших из штаба с Реввоенсоветом. Латыши все в старых офицерских шинелях, без шашек, револьвер и две «бонбы» (гранаты). Сидели в избе в шапках и папахах. Большой мужицкий стол был завален картами - десятиверсткой и трехверстками. На запечке стоял каганец, светильник плавал в масле. К широкому столу было прикреплено несколько штук перевитых золотом толстых церковных свечей.
Уборевича и Орджоникидзе еще не было. Примаков, широко улыбаясь, поздоровался с латышами. Отношения у них всегда были очень хорошими. Недавно один из латышей сказал ему:
- Когда нам говорят, что впереди червонцы, - значит, можно раздеваться и спать спокойно.
Это - большая похвала в устах командира одной из самых стойких частей. Но сегодня они не отвечали улыбкой на улыбку. Латыши были сумрачны. Калнин- начдив. Командир бригады Стуцка, в очках, с длинными волосами, с виду студент. Артиллерист Фрейберг, бородатый.
