Ожерелье для возлюбленной - Кэт Мартин

Макс налил бренди и для Рейфа и протянул ему бокал.

– Вы выглядите так, словно вам необходимо выпить.

Рейф вдруг заметил, что у Макса американский акцент.

Во Франции он говорил на французском, как ее житель. Это был человек, который привык держаться в тени и никогда не светился, какую бы роль ни играл. В его профессии такое умение просто бесценно.

Рейф взял бокал, сделал большой глоток и, прикрыв глаза, наслаждался теплом, растекающимся по телу.

– Спасибо.

– Вы сказали, что Даниэла приехала сюда, чтобы выйти замуж?

– Именно так.

– Вы знакомы с ее женихом?

– Очень поверхностно. Мне удалось узнать, что он преуспевающий бизнесмен, вдовец. У него двое детей от первого брака – сын и дочь.

– А ваша леди любит его?

Одна из темных бровей Рейфа взметнулась вверх.

– Даниэла больше не моя леди, и я представления не имею о ее чувствах. И уверен, она не станет рассказывать мне об этом.

– Интересно… – Макс пригубил бренди. – В таком случае это как раз то, что вам следует узнать.

Рейф фыркнул.

– Зачем? Многие люди женятся совсем по иным причинам, нежели любовь.

– Вы сказали, что хотели бы сделать ради нее что-нибудь, чтобы загладить свою вину.

– Вы правы. Но чем больше я размышляю об этом, тем яснее вижу, что нет ничего, что могло бы исправить мою чудовищную ошибку.

– Если эта леди не любит своего избранника, тогда вы могли бы убедить ее выйти замуж за вас. Она вернулась бы в Англию, и ей не пришлось бы разлучаться с тетушкой и родными. И что самое важное, женившись на ней, вы положили бы конец всем сплетням и слухам. В глазах общества ее имя было бы очищено от той грязи, которая окружала ее все эти годы.

Его бросило в жар. Было время, когда он хотел жениться на Даниэле вопреки всему. Но это осталось далеко в прошлом… Так или нет?

Этот вопрос мучил его с той минуты, когда он получил доказательства ее невиновности. Не это ли побудило его навестить графа Трокмортона и поговорить с ним о помолвке с Мэри Роуз?

Он спросил графа, нельзя ли отложить свадьбу, и был удивлен, когда граф предложил ему вообще разорвать помолвку.

– Беспокоясь о будущем дочери, я пришел к выводу, что совершил ошибку, – признался граф. – Мэри Роуз еще очень молода, слишком невинна. Такой искушенный мужчина, как вы… Который намного старше ее… Вы, безусловно, мужчина, обладающий большими аппетитами… Короче говоря, ваша светлость, моя дочь страшно напугана и боится разделить с вами постель. Я не верю, что даже спустя время это может измениться.

Рейф едва верил своим ушам. Неслыханно! Он предоставлял Трокмортону шанс выдать дочь за герцога. Такое редко случалось в высшем обществе.

– Вы уверены, что, расторгая помолвку, действуете в интересах Мэри Роуз? Уверяю, я был бы терпелив с ней… Дал ей возможность привыкнуть ко мне.

– Не сомневаюсь, что это так, Рейфел. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу лучшего для своей дочери?

Это было удивительно, и Рейф высоко оценил порыв графа.

– Я понимаю ваше настроение. И уважаю вас за то, что вы ставите чувства дочери превыше всего. Я благодарен вам за искренность и очень хотел бы, чтобы Мэри Роуз была счастлива.

Хотя ему следовало ощущать горечь и даже злость из-за того, что его планы на будущее рушатся во второй раз, Рейф покинул дом графа с облегчением, словно тяжелая ноша упала с его плеч. Он не понимал почему. Ведь он действительно, думая о будущем, связывал его с Мэри Роуз.

Он поднял глаза на Макса Брэдли, тот спокойно потягивал бренди.

– Хотя ваше высказывание по поводу женитьбы на Даниэле заслуживает внимания, есть маленькая неувязка – она меня терпеть не может. Если я попрошу ее руки, скорее всего получу отказ.

– И все же я полагаю, это именно то, что вам необходимо выяснить. И конечно, решающее в этом деле то, любите вы ее или нет.

Любит ли он? Сегодня он смотрел на Дэни и видел ее такой, словно это было пять лет назад, не испытывая ни малейшего чувства неприязни. Красивая молодая женщина. Умная. И не совершавшая предательства, в котором он так скоропалительно обвинил ее.

– Я хочу, чтобы Даниэла была счастлива. Я так много задолжал ей, что намерен убедиться в этом сам.

Макс похлопал его по плечу.

– Что ж, тогда удачи, мой друг. – Макс в последний раз пригубил бренди и поставил бокал на стол красного дерева. – А сейчас мне еще многое предстоит. Если моя информация окажется правильной, может понадобиться ваша помощь.

Рейф заверил полковника Пендлтона, что он сделает все, что в его силах.

– Только сообщите мне, что я должен делать.

Макс кивнул. Минуты через две он покинул комнату. Исчез также незаметно, как появился, и мысли Рейфа вернулись к Даниэле.

Он должен дать ей шанс на счастье, которое украл у нее. И чтобы сделать это, ему надо побольше узнать о джентльмене, с которым она собирается связать свою жизнь.

Рейф хмуро улыбнулся.

Поднимаясь с софы, он прошел к серебряному подносу на столике у входа, взял визитку, которую получил в это утро, – приглашение от миссис Уильям Клеменс на маленький семейный прием этим вечером.

Иногда приходиться расплачиваться за титул герцога.

Рейф уже послал ответ, написал, что с радостью принимает ее приглашение.

Маленький семейный ужин, как узнала Даниэла, будет не чем иным, как приемом на двадцать персон со всеми вытекающими отсюда последствиями.

У Ричарда был свой дом, недалеко от дома матери, поменьше, но не менее роскошный. И еще коттедж в Истоне, где он останавливался, когда находился там по делам службы, что случалось довольно часто.

Дэни провела первую половину дня с матерью Ричарда, его сыном Уильямом-младшим и его дочерью Софи – это была, пожалуй, их первая настоящая встреча. Ричард какое-то время побыл с ними, но дети, казалось, действовали ему на нервы, и он, извинившись, уехал.

Дэни не винила его. Уильям и Софи вели себя из рук вон плохо. Спорили, не слушались, то и дело затевали драки, обвиняя друг друга. Они продолжали в том же духе, когда Дэни собралась вернуться в дом тети Флоры на Арч-стрит, чтобы переодеться в более подходящее для вечера платье.

А когда Даниэла вернулась вместе с тетей Флорой, то поняла, что ничего не изменилось. Было уже семь часов, и первые гости вот-вот должны были появиться.

– Отдай мне мою лошадку! – требовал Уильям. Ему было семь лет, а Софи шесть. Оба светловолосые, только у Уильяма карие глаза, а у Софи зеленые. И оба деловые, как их отец.

– Это моя лошадка, – настаивала Софи. – Ты сам дал ее мне.

– Я не давал, я просто позволил тебе поиграть с ней.

– Дети, пожалуйста… – Дэни поспешила к ним, надеясь, что сможет остановить их крик до того, как появятся гости. Днем бабушка старалась подкупить их подарками: игрушечной лошадкой для Уильяма и новой куклой для Софи, хотя комната, в которой они играли, когда приезжали к матери Ричарда, была итак вся завалена игрушками.