Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги - Игорь Зимин

С 1840 г. в фонтанах зимних садов Зимнего дворца (на половине императрицы Александры Федоровны и над Посольским подъездом) плавали «золотые» рыбки. Кормили их пшеничным хлебом с царского стола. Содержать их было сложно, рыбки периодически гибли, поэтому их популяцию по возможности пополняли. Обходилось это недешево. В августе 1843 г. майор от ворот Баранович сообщал в рапорте министру Императорского двора князю П. М. Волконскому: «В настоящее время имеется для двух садиков Зимнего дворца 42 рыбки», поэтому число рыбок, «почитаемое недостаточным для непременной в следствии в них убыли», предлагалось увеличить на два десятка. Для чего предлагалось купить рыбок у «француза Меро» с парохода, «ожидаемого на днях». Десяток «золотых рыбок» продавался по 14 руб. 28 коп. сер.[1067]

Э. П. Гау. Зимний сад Малого Эрмитажа. 1865 г.

Первые «домашние» птицы появились в Зимнем дворце буквально с момента начала его «жизни». Постоянным местом их обитания стала оранжерея Малого Эрмитажа, где их держали в клетках. Позже, по распоряжению Екатерины II, над висячим садом Малого Эрмитажа натянули железную сетку и птицам позволили свободно летать. Тогда же в штате дворцовых служителей появились специалисты-птичники.

При жизни Екатерины II в висячем саду и оранжерее Малого Эрмитажа, кроме самых обычных соловьев, снегирей, пеночек держали и экзотических птиц[1068]. В 1786 г. Екатерина II приказала устроить клетку «в садике подле оранжереи» так, чтобы птицы свободно могли перелетать из клетки в оранжерею и обратно.

Фрески лоджий Рафаэля в Зимнем дворце

Современники упомянули и об этом увлечении императрицы Екатерины II: «Американские вороны, попугаи, параклитки сердились на всех подходящих и даже бросались для укушения хожатых за ними; одна Екатерина была ими любима: они издалека узнавали ея голос, распускали пред нею крылья, преклоняли для чесанья головы и кротость пред кротостью изъявляли. Обезьяны ползали по ея шее, лизали, огрызаясь на всех других. Одна злобная из таковых бросилась с плеча Екатерины на Великую Княжну и больно оцарапала. Голуби после сильного в Петербурге пожара тысячами слетелись прямо к ея окнам и нашли при великолепных чертогах спокойное, верное себе пристанище. Им определена была пшеница; колокольчик созывал их к корму, и она, питая их, утешалась»[1069].

Когда императрица уезжала из Петербурга, в письмах она интересовалась и состоянием «своих птиц». Во время путешествия в Крым в 1787 г. Екатерина II писала: «Опасаюсь, не перемерли ли от стужи в Эрмитаже мои заморские птицы, прикажите, пожалуй, наведываться»; «За добрые вести из Эрмитажа благодарствую; как потеплее будет, попросите Александра Павловича, чтобы когда-нибудь зашел посмотреть, все ли там так, как при мне»; «Пожалуй, прикажите спросить в Эрмитаже, перед оранжерею поставлена ли для птиц оранжерейных большая клетка или проволошная сетка; боюсь как Сава умер, чтобы не запоздали ее поставить, а есть ли ее не поставить вовремя, то редкие птицы, кои зимою в оранжерее, свалятся, не имея весеннего и летнего воздуха. Апрель 1787 г.»[1070]. В этих записках отчетливо видна искренняя забота «о тех, кого мы приручили». Кроме этого, упоминается и некий Савва, видимо, отвечавший за содержание птиц в императорской резиденции.

В птичню Малого Эрмитажа часто водили маленького наследника – великого князя Павла Петровича, он, как и всякий ребенок, с удовольствием смотрел на «птичек». Его воспитатель писал: «Пошли мы к птичне и фонтан[1071] пустили. Как птички еще не осмотрелись и прижавшись все вверху сидели, а вода скакала, то Его Высочество, попрыгиваючи, изволил сказать: „Что же вы теперь, чижики, не купаетесь?“. Спустя несколько времени зачали птички попархивать и купаться. Великий князь забавлялся тем, что изволил говорить, что в республике их снегири представляют стариков, овсянки старух, чижики буянов, щеголята петиметров, а зяблики кокеток». В другом месте воспитатель упоминает: «Пришло тут нам известие, что снегирек в птичне расшибся. Его Высочество ходил смотреть и весьма сожалел. Подъехал на ту пору г. Фуадье, и Государь весьма прилежно просил его, что ежели можно снегиречку подать помощь».

Наряду с птицами, содержащимися в клетках Малого Эрмитажа, в Зимнем дворце держали и «домашних» птиц. В том смысле, что они жили в клетках прямо в комнатах Зимнего дворца. Эти птицы были обязательной частью «детства» подрастающих великих князей. Например, в апреле 1801 г. кофишенку Малого Эрмитажа Матвею Добрынину выдали целых 50 руб. за «поднесение им снегиря» пятилетнему великому князю Николаю Павловичу, будущему Николаю I. Несколько позже «за снегиря ученого» уплатили 25 руб. комнатному лакею. В июле 1801 г. Шарлотта Карловна Ливен за 100 руб. купила попугая для пятилетнего Николая. В декабре 1801 г. для этого попугая приобрели клетку[1072]. В 1803 г. у английского купца для будущего Николая I купили за 100 руб. еще одного попугая[1073]. Можно с уверенностью утверждать, что появление рядом с будущим императором двух попугаев и двух снегирей было частью педагогического процесса.

Привычка держать домашних птиц у Николая I сохранилась и во взрослые годы. Об этом известно из платежей по императорской «Гардеробной сумме». При Дворе сохранялась должность «птичника», которому в марте 1833 г. из гардеробной суммы императора выплатили 15 руб. «на корм для попугая за три месяца». С 1834 г. деньги на корм попугаям стали выплачиваться камердинерам царя, братьям Сафоновым. Последний раз за корм попугаев из царских гардеробных сумм выплатили в 1838 г.

Буквально перед самым пожаром Зимнего дворца (декабрь 1837 г.) «коллекция» попугаев Малого Эрмитажа пополнилась новыми редкими экземплярами. В мае 1837 г. «по Высочайшему соизволению Государя Императора, объявленному изустно г. обер-гофмаршалу Нарышкину, куплено вследствие приказания Его на бирже 9 разных птиц, означенных в регистре, за которые заплачено с клетками 1180 руб. Из них один серый попугай отправлен к Гофмейстрине Их Императорских Высочеств великих княжон Ю. Ф. Барановой… для великой княжны Марии Николаевны»[1074].

Как следует из текста документа, редких попугаев министр народного просвещения С. С. Уваров желал передать ботаникам в Императорскую Академию наук, но Николай I распорядился отправить птиц в птичню Малого Эрмитажа. Но при этом оговаривалось: «Поелику Государю Императору угодно, чтобы птицы сии содержались в Эрмитаже, а в Академию посылаемы были, когда околеют… для сделания чучел… и постановления в Кунсткамеру»[1075].