Спокойных дней не будет. Книга II. Все, что захочешь - Виктория Ближевская

Соня поискала взглядом стул или вешалку или хотя бы гвоздь на стене.

– А куда мы повесим одежду?

– Бардак! – сказал он, не ответив на вопрос. – Они сказали, что начали избавляться от мебели. Здесь был какой-то клоповник, рассыпавшийся в прах советский антиквариат. Я распорядился купить кровать. Но я не думал, что они уже начали ремонт. Прости, Соня, я не хотел, чтобы было так.

Она вымученно улыбнулась и попробовала обмануть его напускным весельем.

– Можно считать это романтическим приключением.

– Хорошо, поедем в гостиницу, – в ответ рассердился он.

При упоминании гостиницы на них повеяло дешевым мотелем для случайных любовников из американских мелодрам. Соню передернуло от отвращения.

– Останемся. Только бы руки помыть.

– В ванной я еще не был. – Он редко сомневался в правильности принятого решения, но сейчас был именно тот случай. – Надеюсь, эти горе-строители не все сломали.

По крайней мере, вода в ванной комнате была, хотя на стене не оказалось раковины, а на месте сливной трубы в полу зияла склизкая дыра. Они вместе наклонились над посеревшем от времени и упавшей штукатурки чугунным корытом, соприкасаясь руками под вялой теплой струей.

– Здесь много места, – желая его ободрить, сказала Соня. – Когда ремонт закончат, будет здорово.

Ее внимание приковала шершавая стена с наполовину осыпавшейся кафельной плиткой, а он разглядывал нежный женский профиль на фоне одинокого розового прямоугольника с детской переводной картинкой посередине. На картинке, уложив младенчески пухлые ручки на широкую голубую юбку, прямо на него с ехидной усмешкой смотрела золотоволосая принцесса.

– Что ты увидела?

Под его внимательным взглядом Соня смутилась, стряхнула воду с пальцев, не надеясь на полотенце, но Илья забрал ее мокрые руки в свои и приложил под пиджаком к рубашке. Женщина высвободилась, обняла его за шею и тронула губами губы, приглашая начать вечер. Он прижал к себе податливое тело и забрался ладонью под юбку, а потом отстранился и повел свою спутницу через освещенный коридор в комнату с брачным ложем, где под высоким лепным потолком покачивалась пыльная лампочка.

Они разошлись по разные стороны кровати и, повернувшись спиной друг к другу, стягивали с себя одежду, как подростки, лишенные родительской опеки. Он в какой-то момент захотел увидеть Соню обнаженной, но не посмел, вдруг устыдившись собственной наготы. Она первая нырнула под одеяло и прищурилась на яркий свет.

– Хочешь, выключу? – спросил он, предположив в ней стыдливость далекой девичьей поры.

– Не надо, пусть останется.

Под одеялом он нащупал ее замерзшую руку и потянул к себе. Соня по-детски устроилась щекой на его плече, и он никак не мог решиться пойти дальше этого целомудренного объятия.

– Ты все еще сердишься?

– С чего ты взял?

– Перестань отвечать вопросом на вопрос.

– Какая разница, где быть, если с тобой.

Он вздохнул и не поверил.

– Были места куда удобнее, но ты ими не воспользовалась.

– Когда это было! Но если ты сейчас же не поцелуешь меня, я точно рассержусь.

Он годами жил ожиданием этой ночи, но посреди чужого разоренного уюта все оказалось слишком обыденно: договорились, встретились, разделись. Лампочка продолжала раскачиваться, мягко высвечивая пустые углы, и кровать плыла под ними в холодных синих волнах шелка.

– Ты не хочешь меня, Илюша? – Он в бешенстве подумал, что тело подводит его в самый неподходящий момент, когда ее губы задрожали, а между бровей залегла скорбная морщинка. – Все плохо. Ты не хочешь…

– Да с чего ты взяла! – Преисполненный отцовской нежности, неуместной в такой интимный момент, он принялся стирать мокрые дорожки с ее щек. – Ты моя красавица. Никто не сравнится с тобой.

Слова брались откуда-то сами, прорастали сквозь несоответствующую страсти разруху, распускались пышным цветом, как розовый букет, извлеченный из шляпы фокусника. Но она не верила словам, отворачивалась и лила горькие слезы, как безутешный ребенок.

– Все должно было быть не так, не так, – твердила она, тряся упрямой головой.

– А как? – не выдержал он, позволив ей озвучить собственный сценарий любовной игры.

– Не спрашивай!

Она всхлипнула в последний раз и закрылась от него локтем.

– Ну уж нет! – Илья бесцеремонно применил силу и развел ее руки в стороны. – Рассказывай.

– Это стыдно.

– Ты лежишь здесь голая, как и я. А тебе, видите ли, воспитание не позволяет рассказать о своих фантазиях? Или все дело в квартире?

– Да нет же! – Соня перестала плакать и робкими пальцами погладила его висок. – Не в квартире. В тебе.

– И что я сделал не так?

– Я миллион раз представляла, как ты ласкаешь меня.

– А я что же, был груб с тобой? – изумился он, но она насупилась и как в рот воды набрала. – Софья, если мне придется вытягивать из тебя по одному слову, мы дождемся рабочих.

– Я покажу.

Она провела пальцем от мочки уха до ключицы, и Илья отметил, как она закрыла глаза и сдержанно вздохнула. Он залюбовался ее приоткрывшимися губами и рассыпанными по подушке локонами и убрал руки с ее плеч, давая ей свободу. Соня нашла его ладонь и положила к себе на грудь, легонько надавила сверху. «Черт возьми, да она же соблазняет меня!» Эта шальная мысль пришлась как нельзя кстати.

– Помнишь, в горах?

В ее шепоте звучала робкая надежда влюбленной женщины, что мужчина помнит все слова, ощущения, минуты, впаянные в цепочку их любовных встреч, как помнит их она. На секунду он встревожился, что они опять не поймут друг друга. Но память услужливо включила кинопленку сицилийского вечера, и перед глазами поплыло воспоминание о бесполезной шнуровке, о шелковистой коже под широкой юбкой, о запахах, звуках, прикосновении прохладного камня и обжигающего дыхания. Он словно вернулся на годы назад, приник губами к ее груди, опустил руку на внутреннюю сторону ее бедра и двинулся вверх, поглаживая, останавливаясь, дразня. Она задышала чаще, обхватила его шею ладонью. Он устремился выше, губами к губам, бедрами к бедрам. Она почти сразу поймала спокойный ритм и начала двигаться вместе с ним, словно всю жизнь знала эти движения, эти поцелуи. Сквозь марево своих ощущений он удивился ее осторожной сдержанности и стремлению угодить.

– Соня? Что опять стряслось?

– Скажи, что любишь! Почему ты никогда не говоришь?..

На этот раз она не оттолкнула, но он навсегда усвоил прежний жестокий урок.

– Люблю? Да я не знаю, как жил все эти годы без тебя, без твоих губ, без этой груди!

Он привык обходиться без лишних слов. Разве что в далекой молодости, в нереальном теперь прошлом. Но сказанное им сейчас отворило в ней потайную дверь, выпуская звуки и желания. Она застонала, на этот раз не только отдаваясь, но и требуя что-то для себя, и он не выдержал страстного напряжения и овладел ею, прижимаясь губами к тому самому заветному месту на шее, между мочкой уха и ключицей.

– Я люблю тебя, Илюша, – проворковала она, когда он разжал руки и с выпрыгивающим из груди сердцем оказался на соседней подушке, и потерлась щекой о его плечо. – Очень.

– И я тебя люблю.

Илья заслонился свободной рукой от бьющего из-под потолка света и умолк. Она заговорила первой, и он только теперь заметил, что даже ее негромкий голос разбивается гулким эхом о голые стены.

– Давай выключим лампочку. И сможем наблюдать огоньки за окном.

Он не уловил смысла в рассматривании огоньков, но покорно поднялся и проследовал под ее неотрывным взглядом к двери.

– Чего ты смотришь? – недовольно буркнул он, щелкнув выключателем.

– Все еще не могу поверить, что у нас все было.

– Ничего еще у нас не было, Сонька!

Он услышал, как она блаженно заулыбалась в темноте, принимая его хвастливое утверждение как обещание, и, вернувшись в кровать, потянулся обнять ее, как будто боялся выпустить надолго. Она прижалась бедром к его боку и положила руку ему на грудь.

– Как думаешь, который час?

На стенах не было часов. Его собственные лежали в кармане пиджака, пиджак – в ногах постели, а подниматься отчаянно не хотелось.

– Думаю, хорошо за полночь. Хочешь уйти?

– Хочу остаться с тобой в безвременье. Ты спешишь?

– Нет. А ты?

Она с неохотой вспомнила о муже и семейном долге, и он почувствовал перемену в ее настроении и насторожился.

– Отвезти тебя домой?

– Как ты легко сдаешься! – Она вонзила ногти в его плечо и с веселой угрозой склонилась над ним. – Спешишь избавиться от меня?

– Напротив.

– Я хочу любить тебя прямо сейчас. Теперь твоя очередь признаваться в своих заветных желаниях.

– Вот еще! – отмахнулся он.

– Я буду искать, а ты скажешь.

– Искать? – не сразу понял Илья и вздрогнул от первого прикосновения. – Сонька, что ты творишь!