Золушки для холостяков - Маша Царева

– Настя! Как хорошо, что я тебя наконец нашла! Ну ты даешь, даже не позвонила. Я уже думала, что все отменяется.

– Кто это? – Мне не сразу удалось справиться с таким потоком информации.

– Ну как же, это я, Варя! Я надеюсь, ты помнишь, что мы сегодня идем в «Джаз-кафе»?

Я поморщилась, как от приступа сильной зубной боли, и хлопнула себя ладонью по лбу. Надо бы мне завести органайзер, а то я все время все забываю. Хотя в данном случае моя забывчивость – это всего лишь защитная реакция. Моему организму просто не хочется встречаться с Варварой, ее Люсиком и художником с претенциозной фамилией Закидонов, которого все они почему-то прочат мне в кавалеры.

Я собиралась наполнить ванну расслабляющей пеной с экстрактом ромашки, а рядом поставить табуреточку с зажженными ароматическими свечками и бокалом прохладного белого вина. Я собиралась не ужинать и рано улечься спать, чтобы утром быть худой и красивой. Я собиралась рано проснуться и час работать над макияжем, чтобы в итоге добиться эффекта совершенно не накрашенного лица.

А вместо этого…

– Через полтора часа уже все начнется, – объявила энергичная Варенька, – у тебя осталось совсем мало времени на сборы.

– Знаешь, Варь, я чего-то приболела, – простонала я. Я ведь и не соврала почти, потому что любовь – это в некотором роде болезнь и есть.

– Ничего и слышать не хочу, – заявила она, – ты же обещала! Признайся, что ты просто забыла обо всем, вот теперь и пытаешься придумать предлог!

– Но у меня завтра такой сложный день… Вставать рано, – мямлила я. Ну почему я такая нерешительная? Никогда не умела достойным образом противостоять таким особам, как эта Варвара.

– Я же тебя не на ночную тусовку приглашаю. Да там все закончится в половине десятого. И сразу же поедешь домой!

– Ну ладно, – сдалась я, – но учти, я тебя предупредила. Так что не надо меня потом уговаривать остаться на ужин или как-нибудь еще скрасить досуг твоего Закидонова.

– Странная ты какая-то, – протянула Варвара, – да кто тебя уговаривать-то собирается? Между прочим, половина женщин этого города пожертвовали бы своей почкой за одну возможность поужинать с Закидоновым.

– Интересно, тогда почему же он попросил тебя кого-нибудь ему подыскать? – резонно рассудила я.

Но Варвара уже отключила телефон.

И вот через полтора часа, одетая в черные джинсы «Москино» и черную же водолазку, я топталась перед входом в особнячок, где находилось «Джаз-кафе» – одно из самых претенциозных заведений Москвы. Руководимая каким-то особенным мазохистским инстинктом, напевающим мне о том, что красавицей в этот вечер я быть не должна, я и вовсе не стала наряжаться. Приведение самой себя в божеский вид заключалось в том, что я нарумянила щеки и вставила в уши серебряные «гвоздики».

И, наверное, в первый и последний раз в жизни я обрадовалась, когда передо мной, словно сказочные двое из ларца, выросли два дюжих охранника, один из которых угрюмо заявил:

– Девушка, сегодня в этом клубе частная вечеринка. Вам нельзя.

Ага, конечно. Только неискушенная робкая провинциалка может «купиться» на этот псевдоинтеллигентный текст. А каждая прихотливая столичная барышня, лелеющая свою светскость, точно драгоценный алмаз, прекрасно знает, что на самом деле никакой частной вечеринки за стенами заветного заведения нет и охранник хотел выразить вот какую мысль: «Вы, девушка, слишком плохо одеты и беспонтово выглядите, так что валите отсюда подобру-поздорову, вам место в клубе попроще».

Обычно, если кто-нибудь из стражей престижа осмеливался вот так со мной поступить, я вступала с ним в горячую дискуссию, требовала менеджера, обзванивала знакомых, которым, возможно, все же удалось просочиться внутрь, и, как правило, добивалась своего.

Но сейчас непримиримость охранника означала одно: у меня есть достойный предлог, чтобы не встречаться с Закидоновым.

– Нет проблем, уже ухожу, – обрадованно пробормотала я и хотела было с позором ретироваться, пока кто-нибудь из проходящих мимо знакомых не углядел, как меня не пропустили в клуб.

Но в этот момент за спиной охранника вдруг показалась знакомая субтильная фигурка.

– Это ко мне, – властно сказала церберам Варенька, и те неохотно расступились, освобождая мне дорогу.

Увидев, как она вырядилась, я почувствовала себя поломойкой, непонятно каким образом попавшей на вручение премии «Оскар».

Может быть, я, конечно, отстала от моды, но мне всегда казалось, что бальное платье с кринолином (а именно такой наряд был на Вареньке) не очень подходит для обычного пятничного вечера в кафе. Ее бледненькие плечи были усыпаны блестками, как будто бы она была не расслабляющейся после трудового дня девчонкой, а исполнительницей танцев в ритме латино, для которой все уловки хороши, лишь бы привлечь к себе внимание строгого жюри. Цыплячью шею моей новоявленной подруги обхватывало колье с искрящимися бриллиантиками. А ее невыразительно-светлые волосы были собраны в прическу невесты – то есть странноватую башню, сплошь состоящую из кудряшек, тугих завитков и вплетенных в это безобразие тряпичных розочек.

Пока я с отвисшей челюстью рассматривала ее маскарадный костюм, Варвара тоже зря времени не теряла – ее придирчивый взгляд сканировал меня сверху донизу до тех пор, пока мне не был вынесен сокрушительный вердикт:

– Выглядишь как нищенка. Ты что, не могла что-нибудь поприличнее надеть?

– Ты же не предупредила меня, что намечается костюмированный бал, – парировала я. – Если бы сказала заранее, я бы тоже постаралась. У меня дома есть костюм Телепузика, остался с прошлого Хеллоуина.

– И как я теперь представлю тебя Закидонову? – сокрушалась она. – Он же будет думать, что я специально его подставила. И Люсик расстроится.

– Мне плевать на твоего Закидонова, – разозлилась я, – кстати, если ты считаешь, что я рожей для вашей компании не вышла, то я легко могу уйти. Я куда с большим удовольствием посмотрю дома телик и закажу по телефону пиццу.

– Да ладно, пойдем уж, – смягчилась та, которая искренне считала себя моим проводником в мир роскоши. – Только, может, сначала зайдем в туалет? Я тебе хоть глаза накрашу.

– Обойдешься, – усмехнулась я, – мне мои глаза и так нравятся.

– Какая ты вредная, – вздохнула Варенька, – ладно, там нас, наверное, заждались уже. Скоро будет петь жена Люсика, надо идти за столик.

Пожав плечами, я покорно побрела за ней. Я была спокойна, как медитирующий слон. А какая-то моя маленькая мазохистская часть даже довольно потирала ручки, представляя, как вытянется лицо хваленого Закидонова, когда он увидит, кого ему привели.

Я всегда немного презирала мужиков, которые принципиально встречаются только с моделями, выбирают любовниц по определенным параметрам, словно скаковых лошадей. Высота холки, белизна зубов, наездники, которые использовали скакуна до нового владельца (потому что ежу понятно, что оседлать бывшую девушку Васи из подъезда напротив – это одно, а увести подружку нефтяного магната – совершенно другое), возраст, цвет гривы, развитость мускулатуры. Мне кажется, что мужчины, помешанные на моделях, находятся в плену каких-то неизлечимых комплексов. Они могут вызвать во мне только одно чувство – жалость.

И если Закидонов относится к таким, что ж – это его проблемы. Если он может «отбраковать» меня только потому, что бальным платьям я предпочитаю практичные джинсы, то я не виновата.

– Познакомьтесь! Вольдемар, Настя! А это Люсик, ты его уже видела!

Я вдруг обнаружила, что задумчиво трясу руку высокому и вполне симпатичному шатену с тонкими «белогвардейскими» усиками, русыми бровями вразлет и нереально светлыми, почти белыми глазами. А Варенька по-хозяйски плюхнулась на колени к смутно знакомому «качку» в джинсовом пиджаке, на запястье которого сверкали золотые часы такого размера, что они больше напоминали утяжелитель для рук из спортклуба.

– Мне тоже очень приятно, – промурлыкал шатен. – Варя не обманула, вы и правда очень красивая и интересная. Меня зовут Вольдемар Закидонов, я художник.

– Настя Громова, журналист, – вежливо представилась я, немного удивившись, что у мерзкого Люсика и жертвы стереотипов Варвары есть такой приятный друг. Впрочем, это только первое впечатление, а оно, как известно, может оказаться обманчивым.

Закидонов вежливо отодвинул для меня стул, помог мне усесться и даже вполголоса посоветовал заказать суши, потому что шеф-повар, мол, сегодня в ударе.

– А вот Варя считает, что суши – плебейское блюдо, – улыбнулась я.

Варвара смутилась, залилась румянцем и за спиной Закидонова выпучила глаза, намекая на мою бестактность. Мне было наплевать.

– В таком случае, мне, наверное, не стоит рассказывать Варе, что я обычно обедаю в «Ростиксе», – заулыбался Вольдемар, который, несмотря на идиотское имя (или это псевдоним?!), нравился мне все больше с каждой минутой.