Клеймо Чернобога - Роман Волков

И вот теперь, когда до переезда в северную столицу, осталось меньше месяца, она волновалась больше всего не из-за переезда или неизвестности: расстаться с родным городом ей было не так уж и жалко. Переживала она только из-за того, что Сева мог и не согласиться поехать с ней. Как раз и должно было выясниться: нужна ли она ему на самом деле? Она валялась на диване, катаясь с одного бока на другой, и мучаясь: когда сказать Севе, как? Какие лучше подобрать слова?

Вдруг ее размышления прервал отец. Он, пошатываясь, вошел в комнату и многозначительно швырнул на диван газету со статьей, неаккуратно обведенной черным фломастером:

— Во! Смотри, совсем уже срам потеряли. В наше время такого не было.

«Московский комсомолец в Пензе.

Цыгане-извращенцы.

Как стало известно “МК”, насильники трое суток мучили жертву под крышкой люка.

Четырех насильников-цыган, в течение трех дней издевавшихся над молодой русской девушкой, повязали в среду на Арбековском рынке оперативники Железнодорожного ОВД Похитив свою жертву в районе Лампового завода, насильники удерживали ее в плену в канализационном коллекторе и насиловали, пока счастливая случайность не помогла несчастной сбежать.

16-летняя жительница Пензы Юля А. (фамилия изменена в интересах следствия), как каждая любая девушка нашего города любила танцевать. И как у каждой девушки нашего города, ее самой сокровенной мечтой было посетить ”Фараон” — лучшую ночную дискотеку! И вот, наконец, долгожданный билет куплен, и Юля вместе со своей лучшей подружкой Катей П. вместе отправились на данс-пол в своих самых лучших нарядах. Парти продолжалось до полночи, вели красочное шоу специально приглашенные для этого московские ди-джеи Янкель и Удод.

Уже когда на часах стрелки достигли отметки ”три ночи”, девушки стали собираться домой. Денег осталось мало: откуда могут взяться большие деньги у простых школьниц с рабочего района? Решено было идти пешком, тем более что через цыганский поселок, где идти совсем не долго — минут пятнадцать и ты дома. Позвонив домой по таксофону, и предупредив родителей, что они возвращаются, девушки вышли из клуба и отправились по ярко освещенной фонарями аллее. Откуда им было знать, что через мгновение их судьбы разминутся, как в прямом, так и в переносном смысле?

— Эй, Катюха, давай подбросим! — Закричал пьяный парень из оранжевой «восьмерки». — Все равно в одну сторону едем!

— Это кто? — спросила Юля у подруги.

— А, это Валерка, сосед. Нет, Валер, я с подругой.

— Ну и чего ж, все уместимся. Полезай, в тесноте, да не в обиде. — Подойдя к машине, девушки с изумлением увидели, что там уже сидит воем человек.

— Да вы что! Мы не уместимся, вы сами там еле сидите!

— Давай-давай, уместимся!

— А ГАИ?

— Мы дворами поедем, там нет никого.

После долгих попыток Катя уместилась, но когда Юля кое-как села на колени высокому парню, стало ясно, что дверь с ее стороны не закроется. Кате ничего не оставалось делать, как пойти пешком: деньги на такси она решила сэкономить.

И вот, когда девушка проходила по Ламповому поселку, вопреки своему названию погрязшему в ночной тьме, и до Проспекта Победы, ярко освещенного фонарями, отсавалось, казалось, несколько шагов, она вдруг услышала грубый окрик. Откуда было знать бедной Юле, что во дворе последней избы на корточках сидели двое цыган: Роман К. и Тахир Н., недавно освободившиеся из мест лишения свободы, где отбывали срок за незаконное хранение и распространение наркотиков. Они увидели спешащую в лучах месяца девушку, и их одурманенные мозги охватила животная похоть.

Не сговариваясь, оба обколотых переростка бросились к фигурке, уже выходящей из дебрей цыганского поселка. Подонки еще ни разу не прикасались к чистенькой русоволосой девушке. Словно обезумевшие самцы, набросились они на несчастную Юлю, заткнули ей рот грубыми немытыми ладонями и оттащили в темноту за дом, где только что балдели после дозы ханки.

Сломав юной даме нос, цыгане затащили ее в канализационный коллектор на улице Огарева. Как оказалось, под чугунной крышкой люка канализации кроме похитителей прятался еще один их приятель-цыган, так же, как и они, безработный, находящийся в федеральном розыске. Трое суток негодяи поочередно насиловали девушку. Утром они уходили на поиски очередной дозы, вечером возвращались и подкармливали обессиленную жертву гречневой кашей и котлетами.

Спастись девушке из плена помогла счастливая случайность. Просто один из случайно проезжавших по улице на машине таксистов вдруг почувствовал сильное желание облегчиться. Пристроившись по малой нужде у заборчика неподалеку от вентиляционного отверстия канализации, мужчина услышал доносящиеся из-под земли стоны. Это жертва насильников, услышав шаги у себя над головой, принялась молить о помощи. Ориентируясь по звукам, мужчина дошел до тяжелой крышки люка и помог выбраться девушке на поверхность (как оказалось, насильники могли не сторожить пленницу, поскольку приподнять чугунную крышку ей было не под силу). Родители освобожденной обратилась с заявлением об изнасиловании в ближайший отдел милиции, и оперативники повязали всех трех негодяев на Арбековском рынке.

Сейчас здоровье Юли идет на поправку».

— Ты смотри! — добавил отец, когда Влада брезгливо отшвырнула газету. — Если уж и у нас такой беспредел начался, то что в Питере будет! Ты поосторожней там… — и он, неумело пытаясь приласкать дочь, потрепал ее своей тяжелой рукой по плечу.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. Вечер, затем утро

— Костян, привет! У меня для тебя две новости: одна хорошая, а другая — очень хорошая. С какой начать — с первой или второй?

— Какая уж теперь разница… — горько ответил Костя.

— Ладно, новость первая. Я бате рассказал про тачку твою. Он уже договорился, матушке твоей все вернут, что сняли. Цыгане какие-то сработали, нарки молодые. Их наказали уже. Кроме только мехов, их уже толкнули и концов не нашли.

— Здорово! Спасибо!

— Ну ты чего, братан! Я ж получается, просрал тачку, как лошпен! Мне знаешь, от этого так хреново было…Ну, теперь все ОК!

— Спасибо. Что-то ты плохо радуешься? Уж не заболел?

— У меня тут такое, Леха…

— Ладно, сейчас расскажешь, но сначала слушай вторую новость. Мне Лузита сказала, что меня точно телки обчистили, не такие в Абсенте цены запредельные. Ну, я их нашел, телок-то вчерашних. Так они сегодня отрабатывают! Так что ждем тебя, а то мне двоих много. Вот, послушай…

В трубке раздался игривый девичий визг, а потом довольное хихиканье.

— Это я твою Катринку ущипнул за ширинку! Ха-ха-ха! Ну что, ты выезжаешь?

— Я тебе перезвоню, Лех, сейчас, через пять минут.

— Ну, жду, а че перезванивать, лови тачку и к нам, на кораблик. Я тебе сейчас объяс..

— Леха, сейчас перезвоню.

— Ну, давай.

Костю охватила паника. Что делать? Нужно срочно что-то придумать. Такой шанс он упустить не может. Там Катрин, Катрин! Вспомнил, как Леха сказал «они сегодня отрабатывают» и почувствовал мурашки по всему телу. Он должен, должен найти выход. Сбежать из дома? Куда? Костя внутренне метался от одной нелепой идеи к другой, в конце концов выдохся, обмяк, и, скорбя, смирился. Выход был один-единственный. Сидеть дома, учить английскую грамматику, ехать на лето к деду в сраную деревню, хорошо себя там вести, вырастить тонну этих сраных помидоров в этом сраном питомнике, вернуться в Питер студентом, отлично учиться, и может быть, тогда, он снова сможет рассчитывать хотя бы на частичное восстановление своих бывших привилегий. Как же много у него было! Почему он этого не ценил? Почему так дерьмово распоряжался? Все это из-за баб. Да, именно они покалечили его только начавшуюся жизнь. Разбили вдребезги. Он должен, должен сегодня вырваться из дома. Можно выскользнуть незаметно, а потом позвонить и объяснить. Можно вообще не звонить, придти утром и…будь что будет! Все равно его отправляют в ссылку, все равно лето испорчено, так хоть ухватить последнее сладкое мгновение. Чтобы было что вспоминать, окучивая рассаду и вылавливая вредителей вместе с тетками в синих рабочих халатах 60-го размера.

Костя быстро оделся, но долго прислушивался к звукам, доносящимся с кухни и коридора. Сначала тишина. Потом шаги на кухню, хлопающая дверца холодильника, шаги обратно. Это мама взяла что-то пожевать. До следующего ее прихода на кухню у него есть минимум минут двадцать. Отец после ужина почти не покидает своего кабинета. Костя немного подождал, и с выпрыгивающим из груди сердцем вышел в темноту и тишину коридора. До входной двери было несколько метров, он, оглушаемый грохотом сердца, прокрался до внутренней двери, открыл первый замок, второй, цепочку, распахнул первую дверь, медленно повернул ручку замка металлической двери, только хотел ее приоткрыть, как почувствовал сопротивление и чуть не закричал от неожиданности. Он выглянул и увидел отца, уверенно копошащегося с ключами.