Выживший Хью Гласс. Настоящая история - Елизавета Бута

Естественно, их догнали в три счета. Индеец постарше внимательно осмотрел их и кивнул. Этот жест, видимо, значил одобрение, так как остальные члены охотничьего отряда тут же расположились к Хью и Джону. Они о чем-то рассказывали, смеялись и панибратски обнимали Хью и Джона. Объятия хоть и были дружескими, выпутаться из них все равно не давали. Спустя пятнадцать минут такой прогулки Хью и Джон поняли – они пленники. Вопрос лишь в том, что это за племя и что им от них нужно.

Шли они достаточно долго, час или два. Наконец ведомые лишь индейцам тропы привели их к лагерю охотников. Гласс уже понял, что это пауни. Племя весьма неоднозначное. Не столь воинственное, как арикара, но и к дружественным белому населению народам его нельзя было отнести. Гласс слышал о пауни лишь то, что они очень ценят товары белых людей. Если у тебя есть что-то ценное, пауни могут пощадить твою жизнь. Оружие у них отобрали сразу же, а больше ничего ценного для индейцев ни у Джона, ни у Гласса не было. Обнадеживало лишь то уважение, с которым индейцы к ним обращались. Проблема была лишь в том, что никто из них не знал языка пауни, а с уважительной интонацией, по большому счету, можно говорить что угодно.

Поселение охотников пауни представляло несколько временных жилищ, наспех сооруженных из подручных материалов. Все эти конусовидные постройки были замаскированы листьями и ветками. Поэтому издалека нагромождение типи[8] сложно было заметить.

Их вышли встречать все, кто в тот момент был во временном лагере. Гласс обратил внимание на то, что среди встречающих их людей не было ни одной женщины, детей и стариков тоже не наблюдалось. Значит, это лишь лагерь охотников. Он слышал, что некоторые племена индейцев в этот период времени уходят на охоту, а возвращаются лишь по прошествии нескольких месяцев, с добычей.

Тут Хью заметил, что к ним идет процессия из шестерых человек. Самый старый из них шел впереди. Видимо, вождь племени, решил Гласс.

Осмотрев их хмурым взглядом, вождь что-то сказал своей свите. Те с привычным уже для Гласса уважением стали обыскивать их. Ничего ценного они не нашли. С каждым обысканным карманом уважения в поведении индейцев наблюдалось все меньше.

Когда неприятная процедура была закончена, индейцы в явном недоумении уставились на вождя. Тот скривился и отдал приказ своим людям. Языка Гласс и Джон не знали, но тон вождя не предвещал ничего хорошего.

Неожиданно индейцы, только что плотным кольцом окружавшие Хью и Джона, стали расступаться. Гласс в недоумении озирался по сторонам. Воцарилось какое-то неестественное, гнетущее молчание. Звуки природы приобрели тревожную четкость. Пение птиц где-то вдалеке, шелест ветвей по окаемке поляны, тихое бормотание старика-шамана, сидевшего где-то в стороне. В конце концов Гласс все-таки нашел глазами шамана. Он был не просто стар, казалось, что он жил вечно. По его лицу расползались морщины, подобно тому, как несчетные линии пересекают обычно карту местности. Его глаза были полузакрыты, а голос тонул в едва заметных порывах ветра. Шамана явно не интересовало происходящее вокруг. Он был слишком увлечен разговором с духами. Неожиданно его глаза открылись. Тихий звук его песни прекратился. Глаза шамана и Хью встретились. Удивительно, но взгляд шамана сохранил решительность и отвагу двадцатилетнего юноши.

Хью потребовалось одно мгновение, чтобы в его памяти вспыхнула журнальная статья, которую он прочитал еще на Галвестоне. «О способах лечения скальпированных людей» называлась та небольшая заметка в журнале. В этой тревожной тишине, прерываемой звуками леса и шамана, появилось еще что-то. За те доли секунды, которые оставалось жить Глассу и Джону, они не успели разобрать происхождение резкого грохота, перерезавшего гнетущее молчание леса.

Гласс тут же упал на землю, прикрыв голову. Он сделал это вовремя, а вот Джон не успел последовать примеру друга. Два воина пауни на достаточно приличной скорости проскакали мимо них на лошади. Оба мужчины размахивали ножами, лезвия которых сверкали в ярких солнечных лучах. По сути, это были не ножи даже, а тесаки. Одному воину повезло чуть больше. Джон не успел припасть к земле, и индеец схватил несчастного за волосы. Раздался душераздирающий крик. Индеец явно слыл одним из лучших наездников в племени, потому что ему не требовались поводья, чтобы направлять лошадь в нужную сторону. Ловко повернув, он решил сделать круг почета. Под ликование толпы соплеменников он продолжал тащить за волосы извивающегося Джона. Гласс не нашел в себе сил поднять голову от земли. Он знал, что через пару мгновений все будет кончено. Друга он уже не спасет.

В конце концов, наезднику надоело красоваться перед соплеменниками, и он легко поднял Джона за его длинные лохмы, а второй рукой с размаха ударил по голове ножом. Джону повезло. Индеец допустил небольшую неточность и ударил чуть ниже, чем нужно. Мучения молодого человека были закончены, а вот история Гласса только начиналась.

Вождь сделал останавливающий жест, и второй наездник, чертыхаясь, повернул свою лошадь в сторону. Вождь подошел к все так же защищавшему голову Глассу и довольно резко поднял того за волосы.

Гласс с силой убрал руку вождя от своих волос и резко вскочил на ноги. В отчаянных попытках найти хоть что-нибудь ценное, что можно было бы продать индейцам в обмен на свою жизнь, он стал рыться в карманах. Там нашелся пузырек с киноварью, купленный когда-то про запас.

– Стойте. У меня есть товар. Волшебное зелье. Кровь дракона. Киноварь, у меня есть киноварь, – задыхаясь, заорал Гласс. Он в отчаянии стал озираться по сторонам и пятиться. Неожиданно он вновь наткнулся на взгляд шамана. Тот с явным интересом наблюдал за разворачивающейся сценой. Неожиданно шаман повернул голову в сторону и указал глазами на молодого человека, с отвращением разглядывающего бледнолицых. Тот был не старше двадцати лет. Лицо его было испещрено какими-то язвами. Этим он сильно выделялся среди всех своих соплеменников.

Гласс побежал вперед. Расстояние, отделявшее его от того юноши, оказалось слишком незначительным для того, чтобы его успели остановить. Хью заломил молодому человеку руки и вновь стал орать про «киноварь», тыча пузырьком в язвы на лице молодого человека.

Вождь заинтересовался непонятной бутылью, а шаман неожиданно поднялся со своего места. Тихий гомон переговаривающихся воинов вновь угас. Все с нетерпением ждали того, что случится дальше.

Шаман вплотную приблизился к Глассу и вырывающемуся из его цепкого захвата молодому индейцу пауни. Со вселенским спокойствием на лице шаман протянул руку к пузырьку. Гласс не хотел отдавать то единственное сокровище, которое было способно спасти ему жизнь.