Пророчество - Василий Горъ

Двадцать три человека против четырнадцати монахов и тьмы Тварей! Я почти взвыл от злости, но времени переживать не было: надо было восстанавливать дыхание, потому что Враг все прибывал и прибывал…

…Через три часа после Открытия Врат нас осталось семнадцать. Твари вырубили всю орсоновскую пятерку, а монахи зарубили одного из гвардейцев Однорукого. Правда, и Орденцев осталось всего трое, включая их предводителя с топором. Тогда, оставив три образовавшиеся вновь пятерки разбираться с Легионом, я и Самир занялись остатками Ордена. За последующие несколько минут нам это удалось: сначала мы разобрались с рядовыми воинами, а потом потратили почти полтора темпа на одного их командира: заняв удобную позицию за бруствером из павших тел, он умело отмахивался своим чудовищным топором, пресекая почти любые попытки себя атаковать. Я даже подумал, что если бы он рубился в первых рядах своего отряда, то нас сейчас было бы гораздо меньше. Если бы вообще остался хоть кто-нибудь!

Впрочем, практики некогда великолепному воину в последнее время явно не хватало: он начал заметно уставать. Тогда, подловив его на неудачном замахе, к нему метнулся Самир, слегка забирая влево. Чуть повернувшийся ему навстречу монах неудачно подставил мне свое левое плечо, и мой клинок молнией скользнул ему под мышку, разорвав его сердце, и снова выскользнул наружу. Вторым клинком я на всякий случай отрубил ему голову и удовлетворенно повернулся к Вратам. Лучше бы я этого не делал: у Врат творилось что-то невообразимое. Рубились все три линии одновременно! Вернее, человек десять! А остальных погребла под собой куча вырвавшихся из скалы Воинов Тьмы. Я мгновенно оказался в этой каше, Самир, естественно, тоже, и общими усилиями нам удалось сначала просто устоять… а потом и двинуться вперед… Естественно, из Врат продолжали лезть все новые и новые, но кризис миновал. Унеся с собой пять жизней, включая жизни Дика и Крона. Почти все остальные были ранены, многие не раз. По команде Мериона разделившись на три четверки, мы продолжили бесконечную карусель: подстраховка, бой, смена… подстраховка, бой, смена…

…Мое лицо заливал едкий пот, руки и ноги дрожали, а кольчуга плавала по мокрой груди, как живая. За недолгие минуты отдыха я еле успевал стирать с ладоней потеки зеленой крови Тварей, чтобы не скользили рукояти мечей, утирать лицо обрывком невесть откуда взявшейся рубахи и пересчитывать оставшихся в живых друзей. С каждой сменой нас становилось все меньше. Погиб Однорукий, потом трое оставшихся в строю гвардейцев короля, потом еще пара адептов. Потом две двумечные Твари унесли жизни сразу четверых… На ногах остались только Мерион, Самир, я и Боно, последний воин из пятерки Дика. Менялись уже по одному, урывая минуты по две вне боя, и снова рубились, рубились, рубились. За временем не следили уже давно: было уже не до этого. По моим субъективным ощущениям, бой длился уже дня три. Но в какой-то момент, зарубив очередную Тварь, мы вдруг не дождались следующей, а потом по скале пробежала белая рябь, и они закрылись!

Не понимая, что, собственно, произошло, мы по инерции еще немного постояли, почти уткнувшись в безжизненный серый камень, и тут до нас начало доходить, что цикл завершен! Что Тварей больше не будет! Ближайшие семь лет!

…Попадав на землю почти там же, где и стояли, мы, бессильно раскинув в стороны руки и ноги, пытались вдохнуть в натруженные легкие хоть глоток чистого, не пропахшего кровью и слизью воздуха… Потом, собравшись с силами, разобрались с ранами и порезами, которых у каждого набралось по несколько штук, кое-как ополоснулись из фляг рачительных монахов и решили, что немного сна нам не повредит.

ГЛАВА 14

Сказать, что шеф был зол, значило солгать: полковник Кормухин был вне себя от бешенства. Его и без того практически бесцветные глаза превратились в узкие бойницы, а желваки на широких скулах, казалось, вот-вот вырвутся наружу… И хотя голос он не повышал, воздуха в кабинете явно стало не хватать…

– Так я не могу понять, товарищ майор, – в голосе начальника Управления было столько злости, что Гришанин невольно поежился, – как вы, начальник отдела, со своими бестолковыми сотрудниками больше чем за десять дней, разбазарив море времени и средств, так и не смогли найти какого-то, пусть и особенного, парня? Он что, человек-невидимка? У вас есть видеозапись! Его лично видел ваш подчиненный! Есть куча свидетелей, есть куча трупов, наконец! А вы ходите и наступаете себе на… – Он на минуту запнулся и, нахмурившись, продолжил: – На одно место… Может, вы уже слишком стары для этой работы?

– Никак нет, товарищ полковник! – Майор вскочил со стула и, вытянувшись во весь свой двухметровый рост, по-уставному рявкнул: – Найдем!

– Вон!!! – Кормухин со всей дури врезал кулаком по не вовремя подвернувшейся под руку клавиатуре компьютера и, проводив глазами разлетевшиеся по полу клавиши, сжал кулаки. – И учтите: я даю вам неделю. И ни часом больше. Иначе уволю в запас к чертовой матери! Капитаном!!!

Выскочив из кабинета начальника, Гришанин облегченно вздохнул и, кивнув на прощание испуганно вскочившему со своего стула адъютанту, уже гораздо спокойнее вышел из приемной в коридор. Закурив сигарету, он, не обращая внимания на приветствия встречных офицеров, быстрым шагом зашагал в сторону своего кабинета…

– Ну? – первым среагировал на его приход капитан Киселев.

– Баранки гну! – буркнул майор и отправил в рот протянутую рюмку с водкой. – Дал неделю. Иначе кирдык!

– Это он может! – вздохнул Будников. – Придется покрутиться…

– А у меня тут идейка возникла, товарищ майор! – Горохов, вырезающий из листа бумаги своих любимых чертиков, не поднимая глаз, пропел несколько нот на мотив матерных частушек. – Я послал Сафронова и двух стажеров за одним человечком… Думаю, если он не отдаст концы по дороге, то конец веревочки у нас в кармане!

– Что за человечек? – прожевав соленый огурчик, заинтересованно спросил Гришанин и с надеждой посмотрел на капитана. – Не тормози, Евгеньич!

– Да я тут прикинул кое-что к кое-чему! – поднял глаза Горохов. – Покойный Пика под кем у нас ходил? Под Гривой! Значит, гражданин Григорьев Игорь Александрович, то бишь Грива, должен быть в курсе телодвижений своей правой руки. Не самодеятельностью же наш покойник занимался, в самом деле? А так как юридически никаких претензий вышепоименованному гражданину Григорьеву мы предъявить не можем, то нам, под давлением обстоятельств непреодолимой силы…

– Слышь, Мишаня, хорош трепаться, а? – Майор подхватил свободный стул, развернул его спинкой вперед и уселся напротив невозмутимо продолжающего вырезать чертиков подчиненного. – И без подъ…к тошно!