Тихая разведка - Сергей Кольцов

Рослый, полный, с засученными по локоть рукавами френча, гауптштурмфюрер отрапортовал Фалькенбергу:

— Штандартенфюрер, поисковые группы готовы. Разрешите выполнять поставленную задачу.

— Катитесь к чертовой матери, гауптштурмфюрер! Живыми ли, мертвыми — но найдите преступников. Либо повешу вас на первой же попавшейся сосне, — отчеканил слова Фалькенберг, тяжело надвигаясь на эсэсовца. — Понятно?

Гауптштурмфюрер исчез, будто бы его сдуло ветром.

— Послать унтерштурмфюрера Маллона с совершенно секретными документами без сопровождения, — смотря в холеное, невозмутимое лицо командира бригады, с нескрываемым сарказмом проговорил Фалькенберг, — совершенно необъяснимая беспечность, если не сказать больше.

— Далек от вашей лестной для меня характеристики, — спокойно и независимо ответил генерал, теребя в руках остро отточенный цветной карандаш. — По сведениям вашей же службы, в прилегающих районах партизаны и прочие противодействующие нам силы начисто разгромлены карательными войсками СС, в силу чего их активность сведена к нулю. Русские же разведчики на такой риск не пойдут. Это равносильно их самоубийству. Вам же известен, штандартенфюрер, почерк войсковой разведки русских: избегая стандартных приемов и сохраняя людей, обеспечить свое командование сведениями о противнике в установленные сроки. Они инициативны и изобретательны. Дерзость — уравновешенная точным расчетом в выполнении намеченной операции…

— У вас такая высокая оценка действий вражеской разведки? И все же ваше мнение, генерал?

— Я наделен полномочиями командира крупной войсковой единицы. Но сейчас, как и всегда, отношу себя к солдатам. И если лейтенант Маллон ликвидирован: скорее всего это дело рук рейдирующих партизан, — он подошел к карте, висевшей на стене бревенчатого дома, и резко раздвинул в стороны закрывающие ее шторки. — Партизан нужно искать в южном направлении. Здесь наличие густых лесов, балок и оврагов, заросших деревьями и кустарником. Кроме того, гарнизоны наши в этих местах редки и довольно малочисленны. К северу же, в зоне шоссейной и железной дорог, и к востоку — плотная дислокация воинских частей.

— Буду очень сожалеть, генерал, если документы найдены не будут. Внезапность удара по русским будет исключена, и это принесет излишние, но самое главное, неоправданные потери солдат фюрера.

— Воинский устав строго регламентирует обязанности военнослужащих армии третьего Рейха, — снисходительно, с оттенком превосходства глядя поверх головы начальника контрразведки, вежливо констатировал генерал. — Ответственность, бесспорно, в первую очередь понесут начальник моего штаба и генерал Кейс.

Сдерживая накопившуюся ярость, Фалькенберг промолчал. Около девяти часов утра к нему явился офицер контрразведки моторизованной дивизии и доложил о том, что на шестьдесят девятом километре автомагистрали на полосе асфальта замечена серая пыльная извилистая линия — результат внезапного торможения колес мотоцикла. А на самой обочине справа в сторону движения мотоциклиста виден прерывистый отпечаток мотоциклетных шин. Сам мотоцикл не найден, но его поиском продолжает заниматься специальная группа. Слева же, на небольшом подъеме, заросшем кустарником, и на поляне, прилегающей к нему, обнаружены следы пребывания людей. Число их не известно. При движении в глубину леса следы совершенно теряются. Применение собак — бесполезно: шедший поутру дождь смыл все запахи.

Прибыв к предполагаемому месту происшествия, полковник Фалькенберг лично сам пытливо осмотрел участок местности, исследовал кюветы дороги, особенно левый. Там же, под измятой травой, нашел пуговицу от эсэсовского френча. Ничего другого опытный глаз контрразведчика не обнаружил. Но и то, что он отыскал, давало кое-какой материал для размышлений.

«Этот старый филин, пожалуй, прав, — подумал он о командире моторизованной бригады. — Похищение офицера говорит об активизации действий неизвестной группы партизан. Ну, а если это ложное направление? Зачем он нужен живой партизанам? Действительно, если находящиеся при нем документы взяты… Нет! Здесь что-то не то! Нужно хорошенько все обдумать. А версия о партизанах мне будет нужна в случае промаха с советской разведкой. Уверен, что это ее дерзкий по замыслу и четкий автограф…»

…Бессонная, полная тревог и нервного напряжения ночь давала о себе знать. Черемушкину казалось, что он лишь на минуту закрыл глаза. Сколько времени он пробыл в этом полусознательном, дремотном состоянии, без часов ответить бы он не смог. От внезапного внутреннего толчка Черемушкин открыл глаза и мутным взором обвел сидящих разведчиков.

— С добрым утром, товарищ лейтенант! — Мягко произнес сержант Телочкин, ловко открывая ножом банку мясной тушенки. — Завтрак на столе, потрапезничаем, а то когда уж придется. Ешь, пока рот свеж, а завянет — никто в него не заглянет. И спали-то вы так, одну малость.

Зная, что лейтенант предпочитает хлебную горбушку, сержант положил на ее ломоть нежно-розового в жировой оболочке мяса. Но в это же мгновение его протянутая рука остановилась на полпути к руке лейтенанта. В лазе, под сводом кровли, показалась голова старшего сержанта Румянцева.

— Немцы, командир!

Все схватились за оружие, молча уставясь на Черемушкина.

— Из котлована не выходить. Занять круговую оборону. И вообще, замри! Собаки у офицеров имеются?

— Собачьего лая не слышно. Пожалуй, без них…

— Не робь, ребята, мы еще поживем. Это очень хорошо, что без собак… Терпение и выдержка — ни звука.

Неподалеку, разносясь по лесу эхом, прозвучал гортанный выкрик на немецком.

Гитлеровцев, кроме Румянцева, никто еще не видел. Сплошная стена кустарника и легкий, дымящийся между стволами деревьев туман не давали возможности ясно видеть. Но все отлично понимали значение выкрика, хруст валежника, вдавливаемого сапогами в землю. Вот уже слышны тяжелая поступь и шелест травяного покрова. Раздвинув в стороны мешающую обзору траву, Черемушкин в шагах сорока от себя увидел неплотную, растянутую по фронту шеренгу немецких солдат с черными, словно игрушечными автоматами в руках. По флангам и в середине цепи шли офицеры в униформе войск СС. Один из них — долговязый — по всем признакам старший по званию, привлекая к себе внимание, поднял руку над головой. Середина цепи приостановилась, фланги же продолжали продвигаться вперед, образуя нечто вроде вогнутой дуги. Черемушкин помимо своей воли почувствовал странный, неприятно щекочущий грудь холодок. Было очень похоже на то, что эсэсовцы, зная о местонахождении советских разведчиков, загибая фланги, окружают котлован. Лейтенант подтянул к себе за ремень автомат, положил рядом две гранаты. От следующего движения его остановила команда «стой». Фланги замерли. Каждый из автоматчиков, держа оружие наготове, выставил вперед правую ногу. И тогда разведчики поняли этот своеобразный маневр, рассчитанный на слабость нервов тех, кто скрывается в этом неприветливом лесу. Тактика немцев была проста: если в кустарнике или за его пределами в нагромождении бурелома укрываются люди, то кто-нибудь из них не выдержит напряжения; обнаружив себя, разведчики или партизаны примут неравный бой.

Черемушкин, кажется, верно понял эти действия. Но тем не менее он застыл, обеспокоенно наблюдая за дальнейшими, не совсем понятными приказами офицера, возглавляющего поиск.

Эсэсовец уверенно подошел к стволу крупной сосны и при помощи солдат забрался на ее нижние ветви. Не останавливаясь, он стал подниматься все выше и выше, цепляясь руками за узловатые сучья, прижимаясь грудью к гладкому стволу. Черемушкину было видно, как извивалось тело офицера и выпирал его зад, туго обтянутый черным сукном бриджей. Немец наконец остановился, повернулся лицом к котловану и, опираясь левой ногой о толстый, корявый сук дерева и придерживаясь рукой за ствол, поднял на уровень глаз висевший на шее бинокль. Черемушкин выпустил из-под ладони прижатые к земле стебли травы. Он быстро прикинул высоту сосны, мысленно проложил прямую линию от точки, где стоял эсэсовец, до верхней кромки кустарника, окаймляющего котлован, и сразу же сообразил: немцу, вооруженному биноклем, их временное убежище будет видно как на ладони. Лейтенант медленно изменил угол наклона своего автомата. Но произошло то, чего никто не ожидал. В ту самую минуту, когда гитлеровец поднес окуляры бинокля к глазам, сук дерева, по всей вероятности подгнивший у ствола, внезапно обломился. Потеряв опору, эсэсовец рухнул вниз, безусловно стараясь остановить свое стремительное падение, делая отчаянные попытки ухватиться руками за ветви. Перед взором разведчика промелькнули бьющие воздух ноги, донесся испуганный возглас. Фуражка с высокой тульей взлетела вверх и, парашютируя, зависла на нижних ветвях соседней ели. Все вокруг вдруг зазвенело, засвистело, защелкало, отдаваясь гулким, хохочущим лесным эхом. Шеренга солдат, не сразу осознав, что произошло на самом деле с их командиром, открыла беспорядочную стрельбу. Их нервное напряжение сработало безотказно, подобно поставленной на боевой взвод мине замедленного действия, когда наступает положенное для взрыва время. Десятки автоматных стволов ударили разом, опустошая магазинную укладку боеприпасов. За какую-то минуту они извергли тысячи разрывных пуль, пронзая все, что попадалось на пути их веерного полета.