Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини

государства, владельцы полутора миллиардов, должны будут вложить эти средства в единственный доступный для них канал инвестиции, в акции Индийской компании, — что это же самое предвидели и обычные биржевые игроки. Предвидя это, они поспешили скупить акции, чтобы потом продать их подороже государственным кредиторам. Их планы были легко осуществимы, поскольку акции поначалу стоили довольно дешево. И он поначалу тоже ясно видел такую опасность. И даже просчитал, какие последствия она может иметь для компании. Он собирался принять меры против нее перед тем, как должна была начаться продажа этого выпуска акций. Оплошность произошла из-за того, что он был сильно рассеян после объяснения с Катрин и подписал условия выпуска, не вникая в детали.

Теперь он приказал себе собраться, чтобы начать выпутываться из создавшегося положения.

— Нужно срочно принять меры, Ангус. Государственные кредиторы правы. Это несправедливо, что их должны обирать эти люди, ставящие на беспроигрышную лошадку. Течь надо заделать, пока она не усилилась. Пусть Банк остановит продажу оставшихся акций. Объявите, что подписка завершена. Пусть мистер Уильям придет ко мне днем.

Решение, которое он принял мгновенно, заключалось в том, чтобы тут же открыть новый подписной лист на следующие полмиллиарда, который он хотел начать несколькими месяцами позже. Но теперь (а это надо было сделать, конечно, раньше) акции должны были продаваться только владельцам долговых обязательств. Чтобы упростить всю процедуру, он решил выдавать акции только в обмен на квитанции казначейства о сданных долговых обязательствах без промежуточной стадии превращения их в банкноты. Таким образом, лишь владельцы обязательств имели в этих условиях право на акции его компании.

Эта мера, как ни хороша она была, была уже запоздалой. Ущерб был нанесен и невозможно было предвидеть, к чему приведет начавшаяся безграничная спекуляция выпущенными акциями.

Котировка акций Индийской компании все поднималась. Даже долговые обязательства, еще недавно стоившие шестьдесят процентов от номинала, теперь шли по курсу выше номинала, хотя даже и за такие деньги их было очень сложно приобрести.

Объявление о втором выпуске акций на этом фоне привело к дальнейшему возрастанию активности на улице Кенкампуа. Цена на доступные акции поднялась еще выше и достигла шести тысяч ливров вместо трех, что еще совсем недавно так потрясло Лоу.

Соседние улицы Сен-Дени и Сен-Мартен были запружены экипажами, а на самой улице Кенкампуа они стояли вокруг Банка не только целый день, но и всю ночь. Жильцы соседних начали жаловаться на постоянный шум. Пришлось по обеим сторонам улицы Кенкампуа строить баррикады, которые охранялись войсками с девяти вечера до девяти утра, пока Банк был закрыт. Об открытии и закрытии Банка теперь возвещал удар колокола.

У казначейства, в свою очередь, с утра и до ночи стояли длинные очереди владельцев долговых обязательств, которые, отталкивая друг друга, пытались обменять их на квитанции, чтобы потом как можно скорее бежать превращать их во все поднимающиеся в цене акции.

Перед Отель-де-Невер улица была заполнена экипажами знатных лиц, которые, используя свое высокое положение и личное знакомство с мистером Лоу, ехали прямо сюда, чтобы избежать неудобств, ожидающих их на улице Кенкампуа.

Так как мистер Лоу дальновидно настоял на внесении в указ регента о передаче государственного долга его компании статьи о недопущении никаких сословных различий, то дворянство, разоренное бесконечными пирами и войнами Людовика XIV, теперь вовсю осаждало особняк этого финансового волшебника. Все, что только было во Франции благородного, сидело теперь в коридоре перед дверьми его кабинета в ожидании приема у его августейшества.

Прямо у него герцог Бурбонский обменял свои казначейские квитанции на пачку акций компании, стоимость которых так возросла, что он тут же смог оплатить все свои долги и начать перестраивать свой великолепный замок в Шантильи. Его ловил вспыльчивый горбун принц де Конти, который злобно жаловался ему, что во время первого выпуска акций он опоздал с получением казначейских квитанций и в результате мог бы приобрести эти акции только по тройной цене. К счастью, он воздержался от этого шага. К счастью, потому что теперь мистер Лоу, надо полагать, выдаст ему акции второго выпуска по их номинальной стоимости.

Разумеется, случай принца был самый типичный, но мало кто имел столь высокое происхождение, чтобы иметь возможность решать подобные проблемы в самом сердце компании.

Мистер Лоу пошел ему навстречу, и де Конти отбыл из Отель-де-Невер, провозгласив себя навеки преданным слугой мистера Лоу, и унося кипу акций, которые он легко мог продать на улице Кенкампуа за восемь номиналов.

Сходным образом, хотя и с большей готовностью, мистер Лоу пошел навстречу своему другу герцогу Антену, который тоже не успел поменять свои квитанции на акции первого выпуска, а также многим другим самым благородным представителям дворянства Франции, таким как принц Роан, принц Гемене, герцог Ла Форс и герцог Ла Врийер, которые выходили от него со словами вечной благодарности за его услугу.

Пока благородные клиенты осаждали мистера Лоу в его прекрасном кабинете, их жены заполнили салон Катрин, неся ей подарки и приглашения.

Как демонстрацию своего высокого положения в обществе Катрин готовила бал в честь тринадцатилетия их дочери. Этот бал украсили своим присутствием наиболее яркие представители двора. Его с радостью посетила герцогиня Берри, члены иностранных посольств и даже папский нунций, который при всех обнял прекрасную маленькую виновницу торжества.

На руку этой девочки рассчитывали сыновья лучших семейств Франции. А ее младший брат, ровесник короля, поехал в Версаль, чтобы стать там товарищем по играм Его Величества.

Во время своих приемов, которые Катрин проводила с поистине королевским величием, ее всегда сопровождал теперь негритенок в тюрбане из Сенегала, которого ей подарил герцог Антен. Он нес за ней сумочку или веер. Головокружительность ее успехов в обществе вызвала в ней чувство благодарности к своему мужу, который создал все это великолепие. Она стала намного мягче с ним, особенно когда узнала, что визит графини Орн в Париж был очень недолгим.

Узнав это, Катрин пришла к выводу, что, возможно, часть ее обвинений, которые она в тот день так обидно высказала мужу, не имела под собой оснований. Ей было неудобно перед ним, и она надеялась своей податливостью искупить вину.

Это было нелегко. Иронично наблюдая за ее попытками, он, видимо, утомившись ими, дал ей как-то понять, что они его не обманывают и он все понимает. Он был почти груб, когда нетерпеливо заговорил с ней.

— Катрин, хотя бы ты не домогайся любви могущественного барона Ла, повелителя принцев, главного служителя денег, распорядителя империи, который завтра, быть может, станет генеральным контролером Его Величества. Не ослепляй себя, дорогая, великолепием,