Источник - Джеймс Миченер

В течение трех мрачных дней по берегам Золотого Рога ходили противоречащие друг другу сообщения, но наконец с азиатской стороны прибыл Гюнтер Кёльнский. Он так отощал и у него так запали глаза, что сестра с трудом узнала его. Некогда могучий воин потерял сорок фунтов, его грязные светлые волосы свалялись. Плащ был в лохмотьях, а гордый синий крест полуоторванный свисал с плеча. Он был рад увидеть Фолькмара, но тут же свалился на застланную парчой кровать и, отказавшись от дальнейших разговоров, попросил воды.

Весь этот первый день измотанный, отощавший немец спал, не произнеся ни слова. Но наконец он открыл глаза, посмотрел на Венцеля, который терпеливо ждал рядом с кроватью, и сказал:

– Нас вернулось лишь семеро.

Венцель позвал графа и повторил ему и Матильде невнятное бормотание крестоносца.

– Вернулись только семь рыцарей? – переспросил он.

– Из рыцарей только я один, – ответил Гюнтер, передернув плечами, словно стараясь избежать расспросов. – Из остальных – лишь шесть крестьян.

– Где ты оставил женщин? – спросила Матильда.

Вскинув голову, брат посмотрел на нее и растянул в ухмылке тонкие губы.

– Женщин? – повторил он. – Ты когда-нибудь видела банду турецких солдат, которая врывается в лагерь, где лишь дети, кони и женщины? – Гюнтер несколько раз взмахнул рукой, показывая, как вздымаются сабли. Он продолжал глупо улыбаться, не в силах справиться с выражением лица.

– То есть все погибли? – спросил Фолькмар.

– Брат, – содрогнувшись, ответил рыцарь, – из тех, кто вышли вместе с нами, выжили только семь человек.

Священник опустился на колени рядом с постелью и стал молиться, а Фолькмар старался представить себе ту маленькую армию, которая прошла через Гретц всего пять месяцев назад. В ней было более двенадцати тысяч человек, не считая трех или четырех тысяч женщин и детей, и Гюнтер потерял всех. Кроме семерых.

– Боже милостивый, – молился Венцель, – таков ли Крестовый поход?

И тут Гюнтер наконец разговорился.

– Мы не всегда терпели поражение. О нет! Мы одержали одну потрясающую победу. От моря мы пошли в глубь страны и наткнулись на деревню, из которой против нас вышла небольшая армия хорошо вооруженных людей в длинных плащах. С боевыми кличами мы набросились на них и всех перебили. – Он нервно захихикал – теперь этот высокий светловолосый мужчина повел себя как ребенок. Фолькмар и священник Венцель в ужасе уставились друг на друга, но через минуту Гюнтер взял себя в руки и продолжил: – Когда все были мертвы, от их женщин мы узнали, что они были христианами, которые шли на соединение с нами. Но они выглядели как турки… в этих длинных плащах… – Он приподнялся на кровати и умоляюще спросил у Фолькмара: – По какому праву христиане носят тюрбаны? – Никто не ответил, и он, рухнув обратно на подушки, уставился в потолок. Куда делись его рыцари? прекрасные женщины? глупый Клаус, не расстававшийся с клочком шерсти мула? Но Фолькмар видел перед собой только физиономию без подбородка Готфрида, который глупо улыбался в то первое утро в Гретце. Он был лучшим олицетворением тех шестнадцати тысяч, что погибли.

Фолькмар вспомнил, что монахи, которые призывали к Крестовому походу, честно предупреждали: «Мы идем сражаться за нашего Господа, и кое-кого ждет смерть, но те, кто в этом великом начинании останутся в живых, получат отпущение грехов». Иными словами, всегда было понятно, что потерь не избежать. Более того – и Хагарци предупреждал, что из каждой сотни вернется не более девяти человек. Так что граф понимал, с каким смертельным риском связан этот смелый поход, и, как человек, которому уже было далеко за сорок – в те времена это был уже солидный возраст, – он был готов и сам расстаться с жизнью; но он не был готов к тому, что из всей армии в шестнадцать тысяч человек в живых останутся только семеро. У него пересохло горло.

– Какую ошибку ты допустил? – спросил он шурина.

Тот изумленно посмотрел на него.

– Ошибку? – недоверчиво переспросил он. – Ты хочешь сказать, турки победили потому, что мы в чем-то ошиблись? – Гюнтер истерически расхохотался. – Какую мы допустили ошибку? – повторял он снова и снова, пока сестра не увела Фолькмара и священника.

Один из выживших, свободный человек из Гретца, узнал, где находится его граф, и, явившись к нему, представил связное изложение всех событий. Фолькмара снова поразило его состояние – он был таким истощенным, словно голодал несколько месяцев.

– Не было подвоза припасов, – пробурчал он. – Никакой дисциплины. Женщины шлялись по лагерю, и стражники по ночам спали с ними. Гюнтер потребовал, чтобы две его шлюхи получали полный рацион. Нам была нужна кавалерия, но священники только молились.

Единственным светлым пятном в этой печальной картине были лишь его последние слова:

– В последней битве у Никеи наши несколько рыцарей воистину творили чудеса. Гюнтер убил… скольких же человек он уложил? – Рассказчик восхищенно вспоминал отвагу белокурого рыцаря: – И когда уже все кончилось, он смог прорубиться сквозь турецкие ряды, а поскольку у меня была краденая лошадь, я и прорвался вслед за ним. Но нас спасла его смелость, а не моя.

Фолькмар приказал накормить рассказчика. Он спросил у него, чем объяснить мощь и непобедимость турок, и, к его удивлению, собеседник вскинулся:

– Сир, турок можно разбить. Они обыкновенные воины, но у них быстрые лошади и хорошие стрелы. И я считаю… иметь бы нам сто настоящих рыцарей… таких, как вы… Гюнтер… – Он был полон такого возбуждения, что стал заикаться, но глаза у него горели.

– То есть ты думаешь, что мы сможем победить?

– Конечно! Как Гюнтер. Всю дорогу с поля битвы он рассказывал мне, как мы будем драться в следующий раз. Он знает у турок все их слабые места.

– Тогда почему же вы потерпели такое страшное поражение? – продолжал настаивать граф.

– Потому что у нас не было настоящих солдат, сир. Наше войско состояло из простых людей, как я, которые верили, что Господь проложит нам дорогу, накормит нас и затупит мечи наших врагов. – Он поднял исхудавшее лицо, со спокойной уверенностью посмотрел в глаза Фолькмару и сказал: – Вот что нам было нужно, кроме веры в Бога, – вооруженные солдаты и такие рыцари, как вы, чтобы возглавить их.

В начале следующего месяца стали прибывать и те и другие – солдаты во главе с Гуго Французским, опытные закаленные воины под командой Готфрида Бульонского. Затем появились сухие жилистые нормандцы герцога Роберта и дерзкие нахальные франки с севера, которых привел Стефен из Блуа. Улицы Константинополя были полны лязгом доспехов этого воинства. Днями они рассаживались на берегу залива, отделявшего их от Азии, и уточняли планы, зревшие в мозгу. За их спинами была самая могущественная армия, когда-либо собиравшаяся на краю Европы, и воины внимательно выслушивали каждую подробность сокрушительного разгрома, который турки нанесли Гюнтеру. Кое-кто из новичков с испугом слушал его рассказ, но большинство были полны кипучей уверенности, когда Гюнтер сокрушенно признавался:

– Мы должны были иметь надежное войско и двигаться точно по плану, а самые лучшие должны были прикрывать нас с тыла, куда турки любят наносить удар.

24 мая 1097 года, через двенадцать месяцев после расставания с Гретцем граф Фолькмар в сопровождении лишь жены, дочери и священника Венцеля – все остальные его спутники, которые сопровождали шестнадцать повозок, были убиты – из Константинополя перебрался в Азию, сделав первый драматический шаг настоящего Крестового похода. Он сидел на носу маленького судна, готовый первым ступить на берег святого поля битвы. «Удивительно, – думал он. – Я воюю уже год и до сих пор не видел ни одного неверного. Мы перебили так много людей, но все они были христиане… если не считать тех тридцати тысяч евреев». Помрачнев при этих воспоминаниях, он резко повернулся к Венцелю со словами:

– Добрый священник, благослови удачу этого нашего похода, потому что мы плохо начали его. – Он преклонил колени на палубе – могучий, с толстой шеей, широкоплечий немец с волосами песочного цвета, взыскующий Божьего благословения; рядом с ним опустились на колени его жена Матильда и дочь Фульда, и этой же ночью Венцель из Трира занес в свои хроники рассказ, как крестоносцы высадились на краю Азии:

«Когда нас окружило морское пространство, мой господин Фолькмар со своей госпожой встали на колени, и я попросил Божьего благословения на его обнаженную голову, сказав: «Это Твой верный слуга Фолькмар из Гретца, который явился сюда, чтобы исполнить Твое указание. Благослови его. Да будет его рука сильна, и доведи его хотя бы до ворот Иерусалима, ибо он полон единственного желания – восславить Тебя и сокрушить Твоих врагов. Аминь». И едва только судно коснулось земли, мой господин Фолькмар спрыгнул на берег, вознес над головой меч и воскликнул: «Господь, да буду я достойным Твоей Святой земли!»