Жены и дочери - Элизабет Гаскелл

— Я никогда не слышал ни о ком… его имя никогда не связывали ни с какой дамой… просто всем казалось, что он должен был снова жениться, может еще и женится, я понятия не имею, и не думаю, что это был бы плохой шаг. Я так ему и сказал в предпоследний раз, когда он был здесь.

— И что он сказал? — затаив дыхание, спросила Молли.

— О, он только улыбнулся и ничего не ответил. Тебе не стоит воспринимать слова так серьезно, моя дорогая. Похоже, он никогда и не думал снова жениться, а если бы и женился, то для вас обоих это было бы очень хорошо.

Молли что-то пробормотала, и сквайр мог бы услышать то, что она сказала, если бы захотел. Но он благоразумно повернул разговор в другое русло.

— Посмотри на это! — сказал он, когда они вдруг вышли к озеру или большому пруду. Посреди зеркала водоема лежал маленький остров, на котором росли высокие деревья, темные шотландские пихты в центре и мерцающие серебром ивы у самой глади воды.

— Мы должны как-нибудь переправить тебя туда. Я не люблю пользоваться лодкой в это время года, потому что птенцы еще сидят в гнездах среди тростника и водорослей, но мы поедем. Там лысухи и поганки.

— О, посмотрите, там лебедь.

— Да, здесь есть пара лебедей. В этих деревьях гнездятся грачи и цапли. Цапли должны быть сейчас здесь, они улетают к морю в августе, но я еще ни одну не видел. Постой! Это не она… та птица на камне, что склонила свою длинную шею и смотрит в воду?

— Да, думаю, она. Я никогда не видела цапли, только на картинке.

— Они всегда воюют с грачами, что не годится для таких близких соседей. Если обе цапли покидают гнездо, которое они строят, прилетают грачи и разносят его в клочья. Однажды Роджер показал мне отставшего самца цапли, за которым летела стая грачей с явно враждебными намерениями, клянусь. Роджер много знает из естественной истории и порой находит необычные вещи. Если бы он был здесь, то уже исчез бы дюжину раз во время этой прогулки. Его взгляд всегда блуждает и видит в двадцать раз больше меня. Я знаю, что он удирал в рощицу, потому что увидел что-то в пятнадцати ярдах… какое-то растение, может быть, о котором он мне говорил, что оно очень редкое, хотя я бы сказал, что видел его сородичей на каждом повороте в лесу. И если мы подошли к такой теме, — сквайр коснулся тростью тонкой нити паутины на листке и заметил: — он бы сказал, какое насекомое или паук ее сплел, живет ли он в гнилой хвойной древесине или в трещине звонкого строевого леса, глубоко в земле, или высоко в небе, или где-то еще. Жаль, что в Кэмбридже не дают наград по естественной истории. Роджер непременно получил бы ее.

— Мистер Осборн Хэмли очень умный, да? — робко спросила Молли.

— О, да. Осборн немного гений. Его мать возлагает на него большие надежды. Я и сам им горжусь. Он получит стипендию Тринити, если они поступят с ним по чести. Как я вчера говорил на собрании магистратов: «У меня есть сын, который наделает шуму в Кэмбридже, или я сильно ошибаюсь». Вот, разве не странный каприз природы, — продолжил сквайр, поворачиваясь к Молли честным лицом, словно собирался сообщить ей новую мысль, — что я, Хэмли из Хэмли, веду свой род с незапамятных времен… как говорят, Гептархии… Когда была Гептархия?

— Я не знаю, — ответила Молли, испугавшись, что ей задали такой вопрос.

— Ну, это было незадолго до короля Альфреда, потому что он был королем всей Англии, ты знаешь. Но, как я говорил, вот он я, доброго старого происхождения, как любой в Англии, сомневаюсь, если незнакомец посмотрит на меня, примет ли он меня за джентльмена с моим красным лицом, огромными руками и ногами, тучной фигурой, весом в четырнадцать стоунов[28] и не меньше двенадцати, когда я был молод. И вот Осборн, он пошел в мать, которая не может назвать своего прадеда, Господь благослови ее. У Осборна такое нежное девичье лицо, тонкое строение, а руки и ноги такие маленькие, как у женщины. Он пошел в мадам, как я сказал, которая не может сказать, кто был ее прадед. Вот, а Роджер весь в меня, Хэмли из Хэмли, и никто, кто увидит его на улице, не подумает, что краснолицый, ширококостный, неуклюжий парень благородной крови. А все эти Камноры, из-за которых поднимают столько шума в Холлингфорде, просто вчерашние отходы. На днях я говорил с мадам о женитьбе Осборна на дочери лорда Холлингфорда — то есть, если бы у него была дочь — но так случилось, что у него только мальчики, но я не уверен, дал бы я согласие на этот брак. Я, в самом деле, не уверен. Видишь ли, у Осборна будет превосходное образование, его семья берет начало со времен Гептархии, хотя мне хотелось бы узнать, где были родственники Камноров во времена королевы Анны? — он шел, обдумывая вопрос, смог бы он дать свое согласие на этот невозможный брак, и спустя некоторое время, когда Молли почти забыла, о чем говорил сквайр, он выпалил: — Нет! Я уверен, мне следует смотреть выше. Значит, возможно, и к лучшему, что у милорда Холлингфорда только мальчики.

Некоторое время спустя он поблагодарил Молли за дружеское общение старомодным поклоном и сказал, что полагает, мадам к этому времени встала, оделась и будет рада своей юной гостье. Сквайр указал ей на темно-пурпурный дом, отделанный камнем, что виднелся вдалеке между деревьями и смотрел, как она идет по тропинке вдоль поля.

— Какая замечательная девочка у Гибсона, — сказал сам себе сквайр. — Но как крепко ее зацепило известие о его женитьбе! Нужно быть осторожнее, когда открываешь рот в ее присутствии. Подумать только, она никогда не предполагала иметь мачеху! Несомненно, мачеха для девочки — нечто совсем иное, чем вторая жена для мужчины!

Глава VII

Предвестие любовных опасностей

Если сквайр Хэмли не мог сказать Молли, кого прочили в жены ее отцу, то судьба все это время готовила довольно определенный ответ, чтобы удовлетворить ее любопытство. Но судьба — хитрая девчонка и строит свои планы так же незаметно, как птицы — гнезда, и почти так же не принимает во внимание пустяки. «Первым пустяком» оказалось недовольство, которое Дженни, кухарка мистера Гибсона, решилась высказать по поводу увольнения Бетии. Бетия была дальней родственницей и протеже Дженни, и кухарка решилась сказать, что именно мистера Кокса, соблазнителя, следовало бы «послать собирать вещи», а не Бетию, соблазненную жертву. В этих словах была достаточная доля правды, чтобы мистер Гибсон понял, как он был несправедлив. Тем не менее, он позаботился предоставить Бетии другое место, не хуже того, которое она занимала в его семье. Дженни, однако, нашла нужным предупредить хозяина, и хотя мистер Гибсон по прошлому опыту очень хорошо знал, что ее предупреждения всего лишь слова, а не поступки, ему не нравилось чувствовать неловкость и неопределенность, постоянно сталкиваясь в своем доме с женщиной, на лице которой были написаны обида и возмущение.

И не успели разрешиться эти мелкие домашние неприятности, как появились другие, с еще более серьезными последствиями. Мисс Эйр уехала со своей пожилой матерью и осиротевшими племянниками и племянницами на морское побережье на время отсутствия Молли, которое поначалу должно было продлиться около двух недель. По прошествии десяти дней, мистер Гибсон получил прекрасно написанное, прекрасно изложенное, восхитительно сложенное и почти аккуратно запечатанное письмо от мисс Эйр. Ее старший племянник заболел скарлатиной, и существовала вероятность того, что и младшие дети могут подхватить ту же болезнь. Бедной мисс Эйр это причиняло сильные страдания — дополнительные расходы, тревога, длительная изоляция в доме, который затронула болезнь. Но она не обмолвилась ни словом о собственных неудобствах, она лишь извинялась с робкой искренностью за невозможность в назначенный срок вернуться к своим обязанностям в семью мистера Гибсона, кротко добавив, что, возможно, это к лучшему, поскольку Молли никогда не болела скарлатиной, и если даже мисс Эйр смогла бы оставить сирот и вернуться к своим обязанностям, это было бы небезопасно и неблагоразумно.

— Конечно, неразумно, — заметил мистер Гибсон, разрывая письмо пополам и бросая его в камин, где оно вскоре превратилось в пепел. — Хотелось бы мне иметь дом за пять фунтов в год и чтобы в радиусе десяти миль не было ни одной женщины. Тогда у меня было бы немного покоя.

Очевидно, он забыл о способностях мистера Кокса причинять неприятности, и мог бы проследить, что зло вернется к ничего не знающей Молли. Страдалица кухарка вошла в комнату, чтобы убрать со стола после завтрака, сопроводив свое появление тяжелым вздохом, что пробудило мистера Гибсона от мысли к действию.

— Молли должна остаться у Хэмли немного дольше, — решил он. — Они часто просили, чтобы она приехала, и, думаю, теперь они в достаточной мере насладятся ее компанией. Я не могу сейчас забрать ее домой, и самое лучшее, что я могу сделать для нее, оставить ее у них. Миссис Хэмли, кажется, любит ее, и девочка выглядит счастливой и вполне здоровой. Во всяком случае, я заеду сегодня к Хэмли и посмотрю, как обстоят дела.