Лик избавителя - Наталия Ломовская

– Ну, Настюха, давай еще чуть-чуть поиграем, давай хотя бы один уровень пройдем…

– Сейчас допишу, и пройдем, – неумолимо отвечала Стася.

Люся не возражала против визитов Дениса, кормила его и использовала для мелких хозяйственных работ – принести ведро картошки из кладовой, починить шпингалет, забить гвоздь.

В школе Корчагин стоял за Стасю горой. Когда одноклассник обозвал ее «уродским буратино», Денис подошел и молча ударил его кулаком по голове. Одноклассник упал, у него пошла носом кровь. Мальчишка пришел в себя только в кабинете школьной медсестры. Был скандал, но его замяли. Больше Стасю никто не рисковал задевать.

Все учителя, конечно же, знали, кто делает за Корчагина его работу, но всех эта постановка дела устраивала. Налицо взаимопомощь, сплоченность коллектива и повышение успеваемости. Тем более такая искренняя и чистая дружба между мальчиком и девочкой!

С шестого по восьмой класс Корчагин провожал Стасю домой. В девятом впервые пригласил в кино и приглашал с тех пор регулярно, но фильмы выбирал сам, а Стасе они не очень нравились.

Кинотеатр был новый, оборудованный современной звуковой системой. Слева стреляли, справа отстреливались, со спины заходил на посадку военный вертолет, а экран отчаянно матерился басом. Несмотря на шум, Стася порой задремывала. Однажды она проснулась оттого, что Денис взял ее за руку. Рука у него была шершавая и горячая. Стася замерла. Но Денис скоро руку убрал.

В десятом классе Корчагин на прощание и при встречах стал целовать Стасю в щечку, причем его не стесняло присутствие одноклассников, учителей и даже Люси. А в одиннадцатом, как раз во время зимних каникул, девчачья разведка донесла – Денис начал встречаться с Самойловой, школьной секс-звездой. У Влады Самойловой был роскошный бюст, белые волосы до поясницы и коровьи глаза. Из всех предметов и явлений на свете ее больше всего интересовал собственный маникюр. Почти каждый день Влада приходила в школу с новым декором ногтей и все разглядывала их, подпиливала, подкрашивала, пытаясь достигнуть неслыханного совершенства.

Денис ничего не сказал Стасе и не отсел от нее к своей новой пассии, и Стася успокоилась. Она решила, что сплетницы ошиблись. Но в первый же учебный день после каникул Денис не пошел провожать Стасю. Быстро сбежал по ступенькам, а она, дурочка, торопилась за ним, боялась отстать, и бросил через плечо:

– Извини, Настюха, мне сегодня в другую сторону.

«Другая сторона» стояла поодаль, словно статуя, даже сумочкой не размахивала. На Владе была короткая яркая курточка, джинсы едва держались на бедренных косточках, высокие каблуки сапожек утопали в снегу. Стася пошла домой одна, а дома рассказала все Люсе. К Стасиной сердечной ране Люся отнеслась легкомысленно:

– Девочка моя, да кому он нужен, этот Дениска! Вот уж нашла, по кому убиваться!

– Так мне обидно, что он с такой ду-урой, – всхлипывала Стася.

– А если с умной, тебе легче было бы?

Вопрос был неожиданный.

– С дурой он не раз тебя вспомнит, – продолжала Люся. – Экая, скажет, глупындра вислоухая, Стаська-то башковитее была. А с умной если бы и вспомнил, так не к твоей чести.

– Так она красивая!

– Ничего подобного. Видела я ее. Думаешь, не видела? Ее мама работает в парикмахерской, в той, что у рынка. Маникюр, педикюр. Вся красота дочки – оттуда. Хочешь быть похожей на нее? Хочешь выжженную перекисью гриву и наращенные ногти? Не вопрос. Мама твоей соперницы тебе все это устроит, за сравнительно небольшую плату. С этим разобрались. Что еще тебя ранит? Одевается она ужасно, с того же рынка. Если тебе на почве разбитого сердца изменил вкус, мы тоже можем там прибарахлиться.

– Но она…

– Секси, – кивнула Люся. – Этого у нее не отнять. Но и это ее качество не самой высокой пробы. Так что если твой Дениска не дурак, то сам разберется, что к чему, и вскоре пожалует обратно. А если нет, то он этой девчонке самая подходящая пара и по уму, и по всем параметрам. А нам, красивым и умным, о нем жалеть не след.

– Получается, что он все это время использовал меня…

– О-о, как ты заговорила! Вот-вот вспомнишь про загубленную молодость! А ты попробуй посмотреть на вещи с другой стороны. Может, это ты его использовала, а? Он столько лет таскал твой набитый книгами портфель и картошку из подвала! Да еще по дороге лупил всех, кто косо на тебя посмотрит! Иди, приведи себя в порядок. Считай, что ты его сама бросила, и никогда не подавай виду, что обиделась. Не давай сопернице повода посмеяться над твоим горем.

Увы, Люся оказалась права в самых мрачных своих прогнозах. Денис вел себя как ни в чем не бывало, продолжал сидеть со Стасей за одной партой и пользоваться ее помощью, но домой больше не провожал, в ее квартире не показывался и о кино больше речи не заводил. Куда улетели вы, трехмерно звучащие вертолеты, кого защищаете вы, неуязвимые герои широкого формата?

Даже на выпускном вечере он ни разу не пригласил Стасю потанцевать, сидел рядом с Владой и пил с ней вино из одного бокала. На Самойловой было платье из малиновой тафты с декольте и кринолином. Платье громко шуршало.

Обессилевшая от обиды Стася никак не могла сосредоточиться на том, что говорила ей старенькая учительница географии, и, куда бы она ни повернулась, везде ей виделся встопорщенный кринолин Влады.

– Мы же все за вас переживали, детка, – говорила Стасе Валентина Михайловна. – Учителя все видят, это ошибка думать, что они слепы или заняты какими-то своими высокими материями. И позвольте вам сказать банальность: у вас все еще впереди. Сменит не раз младая дева…

– Да, да, – кивала Стася и почти утешилась, и даже потанцевала немного с учителем информатики. Он был худой и сутулый, в очках, с большим кадыком. Кружась по залу, Стася все высматривала эту парочку. Высмотрев же, утешилась окончательно. Влада совершенно не умела танцевать, просто трясла под музыку своим шуршащим платьем и раскачивалась, а Денис оттаптывал ей подол с какой-то идиотской старательностью.

– Пора домой, – неожиданно для себя самой сказала вслух Стася. – Ой… Простите, Сергей Петрович, это я не вам…

«Информатик» хотел, видно, что-то сказать, даже рот открыл, но Стася повернулась и вышла из зала, а он так и остался стоять с открытым ртом.

Так кончился первый и пока единственный Стасин роман.

И вот теперь – Юрий, блестящие волосы, широкие плечи, тонкие запястья, тридцать два (или все же тридцать четыре?) десерта. Боже мой! Десерты-то! Неужели они все были для нее?

– Машина у крыльца, дамы, прошу садиться…

Автомобиль у него был не новый и не очень красивый. В салоне пахло не кожей и сигарами, а бензином и еще чем-то… техническим. И кокосовой отдушкой, самой мерзкой из всех существующих.

– Машину я у друга взял, – как бы оправдываясь, сообщил Юрий. – Свою старушку пока продал, нахожусь в процессе покупки новой.

– Какую собираетесь брать? – оживилась Люся.

Она обожала машины и знала авторынок в совершенстве – как и все, чем когда-либо интересовалась. Любила принести домой яркий журнал и пристать к внучке: что, мол, лучше, такая модель или вот эдакая? И та модель, и эта стоила кучу денег, и Стася только морщилась.

– Где мы найдем шестьсот восемьдесят тысяч рублей?

– Эх, Стасенька, было бы желание… Деньги-то мы нашли бы, но кто будет водить эту красотку? Ты не умеешь и учиться не хочешь, я умею, но могу, чего доброго, помереть за рулем и задавить кого-нибудь. Нечаянно.

О смерти Люся говорила небрежно и весело. Она совершенно не боялась умереть или делала вид, что не боится, потому что в ее случае это одно и то же.

Теперь Люся транслировала все это на Юрия, и они принялись горячо обсуждать достоинства и недостатки разных машин, а Стася все молчала и только порой встречала в зеркале взгляд Юрия. Тогда щекам делалось горячо.

Он довез их до дома, с достоинством отклонил приглашение зайти, но благодарно принял номер телефона.

– Надеюсь… – сказал он, посмотрев на Стасю, и не договорил, на что он там надеется, простился и уехал.

– Славный парень, – заметила Люся. – Вот выдам тебя за него замуж и умру спокойно.

Юрий позвонил через несколько дней, церемонно попросил разрешения навестить милых дам.

Стася в это время была на работе, в «школе танцев». Когда дома зашла речь об этом заведении, Стася охотно описала небольшой, но уютный зал, украшенный свежими цветами. Обычно скромная фантазия подсказала ей образы учеников и учениц. Там есть скромная девушка, служащая в банке, и юноша, энергичный журналист. Между ними, кажется, зарождается настоящее чувство. Там есть пожилая пара, решившая оживить свою супружескую жизнь; и пара молодая, мечтающая станцевать на своей свадьбе феерический вальс. Стася сама почти поверила в существование этих симпатичных людей – между тем ее единственными ученицами были стриптизерши, восемь сонных, вялых, бледных без косметики девиц. На них покрикивала хозяйка заведения, Анна Матвеевна. Девочки занимались на сцене, хозяйка восседала в зале. Анна Матвеевна так фанатично посещала солярий, что в полутьме зала ее было не различить, но голос звучал весьма отчетливо: