Святой Ириней Лионский. Его жизнь и литературная деятельность - С. А. Федченков

Характерной чертой христиан этого города была также, по подражанию вождям, всецелая преданность церковному учению. Указание на нее можно найти уже в речи ап. Иоанна, когда он наставляет их быть верными до смерти {Откр. 2,10). Прямо отмечает ее и св. Игнатий. «Я узнал, — пишет он, — что вы непоколебимо тверды в вере, как будто пригвождены ко кресту Господа Иисуса Христа и плотью, и духом; утверждены в любви кровью Христовой; и преисполнены веры в Господа нашего».[356]

Такая верность проявилась также в их отношении к гностикам и докетам, основавшимся в Малой Азии. Смирняне не поддались их влиянию, твердо сохраняя свое православие. Св. Игнатий Богоносец, после доказательств истинности учения церковного и ложности еретических мудрований о плоти Бога Христа, заявляет, что смирняне мыслят одинаково с ним.[357] И апостол Иоанн, отмечая увлечение гностицизмом некоторых христиан Пергамской {Откр. 2, 14-16) и лживыми пророчествами Иезавели членов Фиатирской общины {Откр. 2,20-24), ни словом не упоминает о существовании чего-либо подобного у смирнян.

Среди таких-то верующих, богатых воспоминаниями об Иоаннё Богослове, живших под непосредственным руководством Поликарпа и усвоивших себе принципы, веру и дух их великих учителей, и пришлось провести св. Иринею свои ранние годы.

Кто были родители св. отца по вере, христиане или язычники, неизвестно. Точных положительных данных для решения этого, как и других уже рассматриваемых нами вопросов, не дают ни сам Ириней, ни Евсевий, ни другие современные им отцы. Поэтому ответ на него может быть дан только предположительный.

ВIV книге «Против ересей» св. отец говорит: «Мы состоим в вере’, через которую отделились из числа язычников (de numero gentilium exempti sumus)».[358] Это «мы» он решительно противополагает иудеям, и не как нации, а по вере; а далее, касаясь вопроса об имуществе, замечает: «Будучи язычниками, мы приобрели его по своей жадности или получили от языческих родителей, родственников или друзей».[359] Точно также и в сочинении «Доказательство апостольской проповеди» у него стоит: «Наши сердца исторгнуты и освобождены от каменного служения (идолам), мы верой созерцаем Бога и делаемся чадами Авраама, который оправдан верой».[360]

Подобные выражения,[361] решительное противопоставление «мы» иудеям по вере и общий тон речи в таких местах более благоприятствует признанию родителей св. Иринея, а, следовательно, и его самого по рождению за язычников, хотя и не требуют этого с необходимостью. Но с другой стороны, принимая во внимание, что, по собственному признанию св. отца, раннейшие годы его жизни протекли под христианским руководством св. Поликарпа и других пресвитеров,[362] а также и то, что ни в истории, ни в его сочинениях не видно решительно никаких следов борьбы двух мировоззрений — языческого и христианского, — мы должны прийти к выводу, что если родители Иринея и были язычниками, то во всяком случае не фанатиками, а скорее склонны были к христианству. Иначе они, конечно, не могли бы допустить опасного, с точки зрения ярого язычника, знакомства св. отца с Поликарпом и другими пресвитерами.

Языческое происхождение, таким образом, не имело на его жизнь и характер серьезного влияния, кроме разве того, что благодаря, может быть, ему он получил довольно хорошее светское образование.

Наоборот, все корни его позднейшего настроения и деятельности заложены были в среде смирнских христиан. Здесь он впервые познакомился с основами христианского верои нравоучения в виде Евангелия, посланий и Апокалипсиса. Слушал живых свидетелей истины в лице непосредственных учеников св. апостолов, хранивших в неприкосновенности церковное Предание. Среди смирнских христиан он видел высокие образцы богатства внутренней жизни во Христе—веры, молитвы, постоянного труда, почитания иерархии. В Смирне же, вероятно, имел св. отец возможность познакомиться с гностиками, их учением и вместе был свидетелем отрицательного отношения к ним православных христиан. Видел, вероятно, и приемы, какие употребляли Поликарп и другие пастыри в борьбе с лжеучением, что весьма важно было для будущего борца против гносиса. Перед его глазами вырабатывались взаимоотношения между христианами из язычников и иудеев, и устанавливался истинный взгляд на обязательность для верующих закона Моисеева. В Смирне он видел уже полную церковную организацию в виде всех трех степеней иерархии: епископа, пресвитера и диакона.[363] Церковный строй, против которого протестовали впоследствии монтанисты, для него уже был, таким образом, несомненным фактом, утвержденным на авторитете ап. Иоанна и его ученика Поликарпа.

Но — главное — здесь св. Ириней усвоил себе ту всецелую преданность церковному учению, широту мысли, любовь ко Христу и ближним, какие характерны были как для него, так и для апостола Иоанна, Поликарпа и смирнских христиан.

2. Светское образование св. Иринея

В одном из своих сочинений Тертуллиан называет Иринея «старательнейшим исследователем всех наук (omnium doctrinarum curiosissimus explorator)».[364] Можно думать, что в этом отзыве содержится между прочим указание на знакомство св. отца со светскими науками. К сожалению, ни Тертуллиан, ни сам Ириней, ни Евсевий и другие отцы не сообщают имен его учителей по светским предметам и, вообще, подробнее не говорят об этом. Поэтому приходится в данном случае делать выводы только из анализа его сочинений.

А здесь прежде всего бросается в глаза знакомство св. отца с греческой философией.

Он знает Платона, цитирует некоторые места из его сочинений; знаком с его учением о Боге как абсолютном Благе,[365] делением всего существующего на три начала: Бога, идеи и материю.[366] Приводит суждения его, в частности, о материи, как предсуществовавшей бытию видимого мира,[367] и о переселении душ.[368]

Знает также и упоминает в сочинениях Фалеса Милетского с его учением о воде как начале всего существующего,[369] Демокрита — с учением об атомах и идеальном мире,[370] Эмпедокла с его теорией о предсуществовании материи и фаталистическим мировоззрением;[371] атеиста Анаксагора;[372] Анаксимандра, учившего об άπειρον’е (бесконечном).[373] Известны были ему также Эпикур с его учением об атомах[374] и Боге как самозамкнутом в себе начале, не принимающем никакого участия в мировой жизни;[375] Пифагор и пифагорейцы с их представлениями о числах и комбинациях из них;[376] стоики с их фатализмом и пантеизмом;[377] киники[378] и Аристотель с его логикой.[379]

Чаще и больше всего цитирует св. отец Платона. Некоторые места из его творений приводятся им буквально.[380] Самого его Ириней считает более благочестивым, чем еретиков-гностиков.[381] А иногда даже пользуется сочинениями этого философа для опровержения мнения последних; например, когда касается их учения о Боге, Управителе Ветхого Завета, отличном от Отца.[382]

Знакомство с философией и, в частности, с творениями Платона сказывается также и на терминологии Иринея, У него постоянно, особенно, где он опровергает гностиков на основании рассудочных данных, встречаются такие слова, как «субстанция» (substantia), «образы» (typos — в смысле платоновских «идей»)[383] и т. п.

Заметно это отчасти и в способе доказательств. Штирен[384] не без основания указывает в Contra haereses типы: «ех concessis» («по допущению»),[385] «progressus in infinitum»[386] и т. п. Может быть, в этом сказалось влияние Аристотелевой логики.

К учению философов Ириней относится критически. Некоторые пункты в их взглядах обнаруживают, по мнению св. отца, невежество в религиозных вопросах и оказываются прямо безбожными.[387] Не мог не видеть он и того, что эти неправые философские суждения лежали нередко в основе гностических лжеучений.[388]

Все эти факты говорят, по-видимому, о том, что некоторых, по крайней мере, философов — особенно Платона — Ириней читал в подлиннике и даже довольно усердно штудировал.

Знает также св. отец и греческих поэтов. Так, он несколько раз буквально цитирует Гомера,[389] Гесиода,[390] Пиндара,[391] Менандра-комика,[392] поэта Стесифора,[393] Эзопа.[394] Особенно часто упоминаются у него Гомер и Гесиод. Способ цитации, а также и то, что Ириней делает различие между тем, что сам Гомер писал, и подделками под него,[395] дают понять, что его, Гесиода, а может быть и других авторов он также читал в подлинниках.