Несостоявшийся отпуск - Светлана Кайль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из задумчивости Виктора вывел звук, похожий на жужжание пчел. Постепенно звук нарастал и перерос в рев множества моторов и винтов. Вертолеты!..
— Глеб, это наши! Наши вертушки!
Виктор, схватив свой автомат, выскочил из укрытия. «Если нас не заметят, буду стрелять» — пронеслось в голове. Вертолеты сновали над долиной и горами, ведя поиск. Кого? Своих? Или снова погоня за «духами? Витя кричал и размахивал руками. Он залез на самый большой выступ скалы и, рискуя свалиться, старался привлечь к себе внимание. Одна вертушка накренилась набок, развернулась и направилась прямо на Виктора. «Они нас обнаружили!» — Виктор вознес молитву всем богам сразу: Христу, Будде, Аллаху. Вертушка зависла чуть в стороне от Вити и сразу же вниз полетели веревочная лестница и канат, по которому друг за другом спустились два десантника. Один из них показался Виктору знакомым. Да, он видел его в части, когда нужно было переправить в штаб пленного моджахеда. Они что-то говорили Виктору, но из-за шума винтов он ничего не слышал. Показав знаками, чтобы они шли за ним, он повел их к укрытию. Увидев бредившего Глеба, один из десантников наклонился к нему, нащупал на шее пульс. Оказав необходимую помощь и подготовив Глеба к эвакуации, «небесные ангелы», как про себя назвал их Витек, помогли Виктору забраться по веревочной лестнице, а затем подняли Глеба. В вертушке было еще несколько десантников и трое раненых. Пилот, увидев Глеба, сквозь рев машины прокричал: «Как Трубач? Куда летим, может сразу в центр?».
— Можем не довести. Давай к нам, в госпиталь.
Вертушка плавно развернулась и легла на курс, где, находящегося без сознания Глеба и сидящего рядом с ним Виктора, ждали сначала госпиталя, а затем жизнь, от которой они успели отвыкнуть. Жизнь без выстрелов и взрывов. Жизнь без боли от потерь товарищей. Жизнь, с которой им заново надо будет подружиться, где тоже идет борьба, хоть и другая.
* * *
Когда Лиза проснулась, комнату освещал слабый солнечный свет, пробивающийся сквозь шторы. Она не могла вспомнить, как оказалась в своей постели. Зато прекрасно помнила чуть приглушенный голос Глеба, достающий из потаенных уголков своей памяти моменты, которые, может и хотелось бы забыть, но сделать это было невозможно. Слишком глубокий рубец оставила служба Отечеству в душе Глеба. Вчера она слушала его с широко открытыми глазами, боясь даже моргнуть, так была потрясена услышанным. Одно дело, когда слышишь о военных действиях по телевизору или читаешь в прессе, и, совсем другое, когда об этом рассказывает человек, на себе испытавший весь этот ад. Рука Глеба покоилась на ее плече, а от его тела исходило такое тепло! Лиза выскользнула из-под его руки, стараясь не разбудить, осторожно приподняла край одеяла, намереваясь по-кинуть постель. Невольно она бросила взгляд на спящего Глеба. Во сне лицо его было почти мальчишеским. Не подчиняясь своей воле, Лиза опустила взгляд ниже. У нее перехватило дыхание. От его полуобнаженного, мускулистого тела исходила такая сила и мощь, что отвести взгляд было невозможно. Во рту Лизы пересохло, когда она воззрилась на курчавые волосы, покрывающие его широкую грудь и сужавшиеся к поясу его трусов. Сильные мускулистые ноги атлета были согнуты в коленях. Голова ее закружилась от дикого желания вновь нырнуть под одеяло и прижаться к его сильному телу. Потрясенная нахлынувшими на нее чувствами, Лиза закрыла глаза, а когда вновь открыла их, встретила устремленный на нее взгляд Глеба. Оба молчали. Что он ждет от нее? Слов благодарности за ласки, подаренные им ночью? Но Лиза стеснялась высоких слов. Кто знает, как он их воспримет? Она ведь его практически не знает. Надо было что-то говорить и Лиза, все-таки вчерашний разговор глубоко засел в ее голове, спросила:
— Почему Трубач? Ты что, на трубе играешь?
Глеб притянул Лизу к себе, нежно поцеловал в шею. Чуть отодвинувшись, она вновь вопросительно посмотрела на него.
— Ты упряма, как афганская ослица, — Лиза сделала вид, что обиделась, а Глеб, улыбаясь, продолжал, — Но это тебя не портит. А Трубачом я стал с легкой руки одного лейтенанта. Моя фамилия Горн. Как-то раз, вызывая меня из строя, он перекрестил меня из Горна в Трубача. Самое удивительное, что он действительно забыл мою фамилию и никак не мог понять, почему я не выхожу из строя. Только, когда уже ребята не могли сдерживать смех, понял, что что-то не то. Вот так я и стал Трубачом.
— Бывает же такое… Глеб прекрати…
Но было уже поздно возражать или что-либо говорить. Его руки властвовали над ее телом, и никакая сила не могла свергнуть эту власть. Его лицо, блеск глаз лишили ее последних сил к сопротивлению. У нее уже не было сил, ни моральных, ни физических, ни желания бороться с непреодолимой тягой, влекущей ее к этому мужчине. Она хотела и должна принять то, что он может ей предложить. Глеб вдохнул в нее жизнь и огонь, без него она была просто пустым сосудом. И отрицать это может только самоуверенная идиотка. Она его любит!
* * *
Лизе вдруг пришла в голову мысль, что до сих пор она была куколкой в кокане, которая очень хотела стать бабочкой. Куколка не может высвободиться из кокана пока не получит все необходимое питание и не приобретет нужную силу, необходимую для взрослой жизни. освободившись на секунду раньше времени, она умрет, или приобретет очень блеклую некрасивую окраску. Почему эта мысль пришла ей в голову? Отпустив на свободу беспокойные мысли и позволив волнению охватить все ее существо, Лиза почувствовала пробивающиеся ростки страха, который возникает, когда приходится рисковать. Сколько событий произошло всего за несколько дней! Перебирая в памяти дни последних двух недель, Лиза улыбнулась про себя всему происходящему и прошептала кому-то невидимому: «Куколка превратилась в бабочку… Красивую, легкую и свободную…». Ее сокровенный монолог был прерван трелью телефонного звонка. Переживая за чуткий сон Глеба, Лиза быстро сняла трубку.
— Да, — очень тихо сказала Лиза.
— Малыш, доброе утро. Ты так быстро сняла трубку, я даже удивился, очень хотелось бы думать, что ты ждала моего звонка.
У Лизы перехватило дыхание. Она слушала голос, до недавнего времени очень родной и близкий, думая, хочет ли сейчас слышать его. Ощущение сквозняка сменилось мелкой дрожью, захотелось вернуться в кокон. Понимая, что надо что-то отвечать, сказала первое, что пришло
