Вычеркнутый из жизни - Арчибальд Кронин

И, пробормотав извинение, она закрыла дверь. Пол был обескуражен, но решил не сдаваться. Он во что бы то ни стало должен увидеть Бэрт.

Вечер стоял сухой и ясный, в темноте мягко мерцали звезды. Небо очистилось, и легкая корочка морозца, покрывшая опавшую листву, слегка похрустывала под ногами Пола, когда он шел назад к фасаду дома. Там теперь светилось большое окно; занавеси — очевидно, из-за красоты вечера — не были задернуты, и Пол увидел хозяина — мужчину, который шел тогда к почтовому ящику, и пожилую даму с приятным, добрым лицом — видимо, его жену. В нарядно обставленной гостиной сидела еще одна пара — должно быть, гости. Все четверо были в вечерних туалетах.

Укрывшись за лавровыми кустами, Пол наблюдал изящный и красивый спектакль, действующие лица которого были так далеки от мучительных страстей, бушевавших в его груди. Вот в комнату внесли столик для бриджа. Судя по тому, как эти люди неторопливо, со смехом и разговорами принялись за игру, ясно было, что кончат они не скоро, и Пол приготовился к длительному ожиданию, в надежде, что потом удастся все же увидеть Луизу.

Внезапно в темноте он услышал за спиной тяжелые шаги. И, быстро обернувшись, увидел полисмена.

Глава XIV

— Вы что здесь делаете?

При этих словах Пола словно обдало ледяной водой, на секунду у него перехватило дыхание. Но он быстро взял себя в руки.

— Хотел повидать кое-кого из обитателей этого дома.

— Как же это вы собирались их повидать? Скрываясь среди кустов в темноте?

— Я вовсе не скрывался.

— Нет, скрывались. Я слежу за вами с тех пор, как вы сюда пришли. И скрывались вы намеренно.

— Ничего подобного, — возразил Пол. — Я могу вам все объяснить, если только вы меня выслушаете.

— Объясните сержанту в участке, — перебил его полисмен. — Пошли — и без сопротивления.

Сжав зубы, Пол посмотрел на стоявшего перед ним человека в форме. Худшей беды трудно было ожидать. Но ему оставалось только подчиниться. И он молча пошел рядом с полисменом.

Они долго шли к центру города по освещенным, заполненным народом улицам. А это уже само по себе кое о чем говорило: Пол понял, что его ведут не в ближайший полицейский участок. Наконец они вошли в подворотню, освещенную высоко подвешенной синей лампочкой, а затем — в приемную полицейского управления города Уортли.

Комната была маленькая, ярко освещенная и совсем голая, с окном, забранным решеткой, двумя дверями — в одной из них было квадратное оконце, тоже зарешеченное, — и двумя скамьями вдоль стен. У высокого пюпитра, расстегнув воротник мундира, стоял могучий краснолицый сержант по фамилии Джапп — это было указано на табличке — и старательно записывал что-то, точно школьник, готовящий урок. Он был дороден, как владелец сельской гостиницы. Крупная голова его находилась в кружке света, падавшего от затененной зеленым абажуром лампы, и редкие, тщательно напомаженные и аккуратно разделенные пробором волосы не могли скрыть поблескивающей лысины.

Он заставил Пола простоять перед ним добрых пять минут, пока старательно не вывел все крючки и закорючки, затем поднял на него глаза, перевернул страницу и спросил:

— Ну, что там еще?

Следуя обычному порядку, Джапп почти механически записал то, что сказал ему полисмен, время от времени он лишь покручивал свой навощенный ус и искоса, как-то странно поглядывал на Пола. Наконец он указал тупым пером на скамью.

— Думаю, что начальник захочет поговорить с вами. Посидите здесь, я вас позову.

Пол не стал возражать. Теперь он был уже убежден, что его забрали и привели сюда не случайно. Он просидел на скамье, должно быть, около часа. За это время привели двух моряков — оба были пьяны и, казалось, успели вываляться во всех сточных канавах города, — а также ярко-рыжее крашеное существо с застывшим лицом и сломанным пером на шляпе — уличную девицу, обвинявшуюся в том, что она приставала к прохожим. Всех троих увели через левую дверь с зарешеченным оконцем. Когда она открылась, в комнату проник приглушенный, но не уничтоженный дезинфекцией кислый запах немытых человеческих тел.

Наконец сержант Джапп подал знак Полу. Тот поднялся и пошел за сержантом по коридору направо. Через обитую зеленым войлоком дверь они вошли в уютный кабинет, где стояли кожаные кресла, большой письменный стол красного дерева и высокая горка с серебряными кубками и прочими трофеями. На стенах в рамках висели многочисленные фотографии полицейских футбольных и атлетических команд, а также любопытная витрина со старинными полицейскими дубинками. На полу лежал толстый красный ковер.

Но Полу не стало легче при виде этой веселой комнаты — все его внимание было приковано к человеку, сидевшему за столом. Он знал его по фотографиям и сразу понял, что находится перед начальником полиции города Уортли — Адамом Дейлом.

— Присаживайтесь, мой мальчик. Вот сюда. Вам тут будет удобно.

Тихий голос с неожиданно теплыми, дружелюбными интонациями застал Пола врасплох, и он покорно опустился в кресло у стола. Взгляд его не отрывался от Дейла.

Начальнику полиции было сейчас лет пятьдесят пять, и он находился, пожалуй, в самом расцвете сил. Это был богатырь с массивной шеей, отличавшийся такими бицепсами, что руки у него казались толще, чем ляжки у обычных людей. При этом ни грамма жира — одни кости и мускулы. Лицо его, словно высеченное из гранита, прямым носом и резко очерченными скулами, пугало своей силой. Лоб говорил о наличии здравого смысла и, пожалуй, даже интеллекта, но подбородок, указывавший на железную волю и как бы вытесанный из камня, бросал вызов всему свету. Глаза были серые и холодные, точно лед.

— Я уже несколько дней хочу вас видеть, друг мой, — заговорил Дейл все тем же спокойным, уважительным тоном, — и данный случай показался мне вполне подходящим.

Пол призвал на помощь все свое мужество.

— Но я же ничего не сделал.

— Уверен, что нет. Но мы поговорим об этом позже. Сначала я хочу, чтоб вы знали, что мне известно, кто вы и чем занимаетесь. Вам Уортли, возможно, кажется большим городом. А для нас — это деревушка. Мы знаем обо всем, что здесь происходит. Так или иначе все ведь становится известно. Это до какой-то степени входит в наши обязанности. Поэтому не успели вы приехать, как ко мне уже поступили сведения о вас. — Он отыскал телеграфный бланк в лаковой коробке, стоявшей слева от него на столе. — Ваши добрые друзья из Белфаста прислали нам телеграмму с просьбой выследить вас и уберечь от беды. Я знаю, где вы остановились, где работаете и что вообще делаете.

Начальник полиции взял эбонитовую линейку и задумчиво повертел в своих ручищах, которые в молодости, когда он выступал на ринге от Кумберленда, уложили на мат не одного противника.

— Теперь вот что, мой дорогой друг… Я примерно понимаю, какие чувства вы должны испытывать ко мне. Вы полны ненависти. Я — тот зверь, который на всю жизнь закатал в тюрьму вашего отца и чуть не вздернул его на виселицу. Так вы на это смотрите. Теперь я расскажу вам, как смотрю на это я. А смотрю я вот как. Я всего лишь выполнял свой долг. Факты были таковы, что иного выбора у меня не было. Через мои руки прошли сотни таких, как ваш отец. По правде говоря, я и думать о нем забыл, пока вы не появились.

Дейл снова помолчал и обратил на Пола стальные жерла своих глаз.

— Я нахожусь на этом посту, чтобы охранять безопасность общества. А оно делится на две категории — на тех, кто творит добро, и на тех, кто творит зло. Моя обязанность — преследовать злоумышленников и оберегать порядочных людей. Вам это понятно? Если да, то я хочу спросить вас напрямик. — Он помолчал и ткнул линейкой в Пола. — К какой категории вы себя причисляете? Ну-ка? Если вы намерены восстать против сил закона и порядка, то навлечете на себя большие неприятности. Вы уже видите, к чему это привело. Вас обнаружили на территории большого особняка после наступления темноты, где вы бродили без согласия и даже ведома владельца. Следующим вашим шагом будет проникновение в дом. Учтите, я ни в чем вас не обвиняю. Но мы здесь придерживаемся разумной политики и считаем, что лучше предупредить человека, чем потом исправлять. Поэтому я и пытаюсь для вашего же блага показать, чем все это может кончиться.

Наступила пауза. Пол сидел молча, не двигаясь. Сначала он намеревался раскрыть Дейлу душу, объяснить, как он смотрит на дело, спорить, возражать, убеждать. Но какая-то тайная сила, вернее, инстинкт уберег его от этого.

— Не мне давать вам советы. — Дейл говорил, безусловно, искренне, в тоне его звучало желание образумить, убедить собеседника. — Но послушайтесь меня и возвращайтесь к вашей матушке в Белфаст. Вас ждет там неплохое место и, насколько я понимаю, неплохая девушка. Не ходите по краю пропасти. Слышите? У меня ведь есть дети — я тоже человек. И мне бы не хотелось, чтоб вам искалечили жизнь. Вот и все. Теперь можете уезжать восвояси. И если вы человек умный, то никогда больше не возвращайтесь сюда.