Дорога из стекла - Вероника Белл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 5
– Вик, движение точнее! Поворот, захват…
Я слежу за танцем, но сама в нем не участвую. У нас с Евой был дуэт в финале, теперь мне придется исполнять соло. Слишком мало времени до конкурса, чтобы задействовать другую девушку. Только сначала нужно откорректировать базовые связки.
Перед тренировкой мы с группой душевно поговорили, и, мне кажется, каждая из девушек ощущала невосполнимую утрату. Задавать наводящие вопросы я не могла: в мыслях возникали подобные фразы, а губы не шевелились. Мы совместно решили, что останавливаться нельзя. Не сейчас. Слишком долгое время мы шли к победе.
Ева была одной из лучших. Мы шли нога в ногу, и, когда пришло время выбирать нового капитана, нам предоставили возможность самим решать, кто из нас займет это место. Ева уступила, зная, насколько для меня это важно, хоть я и уверяла ее, что это не так. Как же я любила ее… за доброту, сострадательность, наивность, за то, что она – моя лучшая подруга и самый близкий человек.
Наверное, я слабый человек.
– Лиз, ты очень бледная, – произносит Хлоя, встревоженно заглядывая мне в глаза.
Музыка уже закончилась, девочки выжидающе смотрят на меня. Кажется, сейчас я должна указать на ошибки, подбодрить всех или, наоборот, раскритиковать, пошутить, а затем включить магнитофон снова. Но я не могу, потому что половину танца смотрела не на девочек, а на стену зала успокаивающего голубого цвета.
– Хочешь, я проведу тренировку? – спрашивает Мия.
Она делала это, когда мы с Евой по какой-то причине не появлялись либо отрабатывали дуэт. Мия обожает командовать, у нее прекрасно получается видеть и исправлять ошибки в постановке либо индивидуальном исполнении чирлидирш.
Да, пусть пока она займется этим.
– Спасибо, – говорю я, бросая девушке благодарную улыбку. – Я буду репетировать соло.
Танец для меня – жизнь. Он заставляет забыть обо всем на свете, раствориться в нем.
Но настоящий танцор не думает о том, как правильно выполнить следующее движение, потянуть носок, сделать ровный шпагат в прыжке. Это прежде всего эмоции. Мыслей нет, но есть чувства.
Мия включает музыку для растяжки, симфонию Бетховена, и меня вовлекает в мелодию. Бывают моменты, когда хочется кричать и плакать, но ты не можешь себе этого позволить. В этих случаях я делаю так…
Носок. Пальцы. Ладони. Они становятся мягкими и легкими, словно пух.
Один. Два. Три…
Шаг, пируэт, фуэте, гран батман.
С детства я занималась разными направлениями: гимнастика, классика, джаз-модерн, контемпорари, затем чирлидинг, который смешивает несколько современных стилей.
Батман тандю и снова пируэт, первый, второй, третий…
Мне нравится чирлидинг, это очень активный танец с элементами художественной и спортивной гимнастики, сложными в исполнении. Но иногда он бывает совершенно неуместен, уступая место классике и контемпорари, более глубоким и разнообразным в своей манере выражения эмоций…
Пульс бьется в такт мелодии, легкие касания гладкого линолеума – я без остановки кружусь по залу. Для танца нужно пространство, так же как для песни – звук.
Это непередаваемое чувство свободы – словно глоток воздуха утопающему, ключ от оков реальности.
Мелодия стихла, в зале – тишина. Я стою лицом к зеркалу и вижу восхищенные выражения лиц девушек.
– Я не знала, что ты занималась классикой, – произносит Мия. – Это просто потрясающе, Лиз!
Хлоя грустно улыбается, глядя на меня: возможно, лишь она увидела в танце не только высокую хореографическую технику, но и мольбу о помощи.
Она не была многословна, но в трудных ситуациях я всегда ощущала ее понимание и поддержку.
– Давайте прогоним все с самого начала, – говорю я, поворачиваясь к девушкам. – Я включаю видеозапись. Стараемся делать все синхронно, оттачивать каждое движение.
Чирлидерши становятся в начальную позу, выпрямляют спины, поднимают подбородки и растягивают губы в лучезарной улыбке.
Завтра – понедельник, а значит, мне нужно будет идти в школу и бесстрастно выявлять скрытые мотивы, алиби и настоящее отношение людей к недавно произошедшему событию. Это психологически сложно, я боюсь, что мне не хватит внутренней стойкости…
– Ты справишься, – успокаивает меня Макс, заботливо укрывая одеялом.
Он приехал ко мне вечером, вероятно понимая, что я не смогу вынести одиночество. Мама осталась дома, но лучше бы она уехала к своим источникам – я все равно не хочу ее видеть и не пускаю в свою комнату. Когда в дверь постучался парень и попросил проводить его ко мне, она даже не стала задавать вопросы, догадываясь, что из этого ничего хорошего не выйдет, лишь поблагодарила его.
– Я знаю, – убеждаю я его и себя. – Просто… завтра придется делать вид, что все в порядке и весь день слушать эту фразу: «Мне так жаль». Так всегда говорят человеку, потерявшему кого-то близкого, чаще всего из равнодушной вежливости.
За окном воет ветер, ветки деревьев бьются о стекло.
Макс закрывает шторы и выключает свет, оставляя включенной настольную лампу, садится рядом со мной.
Только ему я позволяю видеть себя такой слабой и беззащитной.
– А ты думай по-другому: завтра тебе представится шанс узнать истину.
Убийца не останется на свободе. Ни за что.
Я сжимаю его горячую ладонь ледяными пальцами. Мои руки всегда холодные.
– Ты ведь останешься? – спрашиваю я.
– Чтобы твоя мама свернула мне шею, как только я выйду из комнаты? – смеется Макс.
– Это не ее дело. Слишком поздно спохватилась.
– Ты жестокая.
– А еще грубая. Как ты можешь со мной встречаться?
Он близко наклоняется к моему лицу.
– И правда, как же меня угораздило влюбиться в самую красивую и упрямую из всех девушек, которых я встречал?
Наши губы соприкасаются, сливаясь в легком нежном поцелуе.
В такие моменты в голове не остается ни одной мысли, меня будто уносит ввысь безмятежный и в то же время сильный порыв ветра, бережно окутывая пеленой облаков. Я знаю, что он не позволит мне упасть и разбиться, полностью доверяю ему себя.
– Спи. – Макс целует меня в макушку и ложится рядом.
Я знаю, что он уйдет, когда я засну, а потом наткнется на мою маму и, как порядочный парень, расскажет о наших отношениях, потом о моем самочувствии и,
