Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61 - Татьяна Соломатина

Брата-близнеца.

А у Яковлевых всё наладилось. Первой не выдержала мамаша, она же — свекровь. Она же — бабушка. Она упала на колени перед невесткой. Другая бы воспользовалась. Но Лена была бесконечно добрым и хорошим человеком. Она немедленно бросилась поднимать маму Андрея. Объятия, слёзы. Полное прощение. Елена и Андрею запретила сердиться на мать. А там и отец подтянулся. Кто же не любит своих внуков? Интеллигентные люди очень любят своих внуков. Ну и так вышло, что отца Андрея звали Иван, а мать его звалась Мария. Вроде как внуки названы в их честь. Хотя Елене на самом деле нравилось это очень русское сочетание Иван-да-Марья. Иванушка и Алёнушка. Агукали в лофте с видом на Красную площадь. Добро пожаловать, новые москвичи. Куда заведёт вас судьба? Не станет ли Ваня Яковлев американским шпионом? Его отец Андрей Иванович Яковлев уже назначен младшим пресс-аташе в посольство РФ в США. Как с родителями помирился — так и оглянуться не успел. А ему уже так понравилось учить детишек английскому и французскому. Приобретённый педагогический навык он оттачивал на жене. Её в срочном порядке надо было обучить американскому варианту английского языка. Чтобы она чувствовала себя комфортно рядом с напыщенными никчемными ногастыми красивыми клушами. Впрочем, она простая нищая официантка, не окончившая вуз. Ей не привыкать сохранять достоинство перед лицом любого обеспеченного образованием и попечением быдла.

Кадр пятьдесят второй

Танатология и тарология

— Иван Степанович, ну куда вы!

Отважная секретарша пыталась преградить путь Бульдогу.[16]

— Ну что вы, Людмила Прокофьевна! Господин Марков имеет право доступа к телу главврача в любое время дня и ночи!

Татьяна Георгиевна поднялась навстречу старому травматологу. Они обнялись. Он поцеловал её в щёку.

— Здравствуй, Таня. Только вернулся из отпуска. Рад, что именно ты наш новый главврач. Людмила Прокофьевна — человек старой закалки. Она уж и когда помрёт — то никого не будет пускать к главному врачу без предварительной записи или хотя бы звонка.

Бульдог извлёк из ведёрного кармана необъятного халата коробку шоколада и протянул её секретарше.

— Держи, Мила. Бельгийский. Контрабандный. Как ты любишь.

Секретарша приняла подарок, нисколько не изменившись выражением лица. Уходя, продолжила ворчать:

— С вами тут разведи демократию — сразу на голову сядете!

Когда за секретаршей закрылась дверь, Татьяна Георгиевна прыснула, немедленно прикрывшись ладошкой — вдруг Цербер услышит?

— Иван Степанович, я её боюсь!

— Ты-то! — Протрубил Бульдог, устраиваясь в кресле мягкого уголка. Стулья «заседательного» стола были ему очевидно не по размеру. — Её покойный Василий Пименович боялся, царствие ему небесное. А он уж взрослым закалённым мужиком был, когда Мила пигалицей к нему в секретарши устроилась. Её ни один главный после него не устроил — все вылетали. Все думают, что с твоим назначением Семён подсуетился. И только я знаю, что Людмила Прокофьевна позвонила министру и распорядилась!

Бульдог засмеялся, необъятное тело заходило ходуном.

— Вот её и надо было главврачом ставить. Всё одно эта должность руководящая, а не лечебная! — Насупилась Мальцева.

— Производство надо знать! Чтобы быть директором химкомбината — надо прежде всего быть химиком! Не то развели директоров ни про что! Внучка моя собралась поступать на факультет менеджмента, мать его! Спрашиваю: «А что собираешься менеджерить?! Ремесло у тебя какое будет?!» Молчит. — Бульдог нахмурился. Затем треснул ладонью по столу. — Отставить нюниться! — Не то Татьяне, не то себе приказал. И тут же рассмеялся.

Иван Степанович был смешлив, но обладал способностью так же скоропалительно серьёзнеть и хмуриться. Чтобы снова рассмеяться. Но сейчас он снова стал серьёзен.

— Я к тебе как раз по такому вот руководящему вопросу. Точнее — за его решением. Значит, слушай сюда, Татьяна Георгиевна, уже год как работает у нас молодая красивая патологоанатом…

Год назад пришла в патологоанатомическое отделение больницы действительно молодая и действительно красивая, действительно врач-патанатом. Во всяком случае, у неё был диплом об окончании медицинского вуза по специальности «лечебное дело»; и сертификат профильного специалиста, свидетельствующий о том, что постдипломное обучение она прошла — тоже имелся. Пока в отделении патанатомии заведовала гнусная хромая старуха — всё было прекрасно. Она не допускала к хоть сколько-нибудь ответственной работе молодняк вообще, а новую девицу — в частности. Мало того — именно эту молодую красивую девицу гнусная хромая старуха невзлюбила. Вовсе не за молодость и красоту — на что неофиты привычно списывают нелюбовь к ним старой гвардии. А за полную профнепригодность. Разве может быть профпригоден неофит?! Конечно же! Наличием теоретических знаний и постоянной готовностью учиться и работать, работать и учиться. Молодая красивая дева с дипломом и сертификатом ничего этого не хотела. По какой-то неведомой причине она не имела ни малейшего понятия о профессии патанатома, несмотря на все предъявленные в отделе кадров документы на право патанатомом трудиться. Молодая и красивая считала, что патанатом получает сразу очень много денег. Прям тыщи и тыщи. Причём — в евро. Хотя для начала сойдёт и в долларах. Откуда же, к примеру, их получает патанатом? Оттуда. От врачей. Врачи, как общеизвестно, каждый день убивают пациентов. Кто помоложе — пачками, постарше — вагонами. Врачи на работе круглые сутки заняты тем, что совершают врачебные ошибки. Такая у всех врачей работа: ошибаться. И только у патанатома работа другая: покрывать эти ошибки. Ему сразу же очевидные. Секционным ножом — хрясь! — и там сразу надпись свернувшейся кровью по мёртвой плоти: врачебная ошибка доктора Такого-то — такая-то. Ну и доктор Такой-То немедленно несёт молодой и красивой патанатому туго перевязанные купюры, по толщине — соответствующие тяжести ошибки. Вуаля!

В реальности оказалось всё несколько иначе. Мягко сказать. Оказалось, что патанатомия — это тяжёлый труд. Физически. Ментально. Духовно. Этика и мораль там какие-то… На этом всём и настаивала гнусная хромая старуха. Книги читай. Технику оттачивай. В микроскоп смотри. Все документы заполняй мало того, что правильно, — так ещё и вовремя! Ещё и с врачами — всеми остальными, ошибающимися, — общайся! Клиника течения… Все варианты знай. Да ещё и — всего! Не то что там ЛОР какой-то или, скажем, кардиохирург. А — всё! Всё, что они. И ещё немножко сверху для надёжности. И не только с врачами — с пациентами! Однажды молодая и красивая патанатом перепутала гистологии. Те, которые из операционных присылают в отделение патанатомии на какое-то там сито. Так и пишут: Cito! Ещё и добавляют: интраоперационно. Это вообще не пойми зачем?! Где та операционная, а где отделение патанатомии! Гнусная хромая старуха приказала молодой и красивой что-то там красить, как будто она вам маляр! Мотивировав это тем, что лаборанты заняты. Ничего такого красить молодая и красивая не подписывалась. И попросту не умела. Гнусная хромая старуха что-то там покрасила сама. Сама и в микроскоп на какие-то стёкла потом посмотрела. И издевательски так продиктовала это молодой и красивой, сопроводив оскорбительной ремаркой: «Писать-то вы, деточка, хоть умеете?!» Понятно, что молодая и красивая умела писать! Она же врач! Просто записала не в ту бумажку. Хорошо хоть санитарка не ту бумажку отнесла в ту операционную — санитарка отделения патанатомии очень хорошо знала расположение всех больничных операционных. А из операционной позвонили и громко кричали в трубку. О каких-то жизни и смерти. Расширяться — или нет? Как будто она знает, что им надо. Надо — пусть расширяются. Нет — пусть сужаются. Вот тогда гнусная хромая старуха и треснула молодую и красивую своей клюкой. И заставила общаться с родителями пациентки. Шли гастрохирурги на обструктивную желтуху, а оказалась — опухоль поджелудочной железы. Им надо было срочно с чем-то там определяться — молодая и красивая не поняла. А бумажку, что туда послала, нечаянно перепутала с бумажкой ниже. Там про аппендицит чей-то что-то было. Рутинное. Что и лаборанты делают сами. Зачем ей с родителями пациентки общаться?! Когда она становилась патанатомом — она ни с кем общаться не собиралась, ни в какие микроскопы смотреть или, там, красить что-то. Только трупы вскрывать и деньги с врачей за ошибки брать. Трупы вскрывать — тоже та ещё задача. И не написано в трупах ничего. Тоже знать надо. Учить. Читать… Гнусная хромая старуха очень молодую и красивую унижала. Подарила ей методичку «Окончательный диагноз» какого-то Артура Хейли. Молодая и красивая даже в интернатуре ничего не читала. Чего уж после — когда она готовый врач с дипломом и сертификатом. К тому же оказалось, что никакая это не методичка, а художественная литература. И никакой не патанатом этот Артур Хейли. Это-то ей зачем?!