Вычеркнутый из жизни - Арчибальд Кронин

— Ах что вы! Я непьющая. Разве что вы очень будете настаивать.

Пол сделал знак Марку, и тот подошел к кабине, неся свою кружку и кружку Пола.

— Разрешите представить вам моего приятеля?

— Очень приятно познакомиться. Я не захватила с собой визитных карточек, но зовут меня Луиза Бэрт.

Когда молодые люди сели, она слегка отодвинулась, кокетливо, «как и подобает настоящей леди», оправляя юбку, затем, оттопырив мизинец, осушила свой стакан.

— Теперь заказывать буду я, мисс Бэрт, — сказал Марк. — Что вы хотите пить?

— Ах что вы! У меня и в мыслях этого не было. Разве что джину.

— Вот разорительница, — любезно улыбнулся Марк.

Она не ответила на его улыбку. Ее светло-голубые, как у куклы, глаза перебегали с одного собеседника на другого — недоуменно и оценивающе. Лицо у нее было бледное, с нездоровой, пористой кожей; она усиленно его пудрила — особенно нос, короткий и вздернутый. На щеках, по-детски пухлых, виднелись ямочки, отчего казалось, что с ее тонких, вечно влажных губ не сходит ироническая, настороженная усмешка, так не вязавшаяся с общим выражением лица, начисто лишенным юмора. Лба у нее, можно сказать, не было.

— За ваше благополучие! — предложил Пол, когда ей принесли джин. И поднял кружку с пивом.

— По-моему, — заметил Марк, — ничего нет приятнее, как провести вечер в хорошей компании. Среди друзей. На душе так весело становится. Даже чувствуешь себя лучше. И как-никак — разнообразие.

— Мне сегодня надо быть дома к девяти. — Бэрт с достоинством выпрямилась и оправила платье; знай, мел, наших. — Да и не могу я идти невесть куда. А сегодня тем более.

— Ну хорошо, — поспешно согласился Пол. — Отложим это на другой раз. Тогда мы будем лучше знакомы.

Она посмотрела на одного, потом на другого, осмысливая слова Пола.

— Да, скажу я вам, оба вы — джентльмены что надо. Есть ведь грубияны, которые сразу начинают лезть, без всяких околичностей. — Она снова посмотрела на Пола, на этот раз не без интереса. — А вы раньше никогда со мной не встречались?

— Нет, — сказал Пол. — К сожалению, нет.

— Это удовольствие у него еще впереди, — любезно улыбнулся Марк.

Держась все время настороже, Пол умело вел разговор: он играл на тщеславии Бэрт, терпеливо выслушивал ее разглагольствования, ахал по поводу того, что она является «домоправительницей» в большой резиденции на холме Бримлок. После нескольких порций джина она стала держаться менее настороженно, зато еще более жеманно, а потом вдруг принялась жалеть себя, и ее стеклянные глаза наполнились слезами.

— Так приятно встретить двух настоящих джентльменов. Не то, что некоторые — могла бы их назвать, да не стану. Я ведь тоже настоящая леди, хоть, наверно, и не должна бы это говорить. Воспитывали меня, понимаете ли, в большой строгости — я ведь училась у монашек во французском монастыре. И до чего же хорошо там было — тишина, покой, а уж какие душеньки эти монашки и до чего же они обожали меня! Как только не называли — и Луизанька, и Луизочка. Можете не сомневаться — только так, особенно мать-настоятельница. Ей все было мало: она и завтрак мне в постель подавала, мои сорочки ручными кружевами обшила. А все, конечно, потому, что сама-то я наполовину француженка, да и потом они ведь знали, кем я была бы, если б не отняли мои права, а может, и догадывались, какая тяжкая предстоит мне жизнь. — Она умолкла и пристально поглядела на своих собеседников влажными от слез глазами. — Удивляетесь? А?

Пол сокрушенно покачал головой, а сам в это время подумал: «Великий Боже, ну и лгунья!»

— Если б вы только знали! — Бэрт вцепилась Полу в плечо. — Чего я только не натерпелась! Отец мой служил в армии, не в Армии Спасения, а в настоящей — он был полковник. И бил мою мать, скотина, смертным боем, бил особенно по субботам, когда приходил домой нализавшись. Я хотела удрать из дому. Всю жизнь мечтала о сцене: чтоб люди смотрели на меня и восхищались. Ах, если б подвернулся случай!..

— А вам он так и не подвернулся? — сочувственно спросил Марк.

Она покачала головой, но глаза ее под припухшими веками неожиданно блеснули.

— Было одно дело. И я поступила по справедливости, заметьте. Я сказала только правду, чистую правду и ничего, кроме правды, да поможет мне Бог. А что я за это получила? Какие-то жалкие гроши, которые разошлись у меня за полгода.

— Так оно всегда бывает, — с наигранной горечью согласился Пол. — Делаешь человеку добро, а благодарности — никакой.

— Да не нужна мне ничья благодарность! — вспылила она. — Я хотела только, чтоб меня за человека признали… чтоб у меня было свое место в жизни. Я ведь не собиралась до конца своих дней быть в при… то есть я хочу сказать: в домоправительницах.

У Пола хватило ума молча выслушать это, но Марк, не выдержав, пригнулся к Бэрт.

— Почему вы не расскажете нам, что с вами случилось? — в упор спросил он. — А вдруг мы могли бы вам помочь.

Неожиданно воцарилось молчание. Пол закусил губу и опустил глаза. Бэрт посмотрела на Булия и словно бы сразу протрезвела. Румянец досады, проступивший на ее пухлых щеках, исчез. Она взглянула на стенные часы, допила свой джин и встала.

— Видите, сколько времени? Мне пора.

Скрывая огорчение, Пол подал Бэрт сумочку и перчатки, расплатился и вышел вслед за ней из кабачка.

— Какой чудесный вечер! — Он посмотрел на звезды. — Можно вас проводить?

Она поколебалась, затем нехотя дала согласие:

— Ну что ж… Но только до калитки — не дальше.

Они свернули с мощеной улицы и пошли по пустынной пригородной дороге. Луиза осторожно вышагивала на высоких каблуках между Полом и Марком. Пол из кожи лез вон, стараясь ей понравиться. Но вот они добрались до широкой аллеи, обсаженной двойным рядом высоких лип, за которыми среди садов стояли виллы с красными черепичными крышами. У последнего дома Бэрт остановилась.

— Ну, — сказала она, — вот мы и пришли.

— Какой красивый особняк, — заметил Пол.

— Да, — согласилась польщенная Бэрт. — Я живу у Освальдов… Очень благородные люди.

— Ну, естественно. — И Пол тут же вкрадчиво спросил: — Мы могли бы встретиться в следующую среду?

Бэрт помедлила, но лишь какой-то миг.

— Ладно, — согласилась она. — В это же время, в «Королевском дубе».

— Прекрасно.

Пол снял шляпу и с преувеличенной любезностью пожал своей даме руку. В эту минуту дверь виллы отворилась, из дома вышел пожилой джентльмен, без шляпы, с сигарой во рту. В руке он нес несколько писем. Он неторопливо подошел к калитке и открыл ее, видимо, направляясь к почтовому ящику, висевшему в конце дороги. В темноте трудно было разглядеть его, но Пол все же заметил, что у него совсем седые волосы и задумчивое, доброе лицо. Проходя мимо маленькой группы, он увидел Бэрт и мягко промолвил:

— Добрый вечер, Луиза.

— Добрый вечер, сэр, — с угодливой почтительностью отозвалась та: очень смешно было слышать, как она сразу переменила тон.

Лишь только седой джентльмен исчез в темноте, оставив позади себя приятный аромат сигарного дыма, Бэрт, явно растерявшаяся, поспешила распрощаться со своими провожатыми. Войдя в сад, она свернула влево — на дорожку для прислуги — и скрылась за лавровыми кустами. Пол и Булия повернулись и пошли обратно. Издали до них долетел звук захлопнувшейся двери.

Добрых пять минут они молча шли по аллее, затем Булия покаянным тоном сказал:

— Простите меня, Мэфри. Она только было разговорилась… а я снова заставил ее спрятаться в свою скорлупу.

Пол крепко стиснул губы, чтобы не сказать резкости.

Глава XIII

Было уже около одиннадцати, когда Пол поднялся к себе в мансарду. Спать он не мог. Шагая по крошечному пространству между шатким умывальником и низенькой раскладной кроватью, Пол почти не слышал звуков, неизменно долетавших к нему по вечерам сквозь тонкие стенки: радио, игравшее внизу у индийского студента-медика; унылое посвистывание Джеймса Крокета, бухгалтерского клерка, жившего рядом и под эту мелодию обычно чистившего ботинки; скрип ступенек под ногами старого мистера Гарвина, бывшего аукционщика, спускавшегося вниз, чтобы наполнить кувшин водой. Сейчас Пол снова переживал волнующие события минувшего вечера.

Наконец он разделся и лег в постель. Но спал плохо, так как мозг его по-прежнему лихорадочно работал, а нервы были напряжены. Он обрадовался, когда небо засерело над трубами и первые проблески дневного света проникли в комнату сквозь грязное окно.

Весь этот день, работая в магазине, Пол был взвинчен и озабочен. Когда Лена Андерсен принесла ему из кафетерия завтрак, он съел сандвичи без обычного аппетита. По-видимому, она это заметила.

— Вы не любите ветчину? — серьезно и тихо спросила она.

Оторвавшись от своих мыслей, Пол поднял на нее глаза и заставил себя улыбнуться.