Оборванные струны - Надежда Зорина

— Ты всегда просыпалась от смеха, — заливает он и сам смеется.

Киваю, соглашаюсь и тоже смеюсь.

— А тебе обычно снились кошмары, ты кричал, — придумываю я на ходу.

— Это потом, после твоей… — Вениамин запинается, хмурится, наливает водки, и мы выпиваем за жизнь.

Мы пьем. Голова начинает страшно кружиться, подступает тошнота. Я заворачиваюсь в плед, забираюсь на стол, как на сцену, кланяюсь, еле удерживая равновесие, пою «Песню бездельника» на слова канадского поэта Блисса Кармана. Я не знаю, откуда берется мелодия, — никогда не слышала этой песни, но мой голос мне очень нравится. И Миньке нравится, да что там! — он приходит в восторг. Снимает меня со стола, несет на руках, садится вместе со мной, в пледе, на диван. Укачивает, убаюкивает, как ребенка. В голове страшный круговорот.

— Мы убежим, от всех убежим, — напевает он на мелодию только что исполненного мною «Бездельника» — или я напеваю?

— Просто нужно вызвать такси, — предлагает кто-то из нас, а другой категорически возражает:

— Нет, мы останемся вместе, навсегда, навсегда.

— Убежим и останемся.

Верчение в голове непереносимо. Мы засыпаем на полу, кто-то заботливый, добрый во сне укрывает нас пледом. Его лицо так близко… Губы кроваво краснеют. Темная холодная улица. От запаха бензина ужасно тошнит. Я никогда сюда не вернусь. Я никогда не снималась в кино. Я никогда больше не попаду туда, где меня нет. Я клятвопреступница. Но не убийца. Лестницу преодолеть невозможно — так много ступенек! Я никогда, никогда… А все-таки перехитрила. Не перехитрила, а предала…

Голова раскалывается от боли. Открываю глаза. Что меня разбудило? Был какой-то звук, внедрялся в мой сон, терзал покалеченный мозг. Впрочем, сны мне не снились.

Вальс из телефона — вот что меня разбудило! Я взяла трубку, ответила и поехала на свидание. Сны мне не снились, но это свидание точно было сном.

Я лежу на кровати в своей спальне, вальс звучит и звучит, никак не хочет уняться. Встать, отключить телефон? Заблокировать номер? Нет, нельзя: это станет неопровержимым доказательством того, что свидание было.

Глава 5. Расследование Андрея Никитина

Больше всего его раздражал этот черный предмет, назначение которого Андрей никак не мог определить. Предмет находился примерно в метре от его лица, неподвижный и расплывчатый, какой-то невыраженной, фантастической формы. Он возник сразу, как только рассеялась темнота, мозолил глаза и не желал разъясняться. Черный, расплывчатый, похожий на сидящее животное. Что это, черт возьми, такое? В конце концов Андрей так разозлился, что смог преодолеть полное бессилие, которое овладело им, приподняться, вытянуть руку из-под непослушного, огромного, тяжеленного своего тела и достать этот ненавистный предмет. Фантастический предмет, который его так мучил, оказался обыкновенным ботинком. Знакомым ботинком, понял Андрей через несколько секунд. Балаклавским ботинком, сообразил он еще через минуту. И тогда сознание окончательно вернулось. Он вспомнил, что находится в квартире у Вениамина, что на него напали. Хотели убить или попросту вырубили? Скорее всего, второе. Хотели бы убить — убили. Впрочем, всякое может быть. Возможно, он все еще здесь не один, возможно, тот, кто его ударил по голове, находится где-то рядом.

Андрей подтянул свое беспомощное тело и сел, не выпуская из рук балаклавский ботинок.

Нашарил на полу очки, надел их — слава богу, не разбились. Голова сильно кружилась и болела. Настя сойдет с ума, особенно если… Да, если в квартире до сих пор кто-то есть, если испытания не закончились, если он сегодня не вернется домой. Посидел немного на полу, прислушиваясь — никаких посторонних звуков, кроме страшного гудения в голове. Попытался встать, опираясь о кушетку, — кушетка прямо-таки взвыла под тяжестью его рук. С третьей попытки встать получилось. Медленно передвигаясь, хватаясь за стены и мебель, Андрей обошел квартиру. Ужасно мешал ботинок, который он почему-то так и носил с собой, но в квартире никого постороннего не обнаружилось. На кухне он умылся и выпил воды, в ванной посмотрелся в зеркало — на лице, к счастью, никаких следов, но на макушке оказалась огромная шишка. Вернулся в комнату, плюхнулся в компьютерное кресло. И тут вспомнил окончательно, с чего начались его приключения. Венькин звонок, Венькин компьютер, файл Fleur — он не успел его просмотреть.

Никакого файла Fleur не оказалось, он попросту исчез, а вместо него появился новый — «Андрей Никитин». Не особенно удивившись (не потому, что ожидал чего-нибудь в таком духе, а потому, что травмированный его мозг на удивление был не способен), Андрей открыл файл. В нем было письмо, ему адресованное.

«Андрей Львович!

Прошу меня извинить за причиненный ущерб вашему здоровью, но я был вынужден так поступить. Пожалуйста, выключите компьютер, когда будете уходить.

Вениамин».

Никитин прочитал этот коротенький текст трижды, пока наконец до него не дошел весь ужасный смысл послания: получается, ударил его Венька! Дотронулся до шишки, снова уставился в экран монитора. Нет, быть такого не может! Перевел взгляд на Венькин ботинок, который зачем-то положил себе на колени, словно ища у него поддержки: ведь правда не может? И вновь это официальное обращение — «Андрей Львович»! Что за ерунда?! Чушь! Не мог его Венька ударить. И письмо такое написать не мог!

Рассердившись, Андрей слишком сильно тряхнул головой и чуть было опять не потерял сознание. Затошнило, в глазах потемнело, ботинок, скатившись с коленей, упал на пол.

Надо перекинуть письмо на флешку и показать завтра Бородину… Хотя нет, Бородину нельзя. Показать Денису и Ольге — пусть подтвердят: не мог Венька, это не Венька!

Флешка лежала в кармане куртки — Андрей хорошо это помнил. А сейчас ее там не было. Не было ее и на полу. Преодолевая головокружение и тошноту, которая вдруг подступила, Андрей тщательно обследовал всю комнату. Флешка пропала.

Не пропала, а украли. Украл тот, кто его ударил. Зачем? Что такого важного на ней было? Материалы по «старым» делам, «рабочие» фотографии, этот злосчастный фильм «Эпилог» — он перекинул его, на всякий случай, с офисного компьютера… Фильм «Эпилог». Конечно, в нем-то все и дело. Но если предположить, что ударил его все-таки Венька (только лишь в качестве рабочей версии), зачем ему красть флешку? У него от Веньки не было никаких секретов, он бы сам ему все показал… Да и Веньке пришло письмо со ссылкой на этот самый «Эпилог».

Пришло, но он его не получил. А Андрей получил и грохнул. Венька не знает, что в «Инкогнито» послали копию (или это Веньке прислали копию?). Возможно, он подумал, что на флешку Андрей скопировал фильм только что с его компьютера, а потом и удалил письмо. Ну и что? Пароль-то он знает и в любой момент сможет снова выйти на ссылку. Значит, дело не в этом, опять неувязка! Откуда он вообще о существовании этого фильма знает? Увидел на флешке? И куда сам пропал? Пропал, но позвонил сегодня, а потом… Одни сплошные неувязки! И голова просто раскалывается.

Андрей перечитал письмо и выключил компьютер. Пошатываясь, хватаясь за стены, вышел из квартиры. Закрыл дверь, спустился по лестнице.

На улице ему стало совсем плохо, а еще предстояло доехать до дому и постараться не попасть в аварию. Минут десять он сидел, не решаясь тронуться с места. Перед глазами плыло, руки слушались плохо. Лучше было бы вызвать такси, но он не хотел оставлять свою машину у подъезда Балаклава. Жуткая обида на Веньку, как тошнота, подкатила к горлу. Ведь ему ни за что не доехать, ну не может он вести машину в таком состоянии, а что делать, непонятно, и все из-за Вениамина… Как он мог? Что случилось такого, что Вениамин стал способен на предательство? Ведь это самое настоящее предательство! Даже если он в чем-то замешан… Даже если он замешан в преступлении… Неужели нельзя было просто рассказать, попросить помощи? Разве Андрей ему отказал бы?

Не отказал, если это не самое страшное… если это не убийство. Убийцу он покрывать не станет, пусть даже убийца до недавнего времени был его другом. И Вениамин это прекрасно понимал. И потому…

Возможно, теперь он способен на все, даже на новое убийство, с целью устранения свидетеля. И нет больше того, прежнего, Веньки. Есть преступник, спасающийся от разоблачения, загнанный зверь, изворотливый и коварный.

Андрей мотнул головой, отгоняя ужасный образ. В голове что-то грохнуло, и он, всхлипнув, упал лицом на руль. Картинка рассыпалась на множество светящихся точек, как вдребезги разбившееся зеркало, как хрустальный бокал…

Как хрустальный бокал, из которого пил муж — нет, не муж, а, вероятно, любовник — Ксении Зиминой за мгновение до смерти, за секунду до предательского выстрела. Бокал выпал из руки и разбился — тысячи светящихся осколков рассыпались по траве. Грохот выстрела отдался в голове невыносимой болью. У кого? У свидетеля. Или соучастника убийства. У него, у Андрея Никитина. Ствол дерева загораживает обзор, кровь, заливающая глаза, мешает рассмотреть происходящее, шум в ушах и лай собаки не дают расслышать, о чем говорит она… И трава под ногами вдруг завертелась волчком, невозможно устоять. Обхватить ствол и сдержать тошноту… Лай отдает набатом. Лай собаки и вихрь темноты, поглотившей поляну.