Живущий в последний раз - Генри Олди

Я знал ответ Шора, но надеялся, надеялся на невозможное, и надежду мою нелепую оборвал "летящий цветок сливы", нож Ларри оборвал, по медную гарду вошедший в грудь архивариуса. Нет у тебя больше Тяжелого Блеска, капрал…

— Прощай, Эри, — Шор сполз на холодный пол. — Слово — в подвале, нижний ярус, в конце…

Я выпрямился и повернулся к капралу. Ларри шагнул мне навстречу, выставляя оружие — и я прошел вплотную, запрокидывая ему голову. До дна, капрал, пью честь твою! Ты слышишь меня, ушедший старый архивариус?!.

Когда я оторвался от обмякшего Ларри, Лаик стояла над лежащими караульными.

— Они могли слышать сказанное Шором, — встретила она мой вопросительный взгляд, и губы ее отливали пурпуром.

— Да, — глухо пробормотал я. — Да.

…нижний ярус в конце. Мы сочились сквозь ржавчину решеток, вокруг капала мутная вода, хлопали крылья гнездившихся в подземелье летучих мышей, шуршали быстрые крысиные лапки — теперь это был наш мир, и ухо человеческое не уловило бы и десятой доли звуков запределья.

Наш мир — стены коридора, ряды однообразных массивных дверей, окованных железом, и внутренний взгляд легко пронизывал тщету запоров; оружие, драгоценности, архивы, картины, книги… Нам не нужно было золото. Нам не нужны были книги. Нам нужна была одна книга.

Слово Последних.

В конце коридора — все же и он не был бесконечным! — обнаружилась еще одна дверь, подобная предыдущим, но над проржавевшим замком выгибалось переплетение деревянных полосок — этот Знак остановил бы и Сарта, но сырое дерево прогнило, а вместе с ним сгнила и сила оставленного барьера.

Замок поддался с легкостью, и Лаик, впереди меня, вошла в крохотную комнату, выдолбленную в сплошной скале забытыми каменотесами. Она подошла к дряхлому дубовому столу, укрытому серым покрывалом пыли, и склонилась над большой черной шкатулкой.

— Очень трудный Знак, — бормочет Лаик. — Древний, забытый. Это лишь Слова ветшают со временем, а Знаки — наоборот. И чем больше было неудачных попыток открыть их…

Руки Лаик уперлись в невидимую стену, ладони заскользили по преграде. Пальцы ее засветились холодным ровным огнем, и в ответ замерцал Знак на шкатулке, стена вокруг него съежилась, и голос Лаик набрал силу, зеленый туман окутывал неведомые слова, и пустота, пустота в застывших глазах, и белоснежные клыки закусили нижнюю губу в напряжении схватки…

Я не услышал треска разлетевшейся шкатулки — внимание мое было приковано к мертвенно-бледному любимому лицу, и такое же лицо было у нее тогда, когда я впервые увидел ее в коконе. Только теперь она нашла в себе силы на робкую улыбку.

— Все в порядке, милый. Очень древний Знак. Очень. Бери книгу.

…Книга. С трудом разбираю я витиеватую вязь на простом кожаном переплете. "Слова и Знаки". Пришедшая в себя Лаик смотрит через мое плечо.

— Клянусь поцелуем, Эри! Я слышала об этой книге, но приписываемая ей ценность больше годилась для легенд… Здесь хранится мудрость поколений и людей, и варков. Согласно преданию, могучий праварк написал ее, но его убили коварные люди и завладели книгой, научившей их останавливать нас Знаками, владеть Печатями, накладывать Тяжелые Слова!.. И владельцы книги умирали один за другим.

Ни Сарт, ни Девятка Верхних не стоят и единой страницы отсюда! Это власть, Эри, невероятная, абсолютная власть, и мы держим ее в руках… Мы, мы будем стоять над миром, и он…

Я крепко сжал ладонями лицо Лаик и заглянул под затрепетавшие ресницы. Что ж ты делаешь, проклятая книга…

— Нет, Лаик. Мы не будем стоять над миром. Не все так просто. Иначе первый же человек, открывший эту книгу, навсегда закрыл бы коконы; а люди не ушли бы от Слов зашедшего сюда варка. Ты хочешь покорить вселенную, напугав ее запертой книгой?.. Зачем заперли ее, Лаик?..

Я не давал ей отвернуться, и кричащая пустота в глазах ее съежилась и отступила.

— Прости, Эри. Наверное, я теряю земное быстрее, чем ты. Ищи Слово.

НЕЧЕТ

…а Слово Последних оказалось простым и совсем коротким.

— Ты согласна?

— Да. Прямо сейчас?

— Сейчас. Иначе сил не хватит заглянуть в открывшуюся пропасть.

— Нас убьют…

— Нет. Мы снова будем отбрасывать тень, и зеркальное стекло подарит нам отражение. Знаки не будут властны над нами, и смерть…

— Променять Вечность на смерть?

— Да. Я уже не хочу этого, я боюсь жизни — и я произнесу Слово Последних во имя последнего человеческого во мне.

— Говори. Бунтующий варк кричит во мне, но я иду с тобой…

Слово было совсем коротким.

ЧЕТ

И плыли они без конца, без конца,Во мраке — но с жаждою света.И ужас внезапный объял их сердца,Когда дождалися ответа.

Дверь захлопнулась, и меня, бросившегося к ней, отшвырнул нестерпимый жар Знака — вновь начертанного, вновь! — отшвырнул через доски и железо, как взрослый сильный человек легким пинком вскидывает в воздух надоедливого щенка.

— Расслабься, приятель, — донесся до нас ровный удовлетворенный голос. — У вас будет время для этого. Я скоро вернусь. Но не настолько скоро, чтобы…

— Открой, мерзавец! — губы Лаик задрожали в бессильном бешенстве. В ответ прозвучал издевательски спокойный смех. И смех этот, победоносный и торжествующий, сорвал во мне неведомую плотину — я вспомнил все! Я снова тонул в страхе и недоумении, — и в понимании третьего, нездешнего мира, тех девяти ночей, когда испуганная Лаик ждала меня меж плит — а я тонул, тонул в жалости и зове крови, и первом вкусе ее во рту; стыд, жгучий стыд, мелькание калейдоскопа лиц, кол, целящий в меня, шорохи ночи, и встающее палящее солнце, и чужой, незнакомый дождь, болтающий ногами на причудливо изломанных ветвях дерева без имени… И слова, слова, услышанные там, где не нашлось места ни для Верхних, ни для моей Лаик:

— И быть может, через годы, сосчитав свои владенья,Я их сам же разбросаю, разгоню, как привиденья,Но и в час переддремотный, между скал родимых вновьЯ увижу солнце, солнце, солнце, красное, как кровь…

Я вспомнил все — и смех за дверью, хотя не было его в моих девяти ночах.

Это был смех Би.

Книга лежала перед Лаик, и взгляд ее висел над мерно шелестящими страницами, Белый взгляд, растворяющий зрачки в снегах, и живое лицо смотрело глазами статуи. И когда губы ее шевельнулись, заунывная тягучая волна Серого Зова захлестнула притихшие коридоры, прибоем вырываясь на свободу, затопляя округу — волки в глубинах леса приподнимали головы, прислушиваясь к Зову, шуршали в нишах перепончатые крылья визжащих нетопырей, тысячи тоненьких лапок поворачивали свой бег, и горе людям, вставшим по ту сторону двери!..