Призвание – режиссёр. Беседы с режиссёрами российского кино - Всеволод Коршунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надо быть гибче
С одной стороны, режиссер – хороший менеджер, который собирает лучших, набирает команду: актеров, оператора, который снимает в том стиле, который нужен картине, соответствующего художника, звукорежиссера. Должен быть правильный набор, чтобы сложился определенный результат. Режиссер составляет весь этот букет. С другой стороны, хороший режиссер создает некое поле, как будто зонтик открывается, и все начинают в этом поле существовать по какому-то закону. Прямо из него начинает рождаться кино. Возникает энергетическое место.
Было, кстати, интересно однажды на картине «Плюс один». Обычно я подхожу на площадку к актерам, но тогда я сломала ногу во время съемок – у меня был двойной перелом – и работала с костылями, стали актеры ко мне подходить. Тут я понимаю, что так невозможно работать. Говорю: «Давайте, я к вам буду приходить, несмотря на сложности, потому что мне нужно быть на площадке, в том месте, где вы играете, мне нужно вам все это говорить там». Я с Хлебниковым обсуждала этот феномен, и он говорит: «Ты знаешь, я тоже заметил, странная штука, ты не можешь ничего делать сидя. Ты должен прийти туда и там с этим всем разбираться». И я точно знаю и чувствую, что там что-то происходит. Режиссер заваривает этот борщ, дает импульс, и люди начинают в этом поле существовать. Иногда так бывает, что актер вдруг делает что-то, что режиссер не просил, и он сам об этом не думал, а вдруг это из него выплескивается, и я спрашиваю: «Как ты это так здорово сделал?» Он говорит: «Я не знаю, просто так получилось». Тогда понимаешь, что поле на самом деле работает на результат картины.
Оператор – твои глаза. Очень важно, акварель это или масло, стихи или проза. Это как правильную кисть выбираешь, для меня это главное на самом деле. Очень часто так происходит, что я вижу, как именно оператор держит съемочный процесс. Всегда очень тщательно подхожу к тому, с кем я снимаю. Мне кажется, что сейчас очень сильно меняется манера визуального рассказа. И мне очень нравится то, что происходит. Новое поколение приходит. Манера визуального рассказа становится более живая. Есть что-то и с мегапостановочным светом, все это тоже присутствует. Но все равно сейчас выигрывает то, что снято более естественно, картинка живая. Сразу веришь в то, что видишь, и при этом все это не лишено красоты, она присутствует. Пришли ребята нового поколения со своим почерком. Очень интересно с ними работать, как они мыслят, как они видят. Я, безусловно, все обсуждаю, советуюсь с оператором. Мне везет.
У меня действительно бывали моменты, когда что-то не складывалось, например самое простое: дождь пошел; или весь день он льет и невозможно ничего снять; или надо снимать, как герой очень быстро скорость набирает, летит, потому что там беда, и ему надо срочно примчаться, а тут глухая пробка, несмотря на то что есть сопровождение ГАИ, они ничего не могут сделать. Тот участок, который выбран для съемок, всегда был пустым, а он забит машинами. И невозможно никакой иллюзии создать, что скорость увеличивается. Со мной довольно интуитивные ребята работают. Я им доверяю в том, что они тоже чувствуют, мы разговариваем об этом. Машина стоит.
С актерами бывало, когда понимаешь, что не получается то, что ты хочешь. Мне кажется, что я поняла одну вещь, очень важную: надо быть гибче. Когда понимаешь, что не складывается, надо отказываться от этого. Не надо дожимать. Потому что бывает так, что потом на монтаже, сделав по-другому, придумав выход из той ситуации, понимаешь, что это и было наилучшим решением. Тогда казалось, что все пропало, ничего не получается, но потом оказывается, что была дана возможность сделать гораздо лучше. Только это вначале непонятно.
Поскольку так было у меня не раз, теперь у меня такое правило: не надо цепляться, надо просто подумать, что я могу сделать сейчас еще. Тогда чудеса какие-то происходят. Если я понимаю, что актер сейчас не в форме, не может сделать, то всегда распределяю время так, что даю возможность переснять эту сцену через несколько дней. И тогда всегда уже лучше. Так нечасто бывает, но я переснимаю. Не оставляю такую сцену.
Актеры – главные
У нас довольно доверительные отношения с артистами. Все обсуждаем. И они сразу понимают тоже, что не получается. Я никогда не показываю плейбэк, как-то так сложилось. На первом фильме еще что-то показывала, потом поняла, что никто, даже самый адекватный из актеров, не может спокойно относиться к тому, что видит. Это очень мешает. Поэтому необходимо, чтобы актеры мне просто доверяли.
Они обычно спокойно относятся к тому, что не показываю. Актрисы, которые у меня снимаются, не любят смотреть, чтобы не расстраиваться. У мужчин иногда бывает – у тех, которые считают, что сами все понимают про кино, что им надо обязательно увидеть. Я им объясняю: нет, не нужно. И если потом в какой-то момент вдруг говорю: «Что, показать плейбэк?», пугаются: «Да нет, не надо». Понимают, значит, что-то крайне неординарное, если решила показать плейбэк.
Я всегда с ними все разбираю, говорю, что получилось или не получилось. На самом деле, наверное, мне везло, что со всеми актерами, которые у меня были, я смогла войти в близкий контакт. Есть другие актеры, которые держат дистанцию. Не понимаю, как с ними работать. Наверное, тоже надо учиться этому. Я слышала всякие истории, когда режиссер не давал несколько дней спать, или как Тарковский изводил Янковского перед «Ностальгией», и что Солоницын долгое время не говорил на съемках «Андрея Рублева». Но во мне, наверное, нет диктатора. Мне легче по какому-то мягкому пути идти. Найти актера, с которым контакт может быть. Бывают довольно сложные моменты, когда артисту действительно нужно из какого-то нутра работать, а не техникой. Тогда и режиссеру нужно так его чувствовать. Если он такой, «через стеночку», то ничего не выйдет. Мне кино как раз интересно, когда оно не техническое.
Кастинг – очень странная вещь. Бывает так, что человек прекрасно делает пробы, а потом на площадке начинается какая-то
