Невидимые знаки - Пэппер Винтерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наша траектория застопорилась.
Мы были невесомы
беззвучны
неподвижны.
Затем случилось неизбежное.
Я сказала неизбежное, потому что все (любая задержка, каждое происшествие, каждый невидимый знак) предупреждало меня об этом, а я не слушала.
Я не слушала!
Судьба поймала нас на удочку. Мы резко дернулись, и затем взрыв пронесся через кабину. Лопасти внезапно опустились вниз, их было видно в окна — как будто сломанные крылья.
Они освободились.
Лопасти, державшие нас в воздухе — очень важная вещь, определяющая, выживем мы или умрем, — отломались.
Они отказались от нас.
Нет!
Мы превратились из летающего аппарата в стремительно падающую гранату.
Мы падали,
падали,
падали.
Умирали...
Сквозь страх и отрицание лишь одна мысль ревела.
Одна цифра.
Одна дата.
Двадцать девятое августа.
День, когда мы покинули мир живых и стали потерянными.
Я думал о смерти.
Кто бы ни стал, когда его мать умерла прямо перед ним? Как я мог не думать, когда был причиной чьей-то гибели?
Я задавался вопросом, существует ли жизнь после смерти. Сидел в темноте и молился, чтобы загробной жизни не было, потому что если существовал рай, то был и ад, и я бы гнил там вечность.
Я ненавидел себя за желание, чтобы рая не существовало, где, возможно, моя умершая мать нашла успокоение, только потому, что я беспокоился за свою бессмертную душу.
Но я был сволочью, подонком, и теперь Вселенная, наконец, решилась убить меня. Я больше не стоил ресурсов жизни.
Должен быть уничтожен.
Я не заслуживал права на реинкарнацию, не после того, что сделал. Я не хотел такую судьбу, но принимал ее. Я только ненавидел то, что невинные люди должны умереть со мной.
Вертолет превратился из спасителя в уничтожителя.
Воздух стал неистовым, устраняя нас со своих владений.
Вращающиеся лопасти, державшие нас на лету, исчезли.
Я не мог дышать.
Мы вращались как волчок, снова и снова, и снова.
Уши заложило.
В голове стучало.
Моя жизнь рушилась с каждым биением сердца.
Не было никакой возможности остановить это. Сила притяжения хотела нас. И она получит.
Всех нас. Не только меня.
Я заставил себя открыть глаза. В залитом водой лобовом стекле не было никаких ответов, но я знал. Я почувствовал это. Чувствовал, что земля приближается быстрее и быстрее, чтобы встретить нас. Смертоносный прием воды или земли, волн или деревьев.
Я не мог видеть.
Не мог видеть!
Пальцы вцепились в потертое кожаное сидение, спасательный жилет поглотил меня, а ремень безопасности крепко держал для встречи с наихудшим приключением в моей жизни.
Раздались крики позади меня, в то время как вертолет разорвало на части.
Сумка и вещи Эстель вырвались из ее хватки и разлетелись по всей кабине.
Дети выли.
Пилот сыпал проклятьями.
При всем этом я повторял.
Пожалуйста, пусть они выживут.
Пожалуйста, пусть они выживут.
Не заставляй их платить тоже.
Но не было никаких ответов. Крики заполнили все.
Крики — это все, что я запомнил при крушении. Как ураган... нет, как долбанный торнадо — бог ветра решил отомстить.
Моя жизнь была закончена, даже прежде, чем началась.
Я должен был бороться сильнее.
Начать жить раньше.
Мне никогда не следовало делать то, что я сделал.
Я должен был, должен был, должен был.
И сейчас я не могу.
Сожаление о том, что я никогда не постарею, обрушилось на меня. У меня не будет жены или детей.
Я думал, что мог игнорировать любовь. Что она мне не нужна. Блядь, да, нужна. Определенно, нужна. И теперь я никогда не получу ее.
Идиот.
Придурок.
Неудачник.
Я зажмурил глаза, когда вой двигателя украл мое здравомыслие.
Мои зубы стучали во время вибрации вертолета с частотой, гарантировавшей уничтожить нас. Земля приближалась быстрее, быстрее, быстрее... нам оставалось лететь немного.
Нам оставалось немного времени находиться в этом мире.
Мы уже здесь.
Мы врезались в верхушки деревьев, подпрыгивая как камень над стволами и ветками.
И последнее, что я запомнил — последняя мысль, что у меня была, — не было ответа на главный вопрос жизни или покоя принятии моего ужасного завершения.
Был только треск и дрожание деревьев, что были сломаны, прокладывая путь к разрушению, приветствуя нас в своем доме, разрывая по кусочкам.
Я ударился головой об окно.
Очки сломались.
А затем... пустота.
Все исчезает. Ничего не исчезает. Любовь не исчезает только потому, что появляется ненависть. Дерево не исчезает только потому, что превращается в огонь. Жизнь не исчезает только потому, что перестает быть такой, какой вы ее знаете. Жизнь не может просто перестать существовать.
Так почему же исчезновение так похоже на возрождение? Так почему же исчезновение так чертовски трудно пережить?
Взято из блокнота Э.Э.
…
ОДНАЖДЫ в песне девушка, которая всего боялась, наконец, нашла причину ничего не бояться.
Всю свою жизнь я использовала слова, чтобы вызвать эмоции и изложить сюжет или детали. Я позаимствовала силу ритма, чтобы раскрыть масштабы и глубину чувств.
Но это.
Для этого не существовало слов.
Ни один бит или аккорд не могли справиться.
Нет простого объяснения тому, каково это, чувствовать себя оторванным от реальности и помещенным в ночной кошмар.
Все, что я знала, была боль.
Боль.
Мы разбились.
Эти два слова были крайне несправедливыми.
Мы превратились в вертолетный фарш.
Перестали существовать, как цельные создания, и стали обломками.
Я не видела.
Не понимала.
Я ничего не успела осознать, так быстро мы перешли от живых к мертвым.
В один момент мы были друзьями небу, а в следующий — врагами земле.
Я не могла объяснить, как в один момент мы летели, а в другой лежали разрушенными у подножья пальмы.
Я не могла внятно объяснить, каким образом я осталась жива.
Все, что я могла делать, — это существовать.
Я ощущала боль в каждой клеточке своего тела.
Моя грудь ныла в месте, где ремень безопасности разрезал мое тело. Голова пульсировала от шатания назад и вперед. С ужасом я осознала, что была одна... ну, это хуже всего.
Ужас сдавил мои внутренности, с силой ударяя прямо в солнечное сплетение.
Я была единственной, кто остался в вертолете.
Слева от меня было пусто. Справа было пусто.
Эвермор исчезли.
Пилот исчез.
Гэллоуэй… исчез.
Мое сердце обливалось кровью
