Однажды начав - Александр Жеглов

– Ты кому перешел дорогу?!

– Что? – Гончарук, не ожидал обращения на «ты» и в таком тоне в присутствии Амира, но и понял решительную навязчивость Фокина.

Григорий Фокин, по кличке «Маз», – авторитет в криминальном мире. Связывало с ним то, что много лет назад, вначале девяностых они начинали рэкетом, потом занялись присваиванием чужого бизнеса, недвижимости, заводов, фабрик. Времена были разрушительные, как для одного объекта, так и для целой огромной страны. Захватывали чужое, переписывали на себя, продавали целиком или по частям и не останавливались. Жадность не знает границ. Рейдерские схемы придумывал Гончарук, а притворял в жизнь задуманное Маз со своей бандой. Из банды никого не осталось, почти все, кто остался в живых, оказались впоследствии за решеткой. А Фокину и Гончаруку удалось уйти от правосудия. В дальнейшем они перешли на легальный бизнес, нужно было отмывать деньги: открывали рестораны, торговые точки, сети разных услуг. Жадность не позволяла им «нажать на тормоза» и сказать себе: «Стоп! Хватит!» и, если попадалось что-нибудь интересное и заманчивое на их пути, то они не брезгали и сейчас своим привычным ремеслом – «деньги не пахнут». Но! Условие было одно на двоих, которое выдвинул для своей страховки Маз много лет назад: все дела делались или вместе, или не делались вообще, если кому-то из двоих не нравилась очередная затея. Они всегда должны были быть в одной связке – так было спокойнее для обоих, поскольку за совместными темными делами тянулся огромный «шлейф».

– Амир, выйди, – кивнул на дверь Гончарук.

Стараясь смягчить ситуацию и, чтобы не получить потом удар ножом в спину, Гончарук сменил тон, оставшись вдвоем с Фокиным:

– Маз, родной мой, ты о чем? – усевшись на диван, пытался разрулить ситуацию, – ты меня столько лет знаешь, я без тебя…

– Знаю, Гаврик, поэтому интересуюсь. – Перебил резко Фокин. – Ты мне зубы не заговаривай, тебя я насквозь вижу. Колись, давай!

– Гриша, Я не знаю, кто это может быть. У меня были опасения насчет ростовских, ну помнишь: пивной завод в конце девяностых оттянули у местных. Видимо решили поквитаться с нами.

– Не верю. – Снова его перебил Фокин. – Ты лучше подключи язык к мозгу, прежде чем свалить на ребят, тогда мы с ними четко поделились, доля была честная. Там есть у меня кореш, если это так, я бы узнал первым. Им нет никакого резона бодаться с нами.

– Времена меняются, Маз, но мне от тебя нечего скрывать, клянусь тебе, зуб даю, – жестом подтвердил Гончарук.

Однако скрывать трусливому и жадному Владиславу Вениаминовичу было что: еще год назад, он решил свернуть всю свою преступную деятельность. Провернуть мощнейшую аферу, которой сам себе дал название: «афера века» и умыкнуть за кордон, подставив всех своих компаньонов. Объектом для мошеннической операции стала некая международная компания «OZON», которая в свободной экономической зоне имела серьезные намерения: создать огромный завод по производству химических реагентов нового поколения и современный каучуковый завод с минимальными выбросами в атмосферу вредных веществ. Почти целый год Гончарук, через доверенное лицо, параллельно с официальными представителями, вел тайные переговоры и с агентом от «OZON». Целью Гончарука была самая примитивная задача: обмануть всех и исчезнуть. По официальной документации фирма «ГиМАЗ» должна были способствовать обеспечению строительства двух заводов – гигантов. Сторона обязывалась развернуть обширное строительство цехов производства, настроить пуск-наладку всех узлов и агрегатов для всей промышленной линии, решать повседневные задачи: кадров, сбыта, логистики и много других вопросов, обеспечивающих жизнедеятельность целого комплекса и, связанных с ним, десятка дополнительных объектов. Инвестиции должны были быть десятизначными в конвертируемой валюте. «OZON» по договору обязывался периодически в течение четырех лет инвестировать частями. Оказалось, для афериста Гончарука, достаточно было и одного перевода. И вот когда был проведен первый транш, Гончаруку хватило суммы из семизначных чисел. Он сразу же, втайне от всех, по частям перевел на офшорные счета разных подставных фирм и намеревался исчезнуть. Но из-за своей жадности покинуть страну у него сразу не получилось, теперь вынужден был тянуть время в ожидании подходящего момента, он искал всевозможные варианты исчезновения. Даже был готов устроить инсценировку своей гибели, чтобы навсегда избавиться от спецслужб и криминальных элементов. Однако, подписывая договора с различными фирмами на сомнительные проекты, которые были лишь фикцией, он подписал этим себе смертный приговор. Если руководители в некоторых компаниях, засомневавшись в лояльности таких проектов, обращались в соответствующие органы для проверки, то кое-кто решил действовать иным методом, более жестким и «понятливым». Одним из проектов касался и компании «Блиц-ЭКО», но там пока не догадывались о губительных для себя махинациях. Владислав Вениаминович вполне допускал такой ход событий, но продолжал подставлять своих учредителей, надеясь в подходящий момент исчезнуть. Он знал, что долго нельзя с этим тянуть, но просчитался со временем.

Фокин был хитер, хотя не знал правду, но то, что серьезное задумал Гончарук и, самое главное, – без его ведения, не давало ему покоя. В конце концов, притворяясь, что поверил ему, чтобы не «спугнуть птичку», Фокин сам решил следить за каждым шагом обреченного компаньона. Когда он, похлопав по-дружески по плечу Гончарука, вышел из его номера, трусливый толстяк подумал, что обошлось, сожалея о том, что вместо погибшего охранника не оказался Маз. Теперь он в нем больше не нуждался.

Ремизова Никиту положили в больницу одного провинциального городка. С ним остался дежурить один Стас. Про местонахождение остальных Игорь ничего не знал. Никита, весь забинтованный, через три дня, после нескольких операции в частной клинике, открыл глаза и увидел Стаса в палате, сидячего на стуле у двери.

– Закурим? – стараясь улыбнуться, выговорил с трудом.

– Хорошо, значит, все помнишь?

– Смотрю, нет здесь ни окон, ни балкона, – подтвердил ему свою память Никита.

– Так надо.

– А Серега где? – спросил про своего телохранителя.

– Серега у шефа остался – первое, что пришло в голову, сказал Стас.

– И зачем вам все это? – тихо выразился Никита, глядя в потолок.

– Служба. Работа у нас такая – это наш выбор.

– Неудачный выбор, понимаешь, неправильный. Как тебя там величали? – Спросил, хотя помнил его имя, желая показать свой статус перед ним.

– Для тебя, я Стас, – стараясь войти в доверие, тот ответил ему.

– Послушай, Стасик, бросай ты эту работу. Копейки же получаешь, думаешь, не знаю, – серьезным тоном, чуть подкашливая, сказал Никита.

– Каждому свое, – убавляя голос, коротко ответил Стас, – а ты доволен своей работой? – Он издали хотел подойти к основному вопросу: «чем конкретно они занимаются?».

– Я? Конечно, доволен! – Широко открыв глаза, продолжил Никита, – ты знаешь, сколько нам бабок Влад уже отслюнявил за одно дело? Кучу! И это только половина! Понял? Половина! – Горделиво сказал Никита. Если бы ты только знал, сколько у меня на черный день припрятано.

– Тише, – приложил палец к губам Стас. Нежелательно было, чтобы в эту минуту зашел кто-нибудь из медперсонала: уж слишком разговорчивым оказался Никита, откровенничал с ним, как с братом.

– Что ты меня затыкаешь?

– Ну что ты, Никита, никто тебя не затыкает, просто, ты так говоришь, как будто миллионами ворочаете.

– Ха! Миллионами? Миллиардами! – Еще шире открыл глаза. – Да, что ты понимаешь?

– Ладно, ладно, – сказал тихо Стас, улыбаясь, – пусть будет по-твоему, – хитро, как бы, не поверив его словам, подошел к койке, делая вид, что поправляет одеяло, а на самом деле, не хотел упустить ни одного слова, о чем говорил прерывистым тихим голосом раненный Никита.

– Не веришь? – нахмурил брови из-под бинтов обидчиво.

Стас посмотрел ему в глаза и ничего не сказал, ожидая услышать продолжение. Никита отвел взгляд в сторону, затем повернулся, посмотрел Стасу в глаза и монотонно продолжил:

– Мой шеф кого-то кинул с большим размахом. Он в бумагах – волк. Многого я тебе не скажу, да и сам не все знаю и тебе не надо знать. Поверь, ты мне за это еще «спасибо» скажешь: мало знаешь – крепко спишь.

– Понятно, – с серьезным лицом сказал Стас, ему было уже не до улыбки.

– Я сам грешник с большой дороги. Я думаю так: вместо того, чтобы просить у Бога какую-то вещь, я ее украду, а затем попрошу прощения, чтобы зря не беспокоить его по мелочам, а то у него и без моих запросов дел хватает. Но! – Подняв серебряный православный крестик на нитке с груди, Никита продолжил: – На мокрое дело я никогда не пойду.

– Думаешь, в остальном Бог тебя простит?

– Не думаю, но очень на это надеюсь, я осмыслил, чем занимался в последнее время с этим недочеловеком. Теперь у меня будет другая жизнь. Я богат. Может быть, семья у меня появится когда-нибудь, как у Сереги, и спокойная жизнь настанет, и не буду прятаться по углам. Мне в церковь надо, покаяться хочу батюшке.