Поединок - Александр Борисович Царинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первое окно разбито. Мельников присел под ним, на корточки, подсветил фонариком. Следов не видно: битые стекла да кусочки замазки. Слабый лучик скользнул по снежной целине. Заискрились в его свете снежинки, покрывшие землю сахарной гладью. Вот лучик выхватил провал. Так и есть. Это отпечаток обуви. Примерно в метре против окна Александр Васильевич увидел еще один отпечаток. Следы вели напрямик по снегу. Определил: бежали двое. Мельников шел рядом со следами. Отпечатки довели его только до хорошо утоптанной аллеи и пропали. Пошел метров сто по аллее вправо, потом влево. Скрупулезно осмотрел снежный покров с обеих сторон. Лишь кое-где снежная гладь была чем-то нарушена. Но те следы были совсем другие — старые. Цель убийцы ясна: бегом напрямик сократить время и растворить след на утоптанной тропе. Как нужна сейчас собака, с досадой подумал Мельников.
— Чем порадуешь, Александр Васильевич? — спросил Волков, едва молодой чекист появился в комнате.
— Плохо. Следы теряются на главной аллее.
— Этого следовало ожидать. Замерить можно?
— Да. А что нового у вас? — спросил Мельников.
— Есть предположение, что преступник был в плащ-накидке.
Александр Васильевич удивленно поднял веки.
— В такую пору? Зимой-то?.. Как вы определили?
К окну энергично подошел полковник Шилов. Открытием Волкова он был удивлен еще больше, чем Мельников. Волков передал лупу ему, затем Мельникову. Те просмотрели острие торчащего из рамы стекла, но ничего особенного на нем не заметили.
— Плохо смотрите. А мелкая стружка?
— Ну, стружка есть. Как от терки, — согласился Мельников.
— Стружка не от терки — от водонепроницаемого материала, который в качестве подкладки стоит на плащ-накидках. Взгляните сюда, — Волков показал рукой на наружную часть подоконника. — Видите, снежная поверхность будто чем-то сметена? Чем? Рама не открывалась. По отпечаткам галош, что были расположены на одной линии, не трудно судить: человеку, прыгавшему с обеих ног, мешали длинные полы накидки. Они-то и подмели снег.
— Но шинель тоже имеет длинные полы, — вмешался Шилов.
— Во-первых, не такие уж длинные, чтоб мешали прыгнуть с ходу, как второму, в хромовых сапогах. А во-вторых, шинель оставила бы на острие стекла ворсинки сукна, а не стружку.
Мельников с нескрываемым удовлетворением смотрел на старшего коллегу. Деловито спросил:
— Отпечатков пальцев не обнаружили?
— Обнаружил. Думаю, они принадлежат тому, кто в сапогах. Убийца работал в перчатках.
— Выходит, второй не...
— Да, думаю не враг, — перебил Мельникова Волков. — Иначе он вряд ли оставил бы свои отпечатки. Скорее всего он и стрелял в темноту по преступнику, затем прыгнул за ним в окно. Стреляные гильзы найдены в трех метрах от окна. Это примерно то расстояние, на которое выбрасывает гильзу пистолет ТТ.
— Что будем делать? — спросил Мельников.
— Как что? Сделаешь слепки следов и начнем опрос. Начнем с караула. Разрешите, товарищ полковник?
— Хорошо. Я дам команду дежурному по части. Найдете ли?
В ответе Шилова Волков уловил откровенный укор. Степан Герасимович не любил оправдываться. Но вырвалось само собой:
— Беда в том, Денис Тимофеевич, что враг нас видит, а мы его нет. К сожалению, пока не мы, а они ходят по нашим пятам.
13
Следствие
В тот беспокойный вечер первым посетителем кабинета капитана Мельникова был лейтенант Козырев. Он вошел чуть бледный, тихо спросив разрешения. Волков стоял у окна, Мельников сидел за столом и жадно курил. Перед ним лежали чистые листы и авторучка.
— Извините, лейтенант, что отрываем вас от службы, но...
— Да что вы... Я сам собирался к вам идти.
— Садитесь, Козырев! Скажите, рядовой Яковлев отлучился из караульного помещения с вашего разрешения?
— Да. Я отпустил.
— А вы обратили внимание на его настроение?
— Конечно, обратил. Я еще днем... Разрешите с самого начала... — Козырев явно волновался. Мельников кивнул ему головой.
— Сегодня утром Яковлев отпросился на почту за деньгами. Отпустил. Но как сердце чувствовало: дай, думаю, дождусь его. День рождения у него. Как бы не выпил. Встретил его у проходной. Гляжу — пошатывается. Зло меня взяло. Отвел его в казарму, приказал лечь спать. Отстранить бы его от наряда, но заменить некем было. Вся рота в караул заступала. Решил, что после подъема посмотрю на его состояние. В случае чего, из соседней роты солдата попрошу. Пришел к подъему. На лице Яковлева и следа не осталось от хмеля. Правда, он показался мне не таким, как всегда: почернел, осунулся, держался нелюдимо. Ладно, подумал, побеседую, глаз не буду с него спускать. Эх, если бы я знал... — тяжко вздохнул Козырев. — Я похожу... Разрешите?
Мельников разрешил. Сам делал какие-то записи. С папиросы на недописанный лист свалился пористый цилиндрик пепла. Александр Васильевич сдул его. Козырев подошел к столу и сел.
— Продолжаю... Как только мы приняли караул, я пригласил Яковлева к себе. Попросил рассказать, что случилось. Может, он и открылся бы, но ему как раз подошло время заступать на пост. Потом опять я с ним беседовал. Но он снова ничего не сказал. Грешным делом, я подумал, не связано ли его настроение с чем-то сугубо интимным, может, ссорой с девушкой. Словом, отпустил его отдыхать. А минут через пятнадцать он попросился в туалет. Знать бы такое дело... — Козырев до хруста сжал пальцы. — Ну, зачем я его отпустил?.. Понимаете, его лицо показалось мне опять странным. Чувствовалось, что он хитрит. Но не гулять ведь просился. Будто бес какой влез мне в душу: иди за ним! Что-то неладное! Минут десять прошло, а его нет. Пошел. В коридоре было тихо. В туалете Яковлева не оказалось. В светлом коридоре разминуться с ним не мог. Подумал, может, не заметил, как он вернулся в караульное помещение? Пошел обратно. И тут крик. Такой отчаянный, что я оторопел.
— Во сколько это было? — перебил Мельников.
— Не знаю. Что-нибудь около восьми. Понял я — беда! Рванулся по коридору обратно. Он пуст. Значит, кричали в какой-то из комнат. Дернул одну дверь, другую... Заперты. Подряд каждую дверь стал дергать. И тут услышал: около туалета что-то ломают. Потом там как затрещит и стекла зазвенели. Я быстро туда. С
