Дом с характером - Дианна Джонс

Отчасти беспокойство было вызвано и Потеряшкой, которая решила, будто имеет полное право спать на подушке Чармейн. Но в основном беспокоили Чармейн именно нервы — она очень разволновалась, вот и все, — а еще то, что она совершенно не представляла себе, который час. Она постоянно просыпалась с мыслью: «Вдруг я проспала?!» Окончательно она проснулась в сером предрассветном сумраке, услышала, как где-то щебечут птички, и уже совсем было решила встать. Но все-таки умудрилась заснуть еще раз — и когда она проснулась, солнце стояло уже высоко.

— Помогите! — закричала Чармейн и сбросила одеяло, случайно скинув вместе с ним на пол и Потеряшку, и заскакала по комнате в поисках приличной одежды, которую специально достала и приготовила с вечера. Пока она натягивала парадную зеленую юбку, ей в голову наконец-то пришла разумная мысль.

— Дедушка Вильям! — заверещала она. — Как узнать, который час?

— Постучите по левому запястью, душенька, — ответил ласковый голос, — и скажите: «Который час?»

Чармейн вдруг поняла, что голос звучит слабее и тише, чем раньше. Оставалось надеяться, что это ослабели чары, а не сам дедушка Вильям, где бы он сейчас ни был.

— Который час?

Она думала, что услышит голос, а скорее всего, появятся часы. Жители Верхней Норландии обожали часы. У самой Чармейн дома их было семнадцать, в том числе в ванной. Она мимоходом удивлялась, что у дедушки Вильяма нигде нет даже ходиков с кукушкой, но теперь поняла почему: когда она задала вопрос, оказалось, что она попросту знает, который час. Восемь утра. «Мне же надо не меньше часа на дорогу!» — ахнула Чармейн и кинулась в ванную, на ходу засовывая руки в рукава парадной шелковой блузки.

Там, причесываясь перед зеркалом, она разнервничалась еще больше. Ее отражение, по которому отчего-то ползли капельки воды, из-за рыжей косы на плече выглядело недопустимо юным. Король сразу поймет, что я еще школьница, думала Чармейн. Но размышлять об этом было некогда. Чармейн метнулась из ванной налево через ту же самую дверь и ворвалась в теплую прибранную кухню.

У раковины теперь громоздилось целых пять мешков белья, но Чармейн было некогда об этом тревожиться. К ней, жалобно скуля, подбежала Потеряшка, а потом просеменила обратно к очагу, где по-прежнему полыхал веселый огонь. Чармейн уже собиралась постучать по стене рядом с очагом и попросить завтрак, но тут сообразила, почему Потеряшка скулит. Потеряшка стала такая маленькая, что не могла дотянуться хвостом до очага. Поэтому Чармейн постучала и сказала: «Собачий корм, пожалуйста», а уже потом попросила завтрак себе.

Сидя за чистым столом и глядя, как Потеряшка у ее ног деловито вылизывает мисочку, Чармейн торопливо уничтожала завтрак, не в силах удержаться от мысли, что все-таки гораздо приятнее, когда в кухне чисто и убрано. И от Питера есть польза, думала она, наливая себе последнюю чашечку кофе. Тут она подумала, что надо постучать по запястью еще раз. Узнав, что уже без шести минут девять, Чармейн в панике вскочила.

— Это же надо — столько копаться! — громко воскликнула она и помчалась обратно в спальню за элегантным жакетом.

Возможно, именно потому, что ей пришлось надевать жакет на бегу, она умудрилась свернуть за дверью не в ту сторону и оказалась в очень странном месте. Это была длинная узкая комната с протянутыми повсюду трубами, а посередине стоял большой котел, покрытый загадочным синим мехом, и из него подтекала вода.

— Только этого не хватало! — сказала Чармейн и попятилась обратно в дверь.

Она снова оказалась в кухне.

— Хорошо, что я знаю дорогу отсюда, — сказала она, промчалась через гостиную и побежала к входной двери. На крыльце она едва не опрокинула крынку молока, оставленную, видимо, для Ролло.

— Он ее не заслужил! — фыркнула она и хлопнула дверью.

И помчалась по дорожке между обезглавленных гортензий к калитке, которая с лязгом затворилась за ней. Тут Чармейн несколько замедлила шаг, потому что пытаться пробежать несколько миль, отделявших ее от Королевской резиденции, было бы глупо, но шла она все равно стремительно и была уже у первого поворота, когда позади снова раздался лязг калитки. Чармейн повернулась. За ней во всю мочь своих коротеньких ножек бежала Потеряшка. Чармейн вздохнула и двинулась обратно, ей навстречу. Увидев, что она приближается, Потеряшка радостно запрыгала и затявкала от удовольствия.

— Нет, Потеряшка, — строго сказала Чармейн. — Ты со мной не идешь. Домой! — Она сурово показала в сторону домика дедушки Вильяма. — Домой, кому говорят!

Потеряшка повесила ушки, села и просительно поджала передние лапки.

— Нет! — скомандовала Чармейн и снова показала на домик. — Домой!

Потеряшка повалилась на землю обиженным белым комочком, виляя кончиком хвоста.

— Ну в самом деле! — сказала Чармейн. А поскольку Потеряшка, как видно, твердо решила так и остаться посреди дороги, Чармейн пришлось взять ее на руки и побежать с ней обратно к домику дедушки Вильяма.

— Я не могу взять тебя с собой, — объясняла она, запыхавшись от быстрого бега. — Я должна встретиться с королем, а на встречу с королями собак не берут. — Она распахнула калитку дедушки Вильяма и сгрузила Потеряшку на дорожку. — Вот. Сидеть!

Она захлопнула калитку прямо перед укоризненной мордочкой Потеряшки и снова зашагала по дороге. На ходу она встревоженно постучала по запястью и спросила: «Который час?» Но теперь, когда она оказалась за границами владений дедушки Вильяма, чары не действовали. Чармейн знала только одно: время идет. Она перешла на рысь.

Калитка за ее спиной лязгнула опять. Чармейн обернулась и увидела, что за ней снова семенит Потеряшка. Чармейн застонала, развернулась, побежала навстречу Потеряшке, сгребла ее и снова плюхнула на дорожку за калиткой.

— Будь хорошей собачкой, сиди тут! — выдохнула она и побежала прочь.

Калитка за спиной лязгнула, Потеряшка снова засеменила следом.

— Я завизжу! — проговорила Чармейн. Она вернулась и плюхнула Потеряшку за калитку в третий раз. — Сиди тут, глупая ты собачонка! — И она бросилась бежать в сторону города.

Однако лязг за спиной раздался и на этот раз. По дороге застучали крошечные лапки.

Чармейн повернулась и помчалась навстречу Потеряшке с воплем:

— Потеряшка, да просто зла не хватает! Я же опоздаю! — Тут уж она подхватила Потеряшку на руки и потащила в город, пыхтя: — Ладно. Ты победила. Мне пришлось взять тебя, потому что иначе я опоздаю, но я этого не хотела, Потеряшка! Ясно тебе? — Потеряшка была в восторге. Она вывернула шею и лизнула Чармейн в подбородок. — Нет уж, перестань! — сказала Чармейн. — Мне это неприятно. Я рассердилась. Горе мое луковое, вот ты кто. Сиди смирно, а то уроню.

Потеряшка устроилась у нее на руках и удовлетворенно вздохнула.

— Гр-р-р! — сказала Чармейн и поспешила дальше.

Чармейн решила, что, когда она будет огибать отвесный утес, надо обязательно посмотреть наверх, чтобы проверить, не прыгнет ли на нее с лужайки наверху лаббок, но к этому времени она уже так спешила, что начисто забыла о лаббоке и попросту рысила вперед. К ее величайшему удивлению, стоило ей завернуть за утес, как город оказался чуть ли не у нее перед носом. Чармейн не помнила, чтобы он был так близко. Вот они, и особняки, и башни, розовые, сверкающие в утреннем свете, — совсем недалеко, рукой подать. Видимо, пони тетушки Семпронии старался по пути сюда показать, как он перетрудился, решила Чармейн, шагая по дороге между первыми домами.

Дорога спустилась к мосту и превратилась в грязную улицу. Чармейн припомнила, что эта окраина города показалась ей нищей и неприятной, и испуганно ускорила шаг. Но хотя большинство прохожих выглядели бедно, никто из них, похоже, не обращал на Чармейн особого внимания, — а если и обращали, то замечали только Потеряшку, которая бодро выглядывала из объятий Чармейн.

— Симпатичная собачка, — заметила женщина, тащившая на рынок гирлянды луковиц, когда Чармейн проходила мимо.

— Симпатичное чудовище, — буркнула Чармейн. Женщина очень удивилась. Потеряшка протестующе заерзала. — Да-да, ты такая и есть, — прошипела ей Чармейн, когда они дошли до кварталов, где и улицы были пошире, и дома покрасивее. — Ты хулиганка и шантажистка, а если я из-за тебя опоздаю, то никогда тебя не прощу.

Когда они добрались до Рыночной площади, большие часы на здании городского совета пробили десять. И тут Чармейн нежданно-негаданно пришлось думать уже не о том, как успеть к назначенному времени, а о том, как растянуть десятиминутный путь на полчаса. Королевская резиденция была, можно сказать, за углом. По крайней мере можно было никуда не бежать и остыть. Солнце уже разогнало туман, спустившийся с гор, и от его жарких лучей и тепла от тельца Потеряшки Чармейн всерьез запарилась. Она направилась в обход по набережной, устроенной высоко над рекой, — бурная, коричневая, она несла свои воды к огромной долине за городом, — и перешла на прогулочный шаг. На набережной было три ее любимых книжных магазина. Чармейн пробралась между другими прогуливающимися и заглянула в витрины.