Под угрозой жантажа - Диана Гамильтон

Он зажег огонь в камине (газовый камин был устроен так, чтобы создавалось впечатление, будто он топится от угля), взял чашку с кофе и сел в одно из кресел.

Селина с трудом удерживалась от желания вылить остатки кофе ему на голову. Поставив чашку на стол, она отрубила:

– Я ухожу. У меня нет ни малейшего желания выслушивать весь ваш вздор.

– А полтора миллиона для вас имеют смысл? Фунтов стерлингов, я имею в виду. Или деньги для вас не важны?

Селина повернулась, изумленно глядя на него широко раскрытыми глазами. Она чувствовала, что совершенно сбита с толку, но ему незачем знать о ее состоянии.

– Не понимаю, о чем вы, – сумела выдавить она.

– В самом деле? – Он усмехнулся. – Уверен, что все прекрасно понимаете.

Селина пытливо изучала холодные зеленые глаза, но увидела в них лишь презрение. Чувствуя, что вот-вот взорвется от гнева, девушка прикусила нижнюю губу.

Нет ни малейшего смысла дразнить его, все равно это ни к чему не приведет. Адам лишь еще больше смутит ее.

Набрав в легкие побольше воздуха, она повторила:

– Я не понимаю, о чем вы. И я не лгу.

– Или лжете только тогда, когда сие вам удобно? – Он поставил чашку на каминную полочку и направился к ней, заставив сердце девушки замереть, а потом – бешено заколотиться. – Вы обманывали меня в отношении Мартина. Почему же я должен верить вам сейчас?

– Я объяснила, почему! – Она не отступит, она ни за что не позволит себе отступить. – Зачем же еще мне вам говорить неправду?

На мгновение Селине показалось, что в глазах его промелькнуло сомнение, но вот они снова будто заледенели, а губы искривились в язвительной усмешке.

– Ну что ж, не такой уж это и грех, да и я не требую от жены святости. – Он пристально смотрел на ее раскрасневшееся лицо. Низким, с хрипотцой голосом Адам проговорил: – Мне нужна душа и еще преданность. И то, и другое у вас, вне всякого сомнения, есть. – Он передернул плечами и цинично добавил: – Ложь распознать нетрудно. Не пытайтесь провести меня.

– А почему я вообще обязана выходить за вас замуж? – возмутилась Селина. Нужно выиграть время, чтобы справиться наконец с охватившим ее душу смятением.

Тюдор невозмутимо ответил:

– Почему? А сумма приблизительно в полтора миллиона, как я уже сказал, вас не прельщает? – Он взмахнул рукой, показывая на второе кресло – у камина: – Сядьте, я с удовольствием все объясню.

– Предпочитаю стоять. – Так Селина чувствовала себя уверенней. А вот Адам явно привык к беспрекословному подчинению. Он поднялся и подошел к девушке. Селине показалось, что в комнате стало как-то уж слишком жарко. Она сделала попытку увеличить расстояние между ними, но тут же ощутила, что Адам сжал ее плечи.

– Не пытайтесь бежать, – предупредил он. Его низкий голос лишал девушку воли. – Вам это не удастся. Поверьте, я не шучу.

Он сжимал ее плечи. Девушка снова постаралась вырваться, сознавая, что находиться так близко от него – чересчур опасно. Сердце ее готово выскочить из груди. Но попытка окончилась полным провалом. Селина добилась лишь того, что Адам подхватил ее на руки и опустил на диван у камина. Он продолжал держать девушку в плену своих рук, буравя взглядом. А она безвольно, как завороженная смотрела в его изумрудные гипнотизирующие глаза.

Наконец он осклабился, убрал руки и приказал:

– Сядьте.

Он ведет себя возмутительно, дрессирует ее, как какую-то собаку, делает с ней все, что хочет. А ведь почудилось, будто между ними промелькнула искра понимания.

– Хотите узнать причины – извольте, – холодно произнес Адам. Угроза, прозвучавшая в его голосе, вызывала неодолимое желание куда-то убежать, спрятаться. Но Селина попыталась взять себя в руки и не поддаваться на провокации. Вот если бы только он не сидел так близко, обрести душевный покой было бы гораздо легче. И все же его надо выслушать. – Ровно год назад Мартин обратился ко мне за финансовой поддержкой. Дела в сети ваших магазинов пошли на спад, и ему потребовались инвестиции. Мой банк сделал такое возможным. Естественно, нам пришлось условиться о залоге. Мартин заложил дом в Лоуэр-Оттерли и лондонскую квартиру. Надеюсь, вы знали об этом?

Селина покачала головой – но не потому, что информация была для нее новостью, а потому, что только сейчас догадалась, откуда она знает имя Адама Тюдора и почему постоянно испытывает смутную тревогу.

Однажды она прочитала статью в одной из финансовых газет о молодом энергичном честолюбце. Он достиг того, что стал во главе одного из старейших банков Сити и занял довольно прочное положение в финансовом мире.

Адам Тюдор. Сын Мартина. Мартин обратился к нему за поддержкой, и незаконнорожденный сын нашел возможность помочь отцу, хотя тот и не надеялся, что он откликнется на просьбу.

Должно быть, Адам настаивал на встрече с отцом для того, чтобы взыскать с него проценты или вообще заставить погасить долг. Понятно, почему у Мартина случился сердечный приступ. Тогда почему Ванесса и Доминик столь уверены в том, что он пришел за милостыней? Или они ничего не знали о том, какое положение Тюдор занимает в обществе?

Селину не удивило бы, если б Доминик сказал ей, что сводный брат хочет видеть их банкротами. В раздумье Селина наморщила лоб, но Адам тут же предостерег:

– Не хмурьтесь, а то у вас появятся морщины.

– А вам-то что? – Глупо говорить так. Огрызается, как маленькая.

Но Селина не могла контролировать себя, когда он был рядом.

Адам протянул руку и коснулся указательным пальцем ее лба, обвел линию бровей. Селина вздохнула и прикрыла глаза, не в силах противиться сладкой истоме, охватившей ее. Ей казалось, будто она вязнет в густом меде. И вот Адам наклонился, и Селина ощутила нежнейшее прикосновение его губ к своим губам. Она вспыхнула, точно по жилам разлился жидкий огонь. Еще немного, и она сгорит без остатка. И тут услышала голос Адама, такой низкий, соблазнительный:

– Ты само совершенство. Когда станешь моей женой, клянусь, любить я буду только тебя одну.

– О… – Ее тело, казалось, загорелось от страстности его слов. Словно ее засосало в водоворот расплавленной лавы. Он не держал ее, лишь его дурманящие губы слились с ее губами. Но она испытывала потребность отстраниться от него. Селину обуял страх от собственной нерешительности, необъяснимого сожаления и затянувшегося головокружения от наплыва чувств.

Наконец она произнесла срывающимся от волнения голосом:

– Когда же вы прекратите, наконец, твердить о браке? Не желаю ничего слышать об этом, что вам, впрочем, известно. Или вам приятно мучить меня?

Она рискнула взглянуть на него и увидела, как он вскинул бровь, а губы дернулись в улыбке.