Системный Творец II - Александр Сорокин

то на сына. На лице Каэла читалось лёгкое изумление и… досада? Он явно не ожидал, что я справлюсь наравне с ним, а то и лучше.

— Размялись. — безразличным тоном констатировал капитан. — Теперь главное. Бревно. Жим от груди. Пятнадцать раз. Каэл, показывай.

Это было уже серьёзнее. Каэл лёг на спину под массивное бревно, лежащее на козлах, упёрся в него ладонями и с мощным выдохом выжал вверх. Лицо его налилось кровью, мышцы шеи напряглись, как канаты. Он сделал десять жимов и встал, отряхиваясь, его руки слегка дрожали.

— Твоя очередь. — кивнул мне Горст.

Я лёг на ещё тёплую от тела Каэла лавку. Запах пота, дерева и пыли ударил в ноздри. Я упёрся в шершавую кору бревна. Оно было немыслимо тяжёлым. «Закалённая Плоть» или нет, но законы физики ещё никто не отменял. Я собрался с силами, сфокусировался и рванул вверх.

Боль ударила в плечи и грудь ослепляющим молотом. Я зарычал, выжимая непокорное дерево. Раз. Два. Три… На седьмом повторе мир поплыл перед глазами, в ушах зазвенело. Но я не останавливался. Где-то внутри включился режим выживания. Я не чувствовал боли, я чувствовал только работу мышц, только траекторию, только цель. Десять… одиннадцать… пятнадцать!

Я с грохотом бросил бревно обратно на козлы и распластался на лавке, задыхаясь. Руки тряслись как в лихорадке, сердце колотилось где-то в горле. Но я сделал это.

— Неплохо. — процедил Каэл. В его голосе прозвучало уже откровенное уважение.

— Ладно, с силовой частью покончили. — Горст подошёл ко мне и бросил мне в лицо мокрую от воды тряпку. — Теперь техника. Каэл, займись им. Отработка защиты от атаки с фланга. Я пойду проверю посты.

Капитан удалился своим размеренным, тяжёлым шагом, оставив нас вдвоём. Я встал, и Каэл подошёл ближе. Его тёмные глаза внимательно изучали мою стойку.

— Ты стал другим. — констатировал он. — Еще недавно ты был неуклюжим медвежонком. Но сегодня… сегодня ты уже не медведь. По крайней мере, не совсем.

— Стараюсь. — выдохнул я, всё ещё приходя в себя после жима.

— Это видно. Ладно, хватит болтать. Смотри. — он внезапно атаковал, но не в лоб, а сделав обманное движение и зайдя сбоку. Его ладонь, сложенная ковшиком, стремительно пошла мне в висок.

Моё тело среагировало само. «Боевое Чутьё» взвыло тревогой. Я не стал уворачиваться назад — это было бы бесполезно. Вместо этого я резко шагнул навстречу атаке, подставив предплечье в точку чуть выше его запястья, и одновременно нанёс короткий, тычковый удар основанием ладони ему в солнечное сплетение. Блок и контратака слились в одно движение.

Каэл отпрыгнул назад, на его лице мелькнуло искреннее изумление. Мой удар не был сильным — я не хотел травмировать спарринг-партнёра, — но он был точный и неожиданный.

— Где ты этому научился? — спросил он, потирая грудь.

— Нигде. Лишь инстинкты. — честно ответил я.

— Хм. Интересные инстинкты. Ладно, повторим. Но теперь я буду готов.

Мы провели ещё час, отрабатывая защитные приемы и контратаки. Каэл был блестящим учителем — холодным, точным, безжалостным. Он находил малейшие ошибки в моей стойке, в работе ног, в переносе веса. Но сегодня я был губкой, впитывающей каждое его слово, каждое движение. Моё тело запоминало не просто приёмы, а принципы. Физику движения. И «Боевое Чутьё» дорисовывало картину, подсказывая то, что нельзя объяснить словами.

Когда Горст вернулся, мы оба были мокрыми от пота и довольными.

— Ну что, научил его чему-то, сынок? — спросил капитан, окидывая нас своим орлиным взглядом.

— Он… способный ученик. — после паузы ответил Каэл. — Очень способный.

В его голосе не было ни лести, ни зависти. Только констатация факта. И для меня это прозвучало лучше любой похвалы.

Тренировка закончилась значительно позже обычного. Солнце уже стояло высоко, и город окончательно проснулся. Я побрёл домой, чувствуя приятную, глубокую усталость. Руки и ноги приятно ныли, спина отзывалась лёгким жжением — знак качественно проведённой работы.

И впервые за долгое время я не спешил, не стремился поскорее скрыться с улиц. Я шёл и смотрел по сторонам. И город смотрел на меня.

И это был уже не тот взгляд, к которому я привык. Раньше на меня либо не обращали внимания, либо смотрели с презрением, как на жалкого лентяя и неудачника. Теперь же всё было иначе.

Мужчины, чинившие забор у своего дома, прервали работу и кивнули мне с молчаливым, но одобрительным уважением. Женщина, выносившая ведро с помоями, увидев меня, смущённо улыбнулась и что-то быстро сказала своей маленькой дочери. Девочка уставилась на меня широко раскрытыми глазами, полными благоговения, и помахала рукой. Я смущённо помахал в ответ.

— Доброго здоровья, Макс. — окликнул меня седой старик, сидевший на лавочке у входа в пекарню. — Тренировка удалась?

— Стараемся. — ответил я, даже не поняв, кто это.

— Так и надо, так и надо. — одобрительно кивнул старик. — Наших защитников обижать нельзя. Заходи как-нибудь, пирожком угощу. С мясом!

Я поблагодарил его и пошёл дальше, а в груди разливалось странное, тёплое и щемящее чувство. Это было… признание. Тихое, повседневное. Меня знали. Меня уважали. Я стал своим. Частью этого сурового, израненного, но не сломленного мира.

И эта мысль была одновременно сладкой и горькой. Потому что вместе с ней пришла память. Воспоминание о тех, кто заплатил за это признание своей кровью. О Лиоре, Брэнне, Кэрвине, Рагварте. О четвёртом отряде. Моих первых товарищах в этом мире. Тех, кто принял меня, несмотря ни на что, и кто погиб, чтобы этот город мог жить.

Их лица всплыли перед глазами — суровые, уставшие, но с искоркой упрямого мужества. Сердце сжалось от острой, свежей боли. Я остановился, прислонившись к прохладной стене дома, и закрыл глаза. Я снова видел тот последний бой, рёв монстров, крики… и тишину после.

«Никогда больше. — прошептал я сам себе, сжимая кулаки так, что кости побелели. — Я не допущу этого. Никогда».

Чтобы сдержать это обещание, данное самому себе и их теням, нужно было стать сильнее. Намного сильнее. Сильнее Горста. Сильнее Арраса. Сильнее всех угроз, что таил этот безумный мир.

Я вспомнил про Эдварна. Командира. Единственного выжившего, кроме меня. Капитан Горст говорил, что ему дали отпуск. Героям положено. Надо будет обязательно навестить его. Проверить, как он, не сломлен ли горем, не тонет ли в бутылке, как многие после таких потерь. Мы были связаны теперь не просто службой, а кровью и общей болью. Это кое-что, да значило.

С этими мыслями, одновременно тёплыми и тяжёлыми, я добрался до нашего дома.

Орн уже ждал меня, похаживая у калитки с видом полководца перед решающей битвой. Увидев меня,