Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

Наверное, она забыла, какой Джек коротышка — даже босая она была выше его на голову, а тут еще нацепила туфли на высоченных шпильках.

— Вот видите! Так всегда — кинозвезды ниже ростом, чем мы думаем! — сказала Мишель нетрезвым коллегам.

Джек злорадно улыбнулся про себя — если бы рядом был этот Давленый Пенис Маккарти, он бы заметил, что голова Джека упирается аккурат в ее "парочку твердых шаров".

Джек повел Мишель на ужин в ресторан "Джонс", модное голливудское заведение, впрочем, не самое его любимое — слишком многолюдное и процветающее, просто он решил, что Мишель обидится, если он не покажет ей местные "злачные" места. Кормили там не так чтобы очень, зато клиентура любопытная для человека, первый раз попавшего в Лос-Анджелес, — фотомодели, кинозвезды, трансвеститы и не трансвеститы (и те и другие — с накладными грудями) и прочее в этом роде.

Разумеется, Джек тут же заприметил в углу Лоуренса с парой моделей, они одновременно показали друг другу по оттопыренному среднему пальцу. Мишель восхищенно закивала головой — но сильновато, чуть не упала.

— Я не ела с утра, — призналась она, — да и последняя "Маргарита" была явно лишней.

— Возьми тогда пасту, полегчает, — посоветовал Джек; Мишель в ответ на это выпила еще стакан белого, пока Джек выдавливал себе в чай лимон, все время оглядываясь — вдруг Лоуренс решит ему отплатить за бутылку шампанского, которую он вылил ему на голову в Каннах.

— Боже мой, какое крутое место! — сказала Мишель; какая жуткая смесь бостонского и нью-йоркского акцентов, подумал Джек.

Да и сама она уже далеко не крутая. Джек хорошо помнил ее кожу — гладкая, сияющая; ныне — сухая, немного покрасневшая, словно все тело — сплошная ссадина, словно она долго сидела в горячей ванне, а потом долго стояла на морозе. Волосы, некогда воздушные, медвяно-золотые, потускнели, перестали виться. Да и сама она какая-то совсем худая, даже тощая, жилистая, — какими бывают женщины, сидящие на слишком строгой диете или слишком много времени проводящие в спортзале (а часто и то и другое). Она не так много и выпила, но все — на пустой желудок (она выглядела так, словно у нее всегда пустой желудок), а ведь и в лучшие времена она пьянела даже от небольшой дозы алкоголя.

Мишель была в сером брючном костюме по фигуре и облегающей серебряной блузке. Одежда явно из Нью-Йорка — готов спорить, подумал Джек, такую не купишь ни в Бостоне, ни в Кембридже, да и эти ее высоченные шпильки можно найти только в Нью-Йорке. Но даже при всей этой амуниции она выглядела врачом — плечи словно насильно расправлены, как у человека, восстанавливающегося после перелома шеи; про таких говорят "аршин проглотил".

— Я просто в голову никак не возьму, как тебе это удается, — заговорила Мишель. — Ты делаешь ну совершенно противоестественные вещи — то ты лыжник-трансвестит, то ты мертвая певица, то водитель лимузина, женатый на шлюхе. Но ты так естественно выглядишь в этих ролях!

— У меня много знакомых водителей лимузинов, я неплохо изучил их повадки, — сказал Джек.

— Хорошо, допустим. А сколько у тебя знакомых ветеринаров-гомофобов?

Черт, она и этот чудовищный фильм видела, как ей только удалось!

— Ну я же странный, ты сама говорила, — сказал Джек.

— Но тебе это сходит с рук! Ты естественно странный.

Джек предпочел промолчать. Мишель что-то вылавливала из бокала с вином — а, она уронила туда кольцо.

— Я так готовилась к этой встрече, худела как одержимая, за месяц сбросила два размера. Кольца с пальцев падают, — сказала она.

Джек выудил кольцо из бокала ложкой — оно свалилось со среднего пальца на правой руке; средний палец на левой был еще тоньше, а на указательный кольцо не налезает.

Старомодное кольцо для женщины ее возраста, подумал Джек, слишком крупное, с большим сапфиром, оплетенным бриллиантами.

— С этим кольцом связано что-то личное? — спросил Джек.

Мишель опрокинула бокал и зарыдала. Она не последовала его совету и заказала не пасту, а пиццу; в "Джонсе" пиццу делали на очень тонком тесте, так что от нее не протрезвеешь.

Кольцо принадлежало матери, поэтому Мишель и плакала. Та умерла от рака кожи, когда дочь училась в университете, и у Мишель тут же появилось кожное заболевание — стрессовая экзема, по ее словам. Поэтому-то она и пошла в дерматологи.

Отец женился вновь на очень молодой.

— Охотница за деньгами, "золотоискательница"! Ей столько же, сколько мне! — сказала Мишель и заказала третий бокал вина, не притронувшись к пицце. — Ты ведь помнишь квартиру моих родителей в Нью-Йорке?

Она сняла материнское кольцо и положила его на край тарелки.

— Еще бы, — сказал Джек.

Разве можно забыть эту квартиру на Парк-авеню? Шикарные комнаты, шикарные родители, шикарная собака! И еще Пикассо, повешенный ровно на высоте унитаза в гостевом туалете, словно предлагает на себя написать.

— Она должна была достаться мне, — сказала Мишель. — А теперь отойдет "золотоискательнице".

— Вот оно что.

— Почему ты тогда не стал спать со мной, Джек? — сказала она. — Ну как тебе только в голову пришла эта идея, помастурбировать вместе? Это что, нежнее, чем обычный секс, я правильно понимаю?

— Я думал, у меня триппер, — сказал Джек. — Я не хотел тебя заразить.

— Откуда у тебя мог быть триппер? У тебя же никого не было.

— Я спал с миссис Стэкпоул, судомойкой. Ты ее и не помнишь, наверное.

— Да их там полно было, на кухне! Все старые, жирные! — воскликнула Мишель.

— Да уж, они такие, по крайней мере, миссис Стэкпоул была именно такая.

— Ты мог спать со мной, а вместо этого спал с толстой старухой, судомойкой?!

Ее голос звенел, слово "судомойка" звучало столь же презрительно, как слово "золотоискательница".

— Я начал спать с миссис Стэкпоул задолго до того, как посмел вообразить, что смогу когда-то спать с тобой, — сказал Джек.

— А эта твоя Эмма Оустлер, что у тебя с ней было? — спросила Мишель.

Ну вот, ради этого она и приехала, подумал Джек, хочет докопаться, отчего я "слишком странный", сиди тут и выкладывай ей все как есть.

— Мы просто жили в одной квартире, и все, мы не спали друг с другом.

— Это решительно невероятно, я вообразить себе не могу, — сказала Мишель, теребя в руках кольцо. — Ты хочешь сказать, вы вместе мастурбировали?

— Между нами ничего не было, даже этого.

— Но что-то же вы делали вместе!

— Мы целовались, я держал ее за груди, она меня за пенис.

Мишель протянула руку взять бокал, задела локтем тарелку, кольцо отправилось в воздушное путешествие и приземлилось на соседний стол к двум моделям на строгой диете (красное вино и больше ничего).

Первая модель взяла кольцо и посмотрела на Джека.

— Я польщена, но право же, не стоит, не стоит, — сказала она и надела кольцо на палец (ох и красивый же палец!).

— Прошу прощения, это кольцо матери моей дамы, — объяснил Джек; модель лишь надула губы, зато Мишель застеснялась и густо покраснела.

— Ты ведь не помнишь меня, Джек? — спросила вторая модель.

Джек встал, подошел к их столу и протянул руку; первая девушка и не думала покамест снимать кольцо. Он лишь тянул время — пытался вспомнить, как зовут вторую модель и кто она вообще такая.

— Я-то думал, это ты меня забыла, — сказал Джек; это была просто реплика из репертуара Радужного Билли, она ему очень нравилась.

Модель явно не ожидала такого ответа. Джек так и не вспомнил ее — может быть, она тоже видит его в первый раз и просто решила поиграть в такую игру.

Первая модель тоже решила поиграть, взяла Джека за руки и стала надевать ему кольцо по очереди на все пальцы.

— Подумать только, какие крошечные у Джека Бернса руки! — сказала она; кольцо более или менее налезло на Джеков мизинец, после чего он вернулся за свой стол.

— А какой у него крошечный пенис! — выпалила вторая модель.

Пожалуй, мы с ней таки общались, но где, когда? Не помню.

Мишель едва не падала со стула.

— Мне нехорошо, — пожаловалась она. — Кажется, я пьяна.

— Тебе надо поесть, — сказал Джек.

— Ты разве не знаешь, что врачи не слушаются простых смертных?

— Ладно тебе. Поехали в отель.

— Я хочу увидеть, где ты живешь! — жалобно проговорила Мишель. — Это же наверное сказочный замок.

— Он живет на помойке в трущобном районе, — сказала вторая модель. — И не говори мне, что переехал наконец из этой своей халупы на Энтраде!

— Нам ближе до твоего отеля, чем до меня, — сказал Джек.

Оказавшись в "ауди", Мишель спросила его:

— Ты спал с этой девицей? Она себя так вела, словно тебя знает.

— Я ее не помню.

— Ты правда живешь на помойке в трущобах? — спросила Мишель.

— Да, так оно и есть.

— Но почему на помойке? Разве Джеку Бернсу не пристало жить в особняке?