Честное пионерское! 2 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

— Вот это наши, — сказал я.

Указал Зое на шкаф с наградами.

Девочка взглянула на стеклянную витрину.

— Чьи… наши? — спросила она.

— Самбистов, — уточнил я. — Вот эти за победы на городских соревнованиях — здесь не все, а только за пару прошлых лет: Петрович старые «городские» убирает, чтобы не захламлять стенд. Вон те получены на «области». На той полке стоят «республиканские» — это цель всех самбистов. А вот эти два — наша мечта. Видишь вон тот золотистый и большой со звездой? Они за победы на чемпионате СССР. Таких у Петровича пока только два. Но обязательно появятся ещё. Скоро.

— Откуда ты знаешь? — спросила Зоя.

— Каховская, ну ты как ребёнок. Сегодня твоя первая тренировка. В среду будет вторая… Позанимаешься годика три-четыре. И поставишь свой кубок рядом с этими. Наши девчонки пока «Союз» не выигрывали — ты станешь первой. Или сомневаешься?

Зоя заворожённо рассматривала блестящую наградную посуду и статуэтки. Широко открыла глаза. Не моргала. Зоя чуть приоткрыла рот, но мне почудилось, что она и не дышала.

— А награды обязательно отдавать сюда? — спросила Каховская. — Домой забирать нельзя?

— Можно, конечно. Только зачем тебе кубок дома? Маме с папой хватит и одного раза на него взглянуть.

Я вспомнил, что с первым кубком поначалу так и поступил — взгромоздил его на полку над письменным столом. Несколько раз в день стирал с него пыль. А потом…

— Через пару месяцев тебе надоест разглядывать свою награду дома… и в одиночку. И ты принесёшь кубок сюда. Чтобы все видели, какая ты молодец. Девчонки и мальчишки станут тыкать в твой кубок пальцами и доказывать друг другу, что смогут бороться «не хуже, чем Каховская». А дома повесишь на стену над кроватью грамоту в рамочке. И будешь рассматривать её перед сном. А ещё сможешь красоваться перед зеркалом с медалькой на шее.

Зоя скосила взгляд на зеркало, будто заметила на своей груди золотой блеск.

Я усмехнулся: свою первую «золотую» медаль я не снимал с себя весь вечер — по возвращении домой с соревнований. Любовался на неё в зеркальном отражении (и на свою счастливую улыбку — тоже). Три ночи я хранил этот жёлтый кругляш под подушкой (ночью прижимал к нему ладонь). Именно той блестящей безделушкой с моих первых победных городских соревнований я игрался дольше всего. А вот как выглядели мои медали за «область» — сейчас уже помнил весьма смутно. Зато мои кубки на витрине в «Ленинском» стояли в первых рядах (до сих пор не забыл, где именно они стояли; и помнил, на какое место рассчитывал установить награду за «республику»).

— Потом пространство для грамот в рамках на стене закончится, — сказал я. — Будешь складывать их стопкой в ящик стола, а медали бросать в хрустальную вазочку. И станешь вспоминать не то, как ты стояла на подиуме. А каким именно приёмом победила в финальном поединке. Потому что самым ярким момента триумфа станешь считать не награждение. А тот момент, когда твой соперник в финале запросил пощады после удачного болевого.

— Ты-то откуда это знаешь? — спросила Зоя.

Она отвела взгляд от витрины с трофеями — посмотрела на меня.

— Знаю, Каховская. Опытные люди рассказывали. Прежде чем сюда идти, выяснил… кое-что…

Я взглянул на циферблат часов. Минутная стрелка вплотную подобралась к цифре девять. Вспомнил, что пунктуальность считалась одной из особенностей Дениса Петровича Верховцева (и была одним из его требований).

— Но перед получением первой медали, Каховская, у тебя будет первая тренировка, — сказал я. — Пройдёт она сегодня. А потом вторая — в среду. И третья. И сотая. И трёхсотая. Немало пота прольёшь, прежде чем поставишь в этот шкаф свой кубок. Главное — не сомневайся, что ты его завоюешь. Идём переодеваться, будущая чемпионка. А то опоздаем на наше первое занятие.

В мужской «раздевалке» борцовского зала тоже стоял «особенный» запах — смесь аромата «грязных носков» и запашка человеческого пота. Оттуда он никогда не исчезал. Но временами ослабевал. А иногда усиливался настолько, что юные спортсмены ставили рекорды по «задержке дыхания» и «скоростному переодеванию». Этот запах был путеводной нитью: не позволял мне заблудиться в коридорах Дворца спорта и пройти мимо «цели» (иногда казалось, что только по нему я в путаных коридорах «Ленинского» и ориентировался).

Сегодня в коридоре около зала он почти не ощущался (будто и не существовал вовсе, а моя память воскресила его «призрак»). За лето запах выдохся: в школьные каникулы ряды спортсменов заметно редели, а форточки не закрывались. Но Зоя всё же настороженно принюхалась, нахмурила брови. «Неужели в гардеробе танцоров пахло иначе?» — подумал я. Но не пошёл переодеваться — сперва повёл свою спутницу к приоткрытой двери в зал, около которой робко переминались с ноги на ногу два семилетних мальчика.

— Привет парни, — сказал я. — Пришли записываться на самбо?

Мальчишки обернулись, встретили нас с Зоей настороженными взглядами.

Я протянул им руку.

— Миша Иванов, — сказал я. — Такой же новичок, как и вы. А это Зоя Каховская.

Первым мне пожал руку коротко стриженый пухляш.

Ладошка у паренька была мягкой, будто кусок теста (я не сомневался, что скоро она окрепнет).

А взгляд толстяка — насмешливый и наглый, каким я его и помнил.

— Валерка, — сказал он. — Кругликов.

Второй мальчишка тоже со мной поздоровался.

— Солнцев, — представился он. — Паша Солнцев.

Мальчишки поздоровались и с Зоей — рукопожатием. Каховская первая протянула парням руку: мама приучила её здороваться со мной именно так (Зоя таким же образом приветствовала и Вовчика). Мальчики хором сообщили мне, что хотят записаться на самбо. Я им ответил, что мы с Каховской пришли в «Ленинский» по этой же причине. Сказал, что Денис Петрович Верховцев редко общался с новичками перед тренировкой. Объяснил, что тренер нам «всё объяснит» потом. И обязательно зачислит в секцию (в тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом году Верховцев принимал всех желающих: ему пока не ввели «лимит на посещение зала» — случится это уже в девяностых). Заявил парням, что сейчас мы должны переодеться и встать в общий строй.

Кругликов слушал меня и смущённо посматривал на мою одноклассницу: Валерка так и не научился раскованно общаться с девчонками (в той, прошлой реальности). Припухлость на Пашиной челюсти не бросалась в глаза — я увидел её лишь потому, что знал, куда смотреть. Увидел её позавчера и отец (его отец). Не спрячется она сегодня и от взора опытного тренера. Но только я об этом узнал через несколько лет (на своих первых республиканских соревнованиях): Денис Петрович тогда напомнил мне о ней, как о примере «полезного проигрыша». Я указал Каховской на дверь комнатушки, где переодевались девчонки. Убедился, что Зоя не «промахнулась». Повёл парней в более «пахучее» помещение, откуда доносились звонкие детские голоса.

Я пропустил младших мальчишек вперёд — убедился, что Паша Солнцев остановился рядом с «той самой» приоткрытой дверцей пустого шкафчика, за которой я оставлял одежду много лет подряд. Успокоил свою ревность; напомнил себе, что я теперь Иванов. Да и займу (если захочу) свою любимую тумбочку снова, когда перейду в третью группу (где занимались дети моего нынешнего возраста). Взглянул на знакомые лица юных самбистов, что торопливо натягивали куртки кимоно, повязывали пояса. На несколько секунд ощутил дежавю: почувствовал себя тем самым первоклассником, что явился во Дворец спорта имени Владимира Ильича Ленина впервые (тем семилетним мальчишкой, что в шаге от меня развешивал вещи в моей бывшей тумбочке).

«Адидасовскую» тенниску и шорты с вышитым на заднем кармане парусником я сменил на белую футболку и спортивные трусы. Убедился, что не забыл, во что нарядился на первую тренировку в прошлый раз — для этого взглянул на Павлика. Усмехнулся: не зря Валерка Кругликов потом дразнил меня «матросом» и просил «папиросу». Убедился, что тельняшка смотрелась на мне не так «здорово» и уместно, как мне тогда казалось (не делала меня «грозным»); а в спортивных штанах с оттянутыми коленками Павлик и вовсе походил на беспризорника. Я не сомневался, что Паша сегодня всю тренировку будет ловить на себе насмешливые взгляды юных самбистов. И уже завтра Солнцевы приобретут в «Универмаге» белое кимоно и ярко-красные спортивные трусы.