Отчуждение - Сергей Самаров

Рядовой поспешил к нам, снял рюкзак, вытащил маленькую стеклянную банку с металлической крышкой, быстро пересыпал из нее маленькие кусочки сахара себе в карман, саму баночку потряс, и тряпочкой изнутри протер. Протянул Камнеломову. Тот передал мне. Я острым лезвием ножа соскреб с камней липкое маслянистое вещество, из которого, в основном, и состоял след, и переложил в баночку, которую закрыл плотно, и убрал в кармашек своего рюкзака. Перед этим не поленился посмотреть, не прожжет ли взятая с камней «проба» стекло. Нет, не прожигала. Желая поберечь ножны, я лезвие ножа вытер о черный ствол старой ели. Кора сразу слегка обгорела, но нож очистился. И только после этого я убрал его в ножны за плечо.

Носить нож за плечом мне казалось удобным. Но место для ножа обычно не регламентировалось. Его можно было носить и на поясе, и не предплечье, и вообще крепить «липучкой» к бронежилету – кому где было удобнее до рукоятки дотянуться. Хотя мне в моем боевом опыте ни разу в жизни не доводилось использовать нож, как боевое оружие. Да и для боевого оружия этот нож был тяжеловат и великоват. Такой нож, помнится, использовал, как боевой, Рембо в одноименном фильме. Отсюда, наверное, и пошло – большие ножи стали звать боевыми. Хотя, в действительности, боевого ножа спецназа не существует в природе. Есть разные ножи, которые можно отнести к боевым, но это отношение весьма условно. В первую очередь, это относится к метательным ножам. Это ножи, как правило, с тяжелым лезвием при отсутствии рукоятки или с очень легкой рукояткой. Я бы вообще отнес их к категории кортиков, потому что резать ими что-то невозможно – только колоть. Но стандартные метательные ножи в спецназе ГРУ используются редко. В основном потому, что они, даже если воткнутся при броске в противника, наносят только небольшую рану, и бывают не в состоянии вывести противника из строя. Показывали мне как-то самодельные метательные ножи, выкованные из лезвий двух опасных бритв, и запаянные так, что образуют букву «S». Затачиваются эти ножи особым образом, и при любом варианте попадания наносят за счет остроты своего лезвия страшные рубленные раны. Если противник с такой раной и не потеряет сознания, то драться в ближнем бою он уже точно не сможет. А использовать большой нож, например, мой заплечный или нож Рембо, в качестве метательного можно только при расчете, что рукоятка угодит противнику в лоб и таким ударом «вырубит» его. Есть в арсенале спецназа еще знаменитый НРС-2 – нож разведчика стреляющий. Отличается тем, что в рукоятке содержит стреляющий механизм, способный без звука поразить цель на дистанции до двадцати пяти метров. Глушителя в рукоятке, естественно, нет. Нож стреляет специальным патроном СП-4, имеющим в гильзе поршень, который выталкивает пулю, но сам же и закрывает гильзу, не выпуская наружу горячие газы, которые, как известно, при соприкосновении в атмосферным воздухом, и создают звук выстрела. Есть и другие ножи, настоящие боевые. Я такой ношу на предплечье, куда пристегиваю ножны. Это достаточно тонкий обоюдоострый нож из мягкого металла, предельно остро заточенный, с лезвием длиной в человеческую ладонь. Примерно такими ножами, только пластиковыми или деревянными мы в спецназе учим солдат фехтованию на ножах. Согласно постулатам нашей школы, нож должен наносить в схватке множественные резаные раны, тогда он годится для использования в качестве оружия. Колотая рана – исключение. И этому есть физиологическое основание. Получивший колотую рану человек испытывает болевой шок, при котором мышцы резко сокращаются, и так зажимают лезвие, что вытащить нож из тела бывает порой труднее, чем воткнуть в него. А если противник тоже вооружен ножом, пока ты свой нож из него вытаскиваешь, он может тебе и горло перерезать.

Спрятав баночку с «пробой» и нож, я двинулся дальше, снова занимая место во главе взвода. Но, когда дела отвлекли меня от неприятных мыслей, я пошел уже в нужном темпе, не давая возможности своим бойцам устать слишком сильно.

– Пашинцев! – позвал я по связи.

– Я! – отозвался рядовой.

– Как твой седая старость? Выдерживаешь темп?

– Без проблем, товарищ старший лейтенант. С сединой сил, вроде как, прибавилось. У вас, я вижу, тоже.

Значит, излишне высокий темп передвижения бойцами взвода замечен. Но никто не возразил, хотя и отнесли его, возможно, как и рядовой Пашинцев, к действию того самого шлема или кресла. Ну и, конечно, все понимали, что я спешу, чтобы летчиков подстраховать. Разубеждать я никого не стал. Последний аргумент был самым доступным для общего понимания. Пусть так и понимают.

На следующем привале я почти закончил монтаж видеосюжета. Осталось сделать совсем немного. Тем не менее, я не стал взводный привал растягивать, чтобы завершить начатое. Тем более, нам осталось пройти не так и много. По крайней мере, белый дым костра от сырых еловых лап я уже видел вдали с одного из последних хребтов, где и остановил взвод на привал. Это был тот самый костер, что разводили летчики. Это почти намекало, что у них все пока еще все в порядке. Дым валил все новыми и новыми клубами. Значит, сырую хвою в костер по-прежнему подкладывали. То ли банда Арсамакова не увидела этот столб дыма, потому что двигалась ущельем, не поднимаясь на хребты, что давало нам направление преследования, то ли просто еще не дошла до места. Но мы не расслаблялись. Я хорошо знал, что сам эмир Магомет Арсамаков – человек грамотный, с университетским образованием, и он может знать, в соответствии со своим общим интеллектом, что летчиков должны искать вертолеты. И естественно предположить его желание или уничтожить прилетевшие вертолеты, или даже захватить один из них, чтобы куда-то бежать за границу. Или даже не за границу, а просто в одну из соседних республик, где он сможет найти поддержку и укрытие, чтобы отлежаться, как змея в норе, перед следующей своей дерзкой вылазкой. А каждая его вылазка бывает дерзкой и непредсказуемой. Так он любит действовать. Всегда появляется там, где его не ждут. Предварительно проводит тщательную разведку, а потом нападает. Причем, нападает, как правило, на хорошо охраняемые объекты, где опасно, и куда не рискуют соваться другие эмиры. Я даже могу предположить, что эмир Арсамаков в состоянии рискнуть, и устроить засаду на мой взвод где-то около костра летчиков. Любой специалист-диверсант скажет, что правильно организованная и проведенная засада сразу даст преимущество тому, кто ее устраивает. Эффект неожиданности часто способен посеять панику среди тех, кто в засаду угодит. Многие к подобному бывают не готовы. И это одинаково относится и к бандитам, и к федералам. Но не относится к спецназу ГРУ, бойцы которого всегда настороже, и всегда готовы принять бой, хотя тоже случаи бывают совершенно разные, и за всех спецназовцев я поручиться не могу.

Едва после привала мы успели спуститься на дно ущелья, как мой коммуникатор опять показал, что меня вызывают по внешней связи. Только это уже была не прямая линия с майором Ларионовым. Не ожидая другого вызова, я подумал, что майор сам сильно занят или не имеет при себе шлема и коммуникатора, и попросил узел связи о соединении.

– Корреспондент «Семьсот сорок первый». Слушаю.

– Дежурный офицер узла связи подполковник Овчинников, – представился вызывающий. – Старлей, с тобой желает Москва поговорить. Головное управление ГРУ.

– Соединяйте, товарищ подполковник, – согласился я, не понимая, что вообще в головном управлении ГРУ могут знать обо мне, всего-то командире взвода.

Вызов прошел сразу.

– Кто это? – властно спросил незнакомый голос.

– Корреспондент «Семьсот сорок первый». Слушаю.

– Ты сам, старлей?

– Так точно.

– Полковник Мочилов, командующий войсками спецназа ГРУ, – представился голос.

Дар речи от удивления я не потерял. Сказалась сильная психика.

Я, признаться, только знал, что такой человек существует, но никогда с полковником не то, чтобы встречаться, даже по связи не общался. И вообще никогда не был уверен, что командующий подозревает о существовании старшего лейтенанта Троицы.

– Слушаю вас, товарищ командующий.

– Я слегка в курсе того, что у вас там происходит. Но этого мало. Доложи мне обстановку и нынешнее положение вещей. Все, что видел, и все, чем занимаешься в настоящий момент.

Легко предложить. Это получился долгий доклад, хотя я и постарался быть предельно кратким. Но полковник Мочилов, видимо, был в курсе основных событий, и несколько раз перебивал меня уточняющими вопросами. На такие вопросы я вынужден был отвечать с подробностями, вдаваясь в детали и психологию.

Говорил я на ходу, одновременно со своим докладом дал рукой отмашку, направляя взвод вперед. На месте ведущего меня сразу сменил старший сержант Камнеломов. Ему можно было это место доверить без сомнений. При этом я и сам не забывал по сторонам посматривать, и заметил еще один змеей извивающийся след. И даже обратил внимание, как мои бойцы старательно этот след обходят стороной, хотя рядовой Пашинцев в одном месте через след попросту дважды перешагнул – в одну, и в другую сторону пересек зигзага. Мне показалось, что частицы следа метнулись за его ногами, но все обошлось. Пашинцев не пострадал. Наверное, мне показалось.