Другой глобус - kammerherr
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда — то — он даже помнит эти времена — кружка любого пива здесь стоила 10 пфеннигов, а за двадцать можно было неплохо пообедать. Отто верил в то, что эти славные времена обязательно вернутся, а пока что, заплатив почти марку за свое любимое «Шварцбир» и баварские сосиски с жареным картофелем, он огляделся, чтобы выбрать себе собутыльника.
За дальней от входа стойкой закусывал высокий мужчина, примерно его возраста, с глубокими залысинами, в широких, как водосточные трубы, брюках и таком же бесформенном пиджаке. Длинное, драповое пальто — видимо, его — висело рядом на вешалке. Приветливое лицо. С любопытством оглядывает зал. Типичный пролетарий — решил Майнкопф и направился к нему.
Спрашивать разрешения в таких заведениях не принято, компаньоны за стойкой уже «включены в цену» — Отто поздоровался и пожелал приятного аппетита.
— Хорст, — просто ответил мужчина, приглашая к знакомству. Майнкопф тоже представился.
— Уважаю военных, — признался Хорст, кивнув на мундир собеседника. — Им сейчас нелегко. Правительство их сделало виноватыми за все свои ошибки, и за проигрыш в войне. А ведь на самом деле, все дело — во внешней политике того правительства…
— Сейчас всем нелегко, — скромно ответил Отто любезностью на любезность.
— Ведь еще Бисмарк предупреждал, что Германии нельзя воевать на два фронта, — продолжал развивать собеседник, видимо, свою любимую тему, обнаруживая удивительную для своего внешнего вида эрудицию.
— Ну, что теперь говорить, — сказал Майнкопф, хорошенько приложившись к кружке и принимаясь за сосиску. — Та война — в прошлом, а теперь надо думать о будущем.
— Угу, точно! — поддержал Хорст. — Только с нынешним правительством никакого будущего у нас тоже не будет. Либералы мягкотелве! Тряпки! Только и умеют, что одни выборы за другими проводить!..
— Тише, тише, — Майнкопф улыбнулся и выразительно повел глазами вправо — влево, призывая разошедшегося собеседника к осторожности. Хорст осекся, соглашаясь, тоже отхлебнул пиво, и уже полушепотом, наклонившись к Отто, признался:
— Я теперь всегда за Гитлера голосую. И летом голосовал, и сейчас. Вот кто обеспечит наше будущее и сделает Германию снова великой!
— А вот это — правильно! — похвалил Майнкопф. Ему все больше нравился этот парень — очевидно, простой работяга, без этого интеллигентского выпендрежа, а в политической ситуации разбирается получше некоторых интеллигентов… Прямой, откровенный — именно такие голосуют за нас, и именно на таких опираемся мы! — И я уверен, что Германия вернет свое прошлое величие! — Разговор перешел на любимую тему Отто, и ему захотелось тоже быть откровенным с этим симпатичным рабочим. — Я уверен, что великая миссия нашей страны в мировой истории была известна еще в древности, — продолжал он. — И о ней записано в каких — нибудь трактатах древних мудрецов — пророков. Греческих там, или римских. Сейчас я как раз хожу по архивам, пытаюсь найти такие свидетельства.
— Да, это было бы здорово, — согласился Хорст.
— Только пока попадаются все какие — то шарлатаны, а не пророки, — признался Майнкопф. — Ничего конкретного, одна «вода» и общие фразы — точно, как у наших политиков. Но ведь были и настоящие пророки, были — я точно знаю!
Он снова сделал большой, долгий глоток пива. Хорст подождал, когда он оторвется от кружки, а затем сказал:
— Я раньше, еще когда в школе учился, тоже историей интересовался. Древней. Читал много книжек разных, исторических. И в какой-то прочитал, что есть одна рукопись… Вернее, была, потому что неизвестно, что с ней стало и вообще, сохранилась ли. Так вот, в ней как раз предсказывалось будущее. Только там сказано было, что она зашифрована.
Отто опустил обратно в тарелку уже поднесенный ко рту кусок сосиски.
— А автор?
— Баба, — сказал Хорст, не скрывая своего разочарования этим фактом. Монашка одна, Камиллой звали.
— Откуда же известно, что она — про будущее? Ее расшифровали?
— Вроде, нет… Но эта монашка, говорят, и раньше писала всякие пророческие трактаты. Не зашифрованные. Да и вообще, говорят, была ясновидящей.
Майнкопф понял, что нашел то, что искал. Вернее, пока еще не нашел — найти эту рукопись как раз еще предстояло, — но теперь, по крайней мере, ясно, что именно надо искать. Однако… Где — то, когда — то читал… Насколько верна эта информация?
— Постарайся вспомнить, Хорст, — Отто не заметил, как заговорил тоном следователя, допрашивающего подсудимого, — где ты прочитал об этой рукописи? В какой книге?
— Не — е… — опешивший от такой перемены, Хорст испуганно замотал головой. — Не вспомню. Это ж еще в школе… Столько лет назад… Я тогда этих книжек столько читал!..
«Черт, — спохватился полковник, в свою очередь заметив перемену в собеседнике, — он же так может забыть даже то, что знает»! И уже прежним, доверительно — дружеским тоном продолжал:
— Ну, хорошо, а что еще известно об этой монашке и о рукописи?
— Кажется, — Хорст прищурился, припоминая, — дело было не то в 14-м, не то в 15-м веке, а монастырь был в Чехословакии, в Праге…
— То есть, в Чехии? — уточнил Отто.
— Да, точно — в Чехии.
— Камилла, женский монастырь в Праге, в 14-м или 15-м веке, — проговорил Майнкопф, словно «записывая» эту информацию в свою память. И, не заметив, как снова переключается в «служебный режим», подумал: «С этим уже можно работать»!
* * *
Оказалось, еще как можно!
Уже до конца этого дня Отто знал, что в указанное время в Праге было только два женских монастыря, и что в данном случае речь точно идет об Анежском. Услышав это название, он, конечно, тут же вспомнил про свою «дальнюю родственницу», мать Эмилию и ее дневник, которым он, оказывается, так опрометчиво пренебрег сегодня утром, в рейхсархиве.
Поэтому, придя снова в архив через несколько дней с документами о своих бабушках — дедушках, чтобы получить справку о своей причастности к Люксембургской династии, он тут же заказал дневник аббатисы.
Оказалось, что немецкий язык, на котором он был написан, в то время сильно отличался от современного, но, слава богу, почерк у матери Эмилии был аккуратный
