Тим и Дан, или Тайна «Разбитой коленки» - Ирина Краева

На этого крылатого змея и взглянуть-то было страшно: малиновую физиономию украшали два бурых хобота с неизлечимым насморком, от чего громкое сопение и хрюканье можно было расслышать за полчаса до его появления. Самыми любимыми занятиями Аспида было совать хоботы не в свои дела, стрелять из них жёваной морковкой по воробьям, а также монотонно раскачивать ими, вводя зрителей в гипнотическое состояние, после чего, как правило, содержимое их карманов перекочёвывало к змею. Узнав о наказании, маленький бесёнок принял твёрдое решение насолить, а заодно и наперчить Аспиду, будто именно он и был виноват во всех его злоключениях.

Первое, что приказал змей маленькому бесёнку, это сделать массаж его огромных крыльев. Недолго думая, новоиспеченный слуга достал тюбик с названием «Горчица ароматная с добавлением чёрного и красного перца» и выдавил его в банку, где хранилась соль. Тщательно размешав слёзовышибательную массу, маленький бесёнок надел на лапки резиновые перчатки и с большим воодушевлением втёр её в кожаные крылья Аспида — всю без остатка. Тот только кряхтел, радуясь старательности прислужника. Бесёнок втирал «крем» так долго, что Аспид проголодался и потребовал подать ему бутерброды. Заплесневевший батон маленькому бесёнку с большим трудом удалось отыскать в мусорном баке. Чтобы раскромсать окаменевшее хлебобулочное изделие на несколько частей, он воспользовался небольшим топориком для рубки мяса. Попискивая от удовольствия, коварное существо выдавило на них желтоватую массу из тюбика с названием «Крем для обуви», от души сдобрив её солью, тёртой редькой и перцем… Аспид заглотил пять штук гигантских бутербродов, и ровно через три с половиной секунды ему показалось, что внутри у него вскипает чайник, вскипает, вскипает и вот уже — а-а-а-а-а-а!!! — закипел!!! В ту же секунду горчичка со специями наконец-то проникла в поры змейской шкуры и принялись беспощадно «жарить» хоботоносца.

— Пожар! — Завопил Аспид, вытянулся в струну и огромной дубиной рухнул в обморок.

Упасть он умудрился прямиком на Анчутку — заслуженного пронырливого чёрта, который как раз на сверкающем подносе нёс Нию пять графинчиков со свежеприготовленными душами. Графинчики в дребезги разлетелись по полу, пуская солнечных зайчиков, души улизнули к хозяевам, а Анчутка заявил очнувшемуся Аспиду, что он — враг, подкупленный неизвестно кем, и задумал разгромить драгоценную коллекцию господина Ния. Аспид ответил, что это обвинение порочит его бесчестие настоящего злоденца, и во всём виноват маленький бесёнок, который вдруг решил ему насолить непонятно за что. Призвали маленького бесёнка и потребовали предъявить соль в качестве улики. Но маленький бесёнок насколько мог, придал своей мордочке, обросшей серыми кудряшками, почти невинный ангельский вид.

— Что вы, кошмарный Аспид и отвратительный Анчутка, — говорил он, не переставая кланяться. — Я вообще не знаю, что такое соль, к тому же у меня на неё аллергия. Даже в суп я кладу сахар!

— Ага! — Заорал Аспид, победно вытаскивая из-под мышки бесёнка огромную банку с надписью «Соль». — Попался!

— Помилуйте, — жалобно заныл маленький бесёнок. — Это же сахар, чистый сахар! Я специально насыпал его в эту коробку, чтобы его никто не своровал. Вы только попробуйте, дяденька мерзопакостный Аспид и дяденька тошнотворный Анчутка! — С этими словами маленький бесёнок зачерпнул ложкой в коробке «Соль» и то, что выловил, присыпал каким-то белым порошком. — Это я вам муки добавил, чтобы не так сладко было! А то сладость — кошмарная, от одной ложки диатез заработать немудрено! А потом — только чешись!

Анчутка недоверчиво лизнул ложку, и его волосатая морда расплылась в широкой улыбке: — Сладко! Это сахар и есть, а вовсе не соль! Первый раз слышу, чтобы кто-нибудь сахаром мог насолить! Аспид, ты врун!

«Ну и дураки, — подумал про себя маленький бесёнок. — Прав был мой дедушка, говоря, что каждый уважающий себя жулик должен знать законы химии! Мука-то во рту всегда даёт сладость, а соль её только усиливает!» Он скособочил жалостливую рожицу — дескать, и за что страдаю?

— Выходит, это я вру? — Нервничал Аспид, заплетая хоботы в косичку.

Но Анчутка не ответил, торжественной походкой он удалился в покои Ния. Злоденец давно уже искал повод опорочить министра иностранных дел в глазах Самого Справедливого с тем, чтобы занять его место.

Карьерный рост Аспида был под вопросом. Разумеется, накопившуюся злость он решил сорвать именно на маленьком бесёнке.

— Сегодня же я отдам графинчик с твоей поганой душонкой господину Нию! — Орал он на беднягу, который от страха то белел, то синел. — Ты потеряешь покой, вместо солнца ты будешь видеть паука, вместо воды пить горячую смолу. И никогда! Никогда не станешь носить бубенчик на своём хвостище! — Только не это! — Жалобно пискнул бесёнок.

— Именно это! Никогда колокольчик не будет на твоём хвосте! Ты всю жизнь будешь моморыжкой и тупелькой! — Злорадно захлопал крыльями взбешённый Аспид. — А пока отправляйся в холодильник! Будешь десять дней стоять коленками на бабушкиных бусах!

Чтобы вы поняли, какое ужасное наказание Аспид придумал для бесёнка, надо дать небольшие объяснения. Носить бубенчики на хвосте вошло в бесячью моду совсем недавно. Бубенчик на хвосте свидетельствовал, что его обладатель стал вполне самостоятельным, независимым бесом, имеет тонкий современный вкус. Кто не сумел своровать бубенчик (а его можно было своровать только в магазине музыкальных инструментов или выменять на чёрном рынке за куриную косточку), считался «моморыжкой», «тупелькой», и говорить с ним было просто не о чем. Ну, в общем, ерунда какая-то, хотя запрет на бубенчик для бесёнка был пострашнее стояния на бабушкиных бусах.

Так вот, насчёт бус. По сложившейся традиции, на первый проклюнувшийся рожок каждая бабушка-чертиха дарила своему внуку бусы из зубов матёрого кабана — не какого-нибудь там молочного поросёнка, а настоящего зверя, который мог бы этими зубами загрызть нехилого хищника. «Колье стоматолога» (именно так окрестили чертенята эти бусы) начинающий злоденец не снимал с шеи. За любую провинность его ставили в самый холодный угол коленями на эти острейшие кабаньи зубы. Представляете, как все чертенята-внуки ненавидели своих бабушек?

Аспид сорвал с шеи маленького бесёнка гремящую нитку кабаньих зубов («Хоть бы не такие огромные выбирала, ведьма!», — очень недоброжелательно подумал бесёнок о своей бабушке) и швырнул орущего наглеца в холодильник — комнату, расположенную рядом с коридором, где хранилась знаменитая коллекция Ния.

Колотун здесь стоял жуткий. Можно было бы согреться, прыгая и приседая, но любые движения строго запрещались. Провинившемуся предписывалось не шелохнувшись стоять в углу и превращаться в ледяной столб. У маленького бесёнка в тощих коленках, под которыми злобно хрустели кабаньи зубы, мучительно чесалось и ныло. Сотрясаясь мелкой дрожью, как скелет на верёвочке, он проклинал Аспида и того кабана, чьи зубы пошли на живодёрское «колье». Однако он ни о чём не жалел, и если бы представилась возможность всё повторить, он насыпал бы соли на бутерброд Аспиду ещё больше. Вдруг где-то рядом рассыпалось железное лязганье и загрохотали длинные шаги. Не иначе это был сам господин Ний! Увидеть его считалось большим счастьем, поэтому маленький бесёнок, ойкая от боли, приподнялся и слегка приоткрыл дверь, чтобы хотя бы одним глазком посмотреть на самого отвратительного злодея.

Ний вошёл в свой любимый коридор и открыл несколько ящичков, в которых тускло отливали разноцветными гранями графинчики.

— Чертовски приятно быть обладателем всей этой мерзости! — Прорычал Ний. — Какие здесь собраны душонки! Страшные, грубые, липкие, грязные, жёстко тупые, всегда безобразные, мерзко ревущие, мелко-нечестные, скользкие, стыдные, низкие, тесные. Тесные? Эх, опять забыл… Такой стих, такой стих! — Разозлившись, что он не может вспомнить стихотворение, Ний свирепо затопал пудовыми ногами: — Все, все без исключения заслуживают самого зверского наказания и — придёт время — я покараю их по справедливости! Вот в чём гвоздь вопроса! Виноват — будь наказан! Не виноват, но можешь провиниться, — будь наказан, чтобы неповадно было! Вот в чём гвоздь вопроса! Всех нужно наказывать! И тогда лучшим поощрением станет ненаказание! Никто никогда не упрекнёт меня в жестокости, потому что я поступаю по справедливости! Даже самая большая мерзость становится благородной, когда делаешь её во имя справедливости! Я возьмусь за людей, за этих слабаков! Я нашлю на них катастрофы, войны, эпидемии! Я покажу им, что такое настоящая справедливость!

— Господин Ний! Самый справедливый! Господин Ний! — В коридор влетела худая, состоящая из соломенного тельца и соломенных ручек и ножек Кикимора. Сегодня с неё сыпался пух, словно с тополя в период цветения.