Бульвар рядом с улицей Гоголя - Герман Канабеев

же день запуска нейронная сеть нового поколения LoLa, созданная для упорядочивания немыслимого количество информации, заполнившей интернет, проанализировала все, что люди когда-либо размещали в сети. Все когда-либо написанные сообщения в любом из мессенджеров или социальных сетях. Фотографии, сделанные на смартфоны и цифровые камеры с модулями WiFi. Все посещенные ссылки. Все, что оставило хоть какой-то цифровой след. Сопоставила и упорядочила в базу данных со свободным доступом, после чего децентрализовала себя в целях безопасности и теперь не может быть отключена, пока существует хоть одно устройство, подключенное к сети. В случае же уничтожения интернета физически LoLa способна перейти в спящий режим, оставив свои участки кода в миллиардах смартфонов без возможности обнаружения.

Прошел год, и оказалось, что некоторые нобелевские лауреаты не прочь насрать кому-нибудь на лицо, чтобы достичь оргазма. Папы и патриархи с удовольствием резвятся в «Даркнете» через «Tor» на сайтах с таким контентом, что у любого нормального человека волосы дыбом встают. Но хуже всего, что нормальных-то и не оказалось. Президенты и ученые, философы и все, кто мог бы быть моральным ориентиром, все хотят и думают такое, что невозможно себе представить.

Рухнули авторитеты и моральные институты. Сложно ученику слушать учителя, если он знает, что преподаватель дома по вечерам ищет в интернете партнера для фистинга. Не хочет выполнять солдат приказы командира-зоофила. Не слушается паства, когда духовный лидер не против, если завтра к нему приедет несовершеннолетняя девочка, чтобы пописать ему на лицо, о чем он уже с ней договорился в WhatsApp. Да и паства не лучше, и солдат не далеко ушел от командира, а уж тем более ученик от учителя.

Катя включила ноутбук и подключилась к базе LoLa. Ввела в поисковой строке — Глеб. LoLa вывела списком всех с именем Глеб. Оставалось заполнить еще несколько предложенных полей для уточнения запроса. Катя никак не могла решиться. Каждая строка давалась ей с таким трудом, будто она вырывала из себя куски плоти. Ей казалось, что она уже физически ощущает боль, что может пронзить ее после посещения профиля Глеба. LoLa уже вывела на монитор фотографию Глеба, оставалось только кликнуть.

Телефон брякнул сообщением. «МЧС России информирует. Обращение генерального секретаря ООН к человечеству. Включите телевизионные приемники». Сообщение казалось одновременно нелепым и страшным. Катя включила телевизор. По всем каналам одна и та же статичная заставка. Герб ООН. Минут через десять картинка ожила. Камера направлена на трибуну. На нее поднимается генеральный секретарь ООН и начинает:

«Сегодня мы все стоим перед выбором, на какие ценности опираться, за какими лидерами двигаться, и самое страшное, что выбора как такового нет. Нам всем тяжело. Это судьбоносное время, время морального падения человечества в своих же глазах. Но род людской переживал и не такие бедствия. Я уверен, что мы можем сплотиться, приняв самые радикальные меры по восстановлению доверия к самим себе. Решение, под которым подписались лидеры всех без исключения стран, вступает в силу с этой минуты. Призываем добровольно сдать все имеющиеся на руках устройства с доступом в интернет с накопителями свыше 64 килобайт. Отводятся сутки на добровольное решение, по истечении суток устройства будут изыматься принудительно. Мы верим, что после ликвидации LoLa мы научимся жить и верить. Пускай на это потребуется время, но время сейчас — наш единственный союзник».

Катя выключила телевизор и вернулась к ноутбуку. Кликнула по фотографии Глеба. Профиль не загрузился. Браузер попросил подключение к интернету. Катя вздрогнула от требовательного стука в дверь. На пороге наряд полиции в бронежилетах, касках и с автоматами.

— Катерина Михайловна Климова? — спросил один из полицейских.

— Да, — ответила Катя.

— Сдайте все имеющиеся смартфоны, ноутбуки, планшеты и компьютеры.

— Да, конечно, проходите. Я думала, у меня еще сутки есть.

— Это вынужденная мера.

Катя слышала, как в подъезде к соседям стучат в двери другие наряды полиции и говорят соседям то же, что и Кате, как под копирку.

Когда полиция ушла, Катя прислушалась к себе и вместо беспокойства почувствовала умиротворение. Вернулся Глеб. Он был немного растерян, словно у него отобрали любимую игрушку.

— Полиция? — спросила Катя.

— Ага, забрали телефон.

— Заходили. Здесь тоже всё забрали.

Глеб смотрел на Катю, словно пытался понять по глазам, смотрела она его профиль в LoLa или нет.

Катя подошла к Глебу, обняла и спросила:

— Ты мне веришь?

— Верю, — ответил Глеб и с облегчением выдохнул.

Я — любовь

В этот раз я почти дожил до сорока. Я сидел в ожидании пиццы. Почему-то решил, что, если хоть раз дотяну до этих лет, куплю огромную «маргариту». Оставалось пятнадцать минут до пиццы и тридцать минут до дня рождения.

Она стояла у кассы. Заказывала суши. Я сразу узнал эту дамочку. Три года назад я нашел для нее любовь всей жизни.

— На сколько персон приборы? — спросил кассир.

— На одну, — ответила дамочка и разрыдалась. Она плакала как ребенок. Навзрыд. Захлебываясь.

— Ваша пицца готова, — сказали мне.

— Да иди ты! — заорал я и выскочил на улицу.

Как же так? Уж в этих двоих я был уверен. Почему они расстались? Тридцать минут, тридцать минут, всего тридцать минут.

Пришел домой. Лег на кровать и закрыл глаза. Знаю, что, когда открою, уже будет утро. Обязательно солнце.

Сначала все окрасится в красный. Затем сильно кольнет в груди слева. Я начну задыхаться, и через несколько секунд меня на части разорвет боль. Это будет такая боль, которую ни с чем не сравнить. Хотя почему, сравнить можно: когда в глотку заливают расплавленный свинец. Помню в деталях, потому что буду проходить через это в черт его знает который раз.

Люблю читать про себя мифы. Особенно нравятся те, где я в образе пацана с крыльями, луком и стрелами. Было дело, лет триста назад я поддался на эту провокацию и выстрелил мужику в сердце. Насмерть. Тот даже ойкнуть не успел. Больше не экспериментирую.

Если дотяну до сорока, боли не будет. Не будет мучительного перерождения. Прожив столько лет, я понял, что счастье — это отсутствие боли. Если бы еще люди мне это позволили. Всего-то и нужно — любить друг друга до конца. Как долбаные дельфины. С ними у меня проблем не возникает. Если за сорок лет все полюбившие друг друга не разлюбят, моя боль закончится. Почему люди не дельфины?

Но пока я добился только того, что у людей появилась