КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - Леонид Млечин

Постановлением политбюро было создано межведомственное Бюро по дезинформации (Дезинфбюро), в которое вошли представители не только ГПУ, но и ЦК, наркомата иностранных дел, Реввоенсовета, Разведывательного управления штаба Рабоче-Крестьянской Красной армии.

Бюро должно было составлять ложные сведения и документы, дающие превратное представление о внутреннем положении России. Этими материалами предполагалось снабжать противника с помощью разведки.

Бюро должно было готовить статьи и заметки для периодической печати, передавать газетам разного рода фиктивные материалы — в каждом отдельном случае с санкции секретаря ЦК.

Эти операции по дезинформации стали частью общей тактики органов госбезопасности. Чекисты создавали мнимую подпольную контрреволюционную организацию, которая связывалась с эмиграцией. Бежавшие из России военные и политики хотели верить — не могли не верить! — в то, что в России крепнет антибольшевистское движение. И некоторые лидеры эмиграции, поддавшись на уговоры, ехали в Россию, чтобы убедиться в силе нового движения. Их арестовывали.

Широкой публике известна так называемая операция «Трест». Но только потому, что было решено частично ее рассекретить. Сперва появилась книга писателя Льва Вениаминовича Никулина «Мертвая зыбь», а затем многосерийный фильм кинорежиссера Сергея Николаевича Колосова. Но таких операций было проведено множество. Занимался этим, помимо Москвы, и Особый отдел ГПУ Украины, который тоже боролся с эмиграцией.

Считается, что именно Менжинский разработал тактику выманивания из-за рубежа врагов, которых ловили на территории России.

Летом 1924 года таким образом заманили в Москву Бориса Викторовича Савинкова, которого считали чуть ли не самым опасным врагом советской власти.

Менжинский получил редкий по тем временам орден Красного Знамени. А Савинков в мае 1925-го то ли покончил с собой, то ли был убит чекистами. Сидя в тюрьме, он вроде бы раскаялся и писал русским эмигрантам письма с предложением «последовать его примеру и вернуться в Россию». По своей воле или под давлением чекистов — точно не известно.

Попутно в ходе операции «Трест» использовалось то самое Бюро по дезинформации (Дезинфбюро). Целый ряд западных разведок обратился к мифической российской подпольной организации с просьбой раздобыть данные о Красной армии и положении в стране. Они получали ответы, которые готовились офицерами штаба РККА и военными разведчиками. Эту работу санкционировал начальник штаба РККА Михаил Николаевич Тухачевский, что со временем ему дорого обойдется.

В начале 20-х годов известному эмигранту Василию Витальевичу Шульгину, бывшему депутату Государственной думы, чекисты устроили целое путешествие по Советской России. Ему позволили приехать, а потом отпустили из страны в надежде, что он убедился: большевики крепко держат в руках власть и попытки эмигрантов свергнуть их иллюзорны. План сработал. Шульгин нагисал книгу «Три столицы. Путешествие в красную Россию», которой в Москве были довольны.

Павел Анатольевич Судоплатов, генерал-лейтенант госбезопасности, занимавшийся позднее подготовкой убийства Троцкого, а в годы войны руководивший диверсионной деятельностью в немецком тылу, вспоминал, что Менжинский отдал приказ о подготовке плана нейтрализации активных украинских националистов: имелось в виду их физическое уничтожение. Сам Судоплатов убил лидера Организации украинских националистов Коновальца.

Со временем Менжинский создаст Особую группу при председателе ОГПУ — самостоятельное и независимое от Иностранного отдела подразделение. Оно готовило диверсионные операции на случай войны и внедряло агентуру на важнейшие объекты вероятного противника.

Возглавлял группу Яков Серебрянский, человек авантюрного склада, бывший член партии эсеров-максималистов. В первый раз он был арестован в 1909 году за участие в убийстве начальника минской тюрьмы. Серебрянскому было всего семнадцать лет. Он отделался высылкой, работал электромонтером на витебской электростанции, с 1912 года служил в армии.

После революции наступило его время. В 1919 году он оказался в Персии (теперь Иран). Там его взяли в Особый отдел Персидской Красной армии. В 1920-м он служил в центральном аппарате ВЧК в Москве, но после окончания Гражданской войны его демобилизовали. Он опять примкнул к эсерам, за которыми теперь охотились его сослуживцы из ВЧК. На квартире одного из эсеровских руководителей его арестовали. Он провел за решеткой несколько месяцев.

В марте 1922 года президиум ГПУ освободил его из-под стражи «со взятием на учет и лишением права работы в политических, розыскных и судебных органах». От тоски он пристроился в канцелярию нефтетранспортного отдела Москватопа, там его арестовали по подозрению в получении взятки. Но о нем вспомнил другой бывший эсер — Яков Блюмкин, убийца немецкого посла Мирбаха. Серебрянского отправляют на нелегальную работу за границу. Полтора десятка лет он проработал под различными крышами в Бельгии, Франции и Соединенных Штатах.

Самой удачной его акцией стало похищение бывшего белого генерала Кутепова, который возглавил Российский общевоинский союз. Эту организацию бывших офицеров Белой армии в Москве считали самой опасной. Серебрянский похитил Кутепова в январе 1930 года прямо в центре Парижа. За это его наградили орденом Красного Знамени. В 1936-м он получил еще и редкий тогда орден Ленина.

После того как наркомом внутренних дел стал Лаврентий Берия и на Лубянке началась большая чистка, Серебрянского в ноябре 1938 года посадили. Он провел в тюрьме три года. В июле 1941 года Военная коллегия Верховного суда приговорила его к высшей мере наказания. Но расстрелять его не успели — вмешался Судоплатов. Он уговорил Берию освободить Серебрянского как опытного организатора террористических акций. В августе Президиум Верховного Совета СССР освободил его и амнистировал.

Всю войну Серебрянский прослужил в Четвертом (диверсионном) управлении НКВД — НКГБ под руководством Судоплатова, получил звание полковника, еще два ордена. Но после войны его уволили в запас. Когда в 1953 году Берия вновь возглавил органы госбезопасности и Судоплатов стал собирать своих людей, вспомнили и о Серебрянском. Его взяли во Второе управление МВД. Эти несколько месяцев дорого ему обошлись.

После расстрела Берии его тоже арестовали. Постановление Президиума Верховного Совета от августа 1941 года было отменено — над ним нависла угроза приведения в исполнение смертного приговора. Но расстреливать его не спешили, началось новое следствие. Но в марте 1956 года Серебрянский умер в Бутырской тюрьме.

Его заместителем стал Наум Эйтингон, тот самый, который позднее организовал убийство Троцкого. Группа Серебрянского состояла в общей сложности из двадцати оперативников и шестидесяти нелегалов.

30 июля 1926 года, через десять дней после смерти Дзержинского, Вячеслав Рудольфович Менжинский был назначен председателем ОГПУ и занимал этот пост восемь лет.

Троцкий вспоминал:

«Никто не замечал Менжинского, который корпел в тиши над бумагами. Только после того, как Дзержинский разошелся со своим заместителем Уншлихтом, он, не находя другого, выдвинул кандидатуру Менжинского. Все пожимали плечами.

— Кого же другого? — оправдывался Дзержинский. — Некого!

Но Сталин поддержал Менжинского. Сталин вообще поддерживал людей, которые способны политически существовать только милостью аппарата. И Менжинский стал верной тенью Сталина в ГПУ. После смерти Дзержинского Менжинский оказался не только начальником ГПУ, но и членом ЦК. Так на бюрократическом экране тень несостоявшегося человека может сойти за человека».

Менжинский был по-прежнему очень вежлив и даже деликатен. Выслушав рапорт очередного сотрудника, любезно протягивал ему руку и говорил: «Здравствуйте, как поживаете?»

Его сестра Людмила Рудольфовна работала в наркомате просвещения и иногда, обращаясь к брату, помогала выручать арестованных: с помощью влиятельных людей еще можно было кого-то спасти.

Вячеслав Рудольфович часто болел и, даже приезжая на Лубянку, принимал посетителей лежа. Никого это не удивляло.

Писатель Илья Григорьевич Эренбург пишет, как в 1920 году он решил поехать в Париж. Заполнил в наркоминделе анкету. Через несколько недель его вызвали в ЧК, предупредили: «С главного подъезда к товарищу Менжинскому».

«Вячеслав Рудольфович Менжинский был болен и лежал на чересчур короткой кушетке, — вспоминал Эренбург. — Я думал, что он начнет меня расспрашивать, не путался ли я с врангелевцами, но он сказал, что видел меня в Париже, спросил, продолжаю ли я писать стихи. Я ответил, что хочу написать сатирический роман. Поскольку разговор зашел о литературе, я поделился с ним сомнениями: печатается слишком много ходульных стихов, а вот Блок замолк… Менжинский иногда улыбался, кивал головой, иногда хмурился…»