О русском пьянстве, лени, дорогах и дураках - Владимир Мединский

Здесь уже сформировавшийся черный миф бил нас по голове: мол, разве не знаете?

Пьяницы мы. Такими вот уродились, нигде не пьют больше, чем в России.

А в-пятых, не было в советское время, как и в царское, ни политики спаивания граждан, ни даже безразличия к пьянству.

Часть бюджетов формировалась из «алкогольных» доходов, это факт. Но, как и во времена Алексея Михайловича, наливая «одной рукой», правительство «другой рукой» пыталось ввести этот процесс в какие— то рамки.

Между 1953 и 1985 годами советское общество оставалось довольно стабильным. За это время успело пройти несколько антиалкогольных кампаний, несколько раз взлетали цены на спиртное, изменялись правила его продажи.

Где «Кубанская» водка за 2 рубля 40 копеек поллитра?

Снята с производства в середине шестидесятых. В середине 1970-х годов исчез «напиток богов» за 3 рубля 12 копеек. Водка стала стоить 3 рубля 62 копейки, а все чаще — 4 рубля 12 копеек.

Тогда после очередного «брежневского» повышения цен на водку и появились гениальные народные стишки:

Было два, стало четыре,

Но передайте Ильичу,

Что нам и восемь по плечу,

А если станет больше,

То будет, как и в Польше.

Если будет двадцать пять,

Будем снова Зимний брать!

Здесь — тонкий намек на забастовки, организованные профсоюзом «Солидарность» под лидерством Леха Валенсы в Гданьске. Несмотря на то, что забастовки докеров были подхвачены предприятиями по всей стране, тогдашнему польскому генсеку Войцеху Ярузельскому удалось, введя ограниченное военное положение, избежать повторения и венгерских 1956 г., и пражских 1968 г. событий.

В. Ярузельский.

Смог доказать «партнерам» по Варшавскому Договору, что сам наведет в Польше порядок, без братской интернациональной помощи

За что поляки, безусловно, должны сегодня поставить генералу Ярузельскому памятник в центре Варшавы, а не таскать его по судам, оплевывая память о нем и его времени.

Эх, шляхта, где твой разум?! Это не «антипольский» национализм. Я имею право так, по-родственному покритиковать поляков, как своих дальних предков по отцовской линии.

Ну да ладно... «Ешчс Полска несгинела». Может, еще образумятся. Может, признают, что Освенцим освободили все-таки русские, а не Бен Аффлек из «Перл Харбора», как, похоже, уже уверовали юные польские школьники.

С 1982 года нельзя стало купить спиртное с 8 часов утра, винные отделы магазинов открывались теперь в 11 часов. Кстати, еще немного о гениальном чувстве самоиронии русского народа. Когда при Юрии Андропове «для усиления трудовой дисциплины» по всей стране спиртное стали продавать с 11.00 (чтобы не пили перед работой) народ тут же окрестил это время «часом волка». Дело не только в волчьем выражении глаз спившегося работяги, которого «от всего коллектива» отправляли к 11 часам занять очередь за бутылочкой «лесоповала».

Ю. В. Андропов.

Начал «модернизацию социализма » с укрепления трудовой дисциплины и снижения цен на водку

(Для не знающей советских реалий молодежи поясню: так ёмко называлось в народе омерзительное пойло «Портвейн 777». Не то что человек с ног от бутылки валился — деревья падали...)

Дело в Центральном детском театре кукол на Садовом кольце в Москве, точнее в огромных кукольных часах на его фасаде, откуда из специального окошка каждый час под музыкальный бой курантов выпрыгивал какой-нибудь сказочный персонаж.

В 11 часов утра это был серый волк. Видимо, еще тот, который закусил когда-то бабушкой Красной Шапочки... ☺

Полезно, кстати, сравнить экономическую доступность спиртного. Минимальная официальная цена на бутылку водки с 01.01.2010 — 89 рублей 1/2 литра. (Дай Бог, закон заработает. Хотя и 89 рублей — смехотворная цена за медленное самоубийство народа). До этого дня в магазинах в открытую продается так называемый «контрафакт» (т. е. водка с неуплаченным акцизом) по цене... 50-60 (!) рублей за бутылку. То есть средний москвич со средней зарплатой (25-30 тыс. руб. в 2009 г.) может купить 500-600 бутылок водки. В СССР в 1980 году он бы купил, исходя из зарплаты 200— 250 рублей в месяц, лишь 50-60 бутылок.

То есть дешевая водка в СССР реально стоила в 10 (десять!!!) раз дороже, чем в 2009 году.

В СССР 4 рубля (1 бутылка водки) составляли 2% средней месячной зарплаты того же москвича. Сегодня одна бутылка — лишь 0,2-0,3% среднего заработка!

Продукт стал, увы, в 10 раз доступнее. Государственные акцизы, призванные регулировать ценообразование «социально опасных товаров», как алкоголь и табак, а также обеспечивать изъятие сверхдоходов частных водочных и табачных фабрик — по-прежнему смехотворны.

Стоимость пакета хорошего молока в магазине стремительно приближается к цене бутылки водки. Стоимость пакета хорошего сока — уже выше!

Не хочется переходить на язык Зюганова, но иначе, как свидетельством «преступной политики власти по спаиванию собственного народа» назвать это нельзя никак.

Напомню про Проект «народной доступной водки» (по 50 руб.), предлагавшийся некоторыми политиками. «Народная водка» — это уже крайняя степень шизофрении. Сигареты у нас давно народные — САМЫЕ ДЕШЕВЫЕ В МИРЕ. Обкурись не хочу. Даешь еще «народный героин» по 100 руб. за ампулу в аптеке — и все, закрывай такую страну — Россию...

Было, разумеется, всякое. Были «волшебные» квартирки, где можно было купить водку с не очень большой переплатой в любое время суток. Были таксисты, торговавшие водкой везде и всегда.

Был горластый слой «диссидентов», который пьянствовал демонстративно, широко, в знак протеста. В этой компании и Владимир Высоцкий, и уж конечно Веничка Ерофеев с его легендарной, ходившей в списках «поэмой» «Москва-Петушки».

Вопрос «С кем вы, мастера Культуры? » вполне приложим к алкогольным привычкам советской творческой интеллигенции. С алкоголем ведь так: пьющему человеку кажется, что его окружают такие же алкоголики, как он сам. Ну, своего рода защитная реакция психики. Ни для кого не было секретом, что самой проспиртованной средой в советское время была именно творческая — актеры, писатели, художники. Ну и журналисты, конечно. Обладатели тонких ранимых натур шли на компромисс с властью, требовавшей полной лояльности, а взамен получали возможность не просыхать. На это-то власть смотрела сквозь пальцы.

А так как представители творческой интеллигенции общались в основном с другими ее представителями, внутри своего узкого элитарного кружка «в ресторанчике ВТО», то и убеждались: ВСЯ страна пьет. «Если народ спивается, писатель не имеет права уклоняться от его судьбы» — эту фразу приписывают тогда еще сильно пившему Василию Белову. Что же Говорить о настроениях фигур и фигурок поменьше да помельче?

Мы за этот день обросли паршой,

Нам обрыдло все, но зато

Мы, мой друг большой,

Отдохнем душой

В ресторанчике ВТО.

В результате в отражении советской действительности, которое обеспечивала творческая интеллигенция, тема выпивки всегда доминировала.

Она присутствовала во всех книгах и фильмах с навязчивостью абстинентного синдрома. Партийная цензура в лице редакторов и худсоветов ничего тут не могла поделать, а может, и не особенно хотела. Шел выпуск пара, да и водочные деньги были для не самой эффективной советской экономики ох как не лишними.

Но что было типичнее для советского времени?

Кучка ученых маргиналов из столицы? Бродяги, тусующиеся на вокзалах? «Пролетарии», соображающие на троих?

Скажу совсем кощунственное: несколько киноперсонажей, которые забухали в бане в канун Нового года так, что посадили спьяну не того приятеля на самолет?

Или все же миллионы, десятки миллионов людей, которые пили в целом весьма умеренно, а вот работали достаточно неплохо? Настолько «неплохо», что в Сибири и Казахстане вставали посреди степей и тайги целые города, первым полетел в космос советский человек, а уровень квалификации и образования народа рос буквально на глазах?

Но старшее поколение помнит: еще в 1980-е годы мало кто не верил, что пьют в СССР страшно много. Гораздо больше, чем в любой другой стране мира. Массовое убеждение, что надо «что-то делать» со всенародным пьянством, с годами только росло. Откуда же у нас это убеждение?

Во-первых, все от той же невозможности сравнивать. В СССР мы видели себя, но не видели других. А жаль! Можно было легко убедиться: мы далеко не самые проблемные.

Во-вторых, главное: сами по себе стоны и плач о масштабах бедствия вовсе не аргумент. Это лишь показатель того, как общество воспринимает проблему.

Мы и ужасались масштабами пьянства потому, что не привыкли ни к чему подобному. Поскольку с каждым годом пили пусть ненамного, но больше, это доказывало, как низко мы пали.