О русском пьянстве, лени, дорогах и дураках - Владимир Мединский

Видимо, очень уж «достали» американских дам сильно пьющие мужья.

Но, увы, ни большая часть общества, ни правительства, ни деловой мир не поддерживали на Западе трезвеннического движения.

В Британии в 1840 году страховые компании ввели для трезвенников большую страховку при страховании жизни и здоровья, чем пьющим, ведь отказ от вина как бы... свидетельствовал об их нездоровье. Логика известная: не пьешь — значит, больной. Но в России это логика подгулявшей компании, а в Британии — логика страховых компаний и дельцов.

В России же в трезвенническом движении участвовали взрослые мужчины, главы семей, хозяева порой с высоким общественным статусом. Например, богатые купцы, владельцы громадных капиталов.

Трезвенническое движение сочувственно принималось аристократами. У А. К. Толстого есть стихи, в которых алкоголизация России вызывает резкую антипатию[48].

Трезвенников поддерживала Православная церковь. В июле 1859 года Святейший синод вынес решение, в котором обязал: «священнослужителей содействовать возникновению в городских и сельских сословиях благой решимости воздержания от употребления вина»[49].

Общества трезвости в России являлись подлинными очагами в борьбе с пьянством. К 1900 году в России насчитывалось 15 городских и 140 сельских обществ трезвости, а к 1914 году — 400 таких обществ. Кроме того, было еще 35 эстонских, 10 латышских и 10 подобных финских обществ, куда входили фабричные рабочие, крестьяне, ремесленники, врачи, духовенство и учителя.

Трудно назвать соотношение пьющих и непьющих, но, по мнению Менделеева (наш гениальный соотечественник Дмитрий Иванович Менделеев, как мы уже помним, никогда рецепта «настоящей русской водки» не изобретал — откуда берутся такие фантастические мифы, уму непостижимо), до 40 % русских крестьян вообще не прикасались к вину, разве что пили заздравную чарку на престольные праздники[50].

Только в XX веке на Западе возникло движение, близкое к отечественному трезвенническому по масштабам: в США в 1935 году появилась первая группа «Анонимных алкоголиков». Организаторы группы — бывшие пьяницы — биржевой маклер и хирург-проктолог. Именно они в том же штате Огайо организовали первую группу «Анонимных алкоголиков» (АА). Сейчас в мире насчитывается около 3 миллионов членов АА, работают группы в 150 странах.

Но и это движение несколько иное по составу. Это движение тех, кто уже побывал в аду алкоголизма, вырвался оттуда и объединился с товарищами по несчастью, чтобы опять туда же не попасть.

А в России становились трезвенниками и пьющие, и те, кто вообще никогда не пил. Кто не хотел и начинать это сомнительное мероприятие.

1913 год и дальше

Водка — враг, сберкасса — друг.

Развитие страны к началу XX века набирает колоссальные обороты, новый «золотой век» становится скорым и предсказуемым. Про российский золотой рубль мы узнали еще в школе. Как, впрочем, и про столыпинские реформы, активный экспорт зерна и все другие экономические достижения, зафиксированные на 1913 год.

Потрясающи достижения этого периода, — мы еще вспомним о них не раз. Взять хотя бы построение Транссибирской магистрали как государственно-частного предприятия и введение в активный хозяйственный оборот богатейших земель Сибири.

Ну и как можно охарактеризовать народ? Постоянно пьющие, тупые бездельники? Или предприимчивые, трудолюбивые, доброжелательные, совестливые люди? Может, разве излишне доверчивые.

Свобода и неотделимые от нее самостоятельность, чувство ответственности и самоуважения еще не стали естественным и единственно возможным состоянием человека. Старики и старушки в 1913 году еще прекрасно помнили свое босоногое крепостное детство. Еще бы лет 50-70 активного созидательного труда! Увы — увы...

Ах этот удивительный 1913 год!

Во второй половине XX века в стране победившего социализма поколения школьников изучали на уроках: «...В СССР произведено зерна... по сравнению с 1913 годом, выращено свиней... по сравнению с 1913 годом, чугуна... стали...» — и так по всем жизненно важным для страны показателям. Даже тотальная, многолетняя коммунистическая пропаганда не смогла полностью оболгать удивительных, объективных достижений дореволюционной России.

В. Перов «Сельский крестный ход на Пасху». 1861 г. Увы, только так зачастую и представлялась поверхностному наблюдателю русская сельская жизнь

Однако продолжим исследование наших национальных «родимых пятен».

Следующая алкогольная монополия, назовем ее «эпизод IV», была введена в 1914 году в начале Первой мировой войны. Был введен запрет на производство спиртных напитков крепостью выше 16 градусов.

Заметьте — запрет! Совершенно оправданная нравственная мера. Страна в едином (тогда еще) порыве вступает в страшный и кровавый период своей истории. Некоторый аскетизм в общественной жизни более чем уместен. Выпивали в окопах? Дай-то бог! Теряли человеческий облик по тылам? Ни в коем случае. Это впоследствии, благодаря социалистическому кинематографу, сложился образ циничных буржуев-мироедов, которые под скорбные вести с фронтов шли в ресторан, к девочкам, в «нумера». И давай там свинячить! В предчувствии, так сказать, скорого и неотвратимого конца.

Благодаря этому самому кинематографу много исторических искажений стали восприниматься как реальные события прошлого. Не зря товарищ Ленин считал кино важнейшим из искусств.

«И цирк», — привычно добавит доверчивый пользователь интернета. Но Ленин ничего про цирк своему соратнику не говорил! Как и о «Пока народ безграмотен». Гуляющая по просторам Сети цитата «Пока народ безграмотен, из всех искусств для нас важнейшими являются кино и цирк», — чья-то в меру дурацкая шутка, породившая современный высокотехнологичный миф. Если не лень, можно заглянуть сюда: Ленин В. И. ПСС. Т. 44.

Приход к власти большевиков многое поставил с ног на голову. Но заметим, доставшийся от старой России «сухой закон» они не отменили. Этот «сухой закон» явочным порядком отменяли в деревнях — в годы войны в редкой деревне не гнали самогон. Гнали и в Гражданскую войну, и в нэп.

Но власть-то с самогоноварением боролась! И боролась всерьез, не делала вид, а честно пыталась искоренить бедствие. Не получилось, но ведь стать «сухими» не получилось и в США. У Ильфа и Петрова есть прекрасное комедийное описание того, как Остап Бендер продает американцам схему замечательного самогонного аппарата: он так компактен, что умещается в тумбочке письменного стола, и так эффективен, что дает в сутки до ведра ароматного «первача»[51].

Действительность была не так весела: на незаконном обороте спиртного поднялась целая нелегальная финансовая империя — основа уже складывавшейся в США мафии. Об этом вполне откровенно пишет Марио Пьюзо в «Крестном отце»[52].

В СССР же, хотя «сухой закон» не удался, мафии как-то не возникло.

Пили в СССР, наверное, больше, чем в Российской империи.

Но, во-первых, это касается не только России. Во всех странах есть грустная тенденция — постоянный рост потребления алкоголя. В любой из стран мира в 1940 году выпили больше крепких напитков, чем в пресловутом 1913-м.

Во-вторых, в СССР шла колоссальная ломка привычного уклада, шел грандиозный эксперимент создания нового общества. Десятки миллионов людей кардинально меняли образ жизни, место жительства, профессии, социальное положение. Ломались стереотипы, трещал по всем швам привычный быт. Это не могло не сопровождаться грандиозными стрессами.

В-третьих, первая половина XX века для России и СССР — эпоха сплошных войн. Из Первой мировой Европа перешла к мирной жизни и краткой эпохе «просперити» — экономического процветания. Россия же — к Гражданской войне. И сразу после нее вынуждена была готовиться к войне все с той же Европой. Мирный быт пришел на нашу землю только после 1945 года, да и то омраченный «холодной войной» и вполне реальной перспективой новой бойни.

В общем, не будет преувеличением упомянуть, что война в России, начавшись в августе 1914 года, по сути не прекращалась до начала 1970-х годов — начала разрядки.

А с каких же пор во время войн уменьшалось потребление спиртного?

В-четвертых, абсолютные цифры свидетельствуют: в России все равно пили меньше, чем в других странах. Рост потребления спиртного был... Это вызывало напряжение в обществе, горячие обсуждения и споры. Но с чем могли сравнивать люди? На что опираться? На наблюдения, что раньше пили меньше, а потом стали пить больше. Значит, мы плохие, мы деградируем, ведем себя неправильно.

Здесь уже сформировавшийся черный миф бил нас по голове: мол, разве не знаете?