Кривич - Александр Забусов

Прошел по дороге метров пятьсот, она удобно по широкой дуге вильнула вправо. Вряд ли сбросит скорость. Огляделся, определился с центром поворота, расправил бухту аркана, один его конец привязал к стволу ближайшей к обочине березы на уровень конских сухожилий. Протянув волосяную веревку через дорогу, определился со вторым деревом. Теперь ждать. По большому счету, спешить ему некуда, и так видно, через столько кордонов пройти вшестером нереально, вычислят в самом узком месте даже в густом лесу. Они на своем поле играют.

Солнце медленно ползло по небу. Вдали по дороге послышался приближающийся конский топот, судя по глухому перестуку, кочевник был один, шел ходко, будто не по лесной магистрали, а по бескрайней степи. Скакал с того направления, куда стремился попасть он.

Хмыкнув, перебросил тонкую веревку за стволом с нужной стороны, улегся на спину, уперся в дерево ступнями согнутых в коленях ног, вывернув голову, смотрел, ожидая, когда из-за угла появится долгожданный товарищ.

Конь со всадником на спине, прижимаясь противоположной обочины, появились из-за стены ветвей, на всем скаку вошли в поворот. Молодой кочевник сидел в седле как влитой. Помимо воли руки сами потянули волосяную веревку, выбирая слабину. Еще чуть-чуть. Пора! Разгибая ноги, резко натянул аркан. Практически повис на вставшей на боевой взвод струне. Рывок. Н-на!

Видел, как животное налетает ногами на препятствие, как подгибаются его ноги, заставляя голову податься вперед. Кувырок. Человек сидящий в седле откидывается на круп скакуна, выставляет вперед ступни ног, при падении пытается приземлиться на свои конечности, но так же как и животное с принудительного разбега идет в перекат. Пора!

Бросив конец аркана, схватившись на ноги, во всю прыть бежит к месту падения. Пробежал мимо животины, пытающейся привычно подняться на конечности, он притормозил у раскинувшегося тела человека. Присел, опершись коленом на камень дороги, в попытке нащупать жилку, прислонил пальцы к шее неудачника. Живой! Дорога не мягкая подушка, соприкоснувшись с ней печенег, можно сказать, получил контузию, ну, может и поломал чего себе, но это мелочи.

Взгромоздил тело на хромавшую скотинку, повел в поводу в гущу кустов, при каждом шаге поощряя конька добрым словом. Завел подальше, привязал узду к толстой ветке дерева, мешком свалил в траву живую добычу, с восторгом услыхав стон при падении. Похлопыванием ладони по щеке, привел языка в чувство.

— Рад нашей встрече, чувачок! Говорить будем?

Зря старался. Чуда не произошло. Молодой, зеленый кочевник знал только свой родной язык. Да и откуда уродцу знать русский, видать в набег не ходил, только от сиськи оторвался. Жаль, только время потратил, как говорится, придется своими ногами грызть гранит познания. Жаль парня, но с собой таскать не будешь, а отпускать нельзя. Жестокий век!

Судя по солнцу, часам к пяти вечера добрался до искомого места. Как в воду глядел, все что предполагал — в лузу.

Прекрасно сохранившиеся развалины белой крепости стояли в самом узком месте полосы леса, на скале, примкнувшей к Северскому Донцу, возвышались над местностью на выступе горного склона, с краю плодородной долины, почти напрочь разорвавшей на две половины лесной массив. На первый взгляд город-крепость была изначально малодоступной для неприятеля. С высоких стен когда-то обеспечивалось наблюдение за местностью, включающей посады и ближайшие деревни. Вот оно, умный дядя нашел-таки точку рандеву, которую не минуть беглецам. Выходившая из зарослей дорога становилась совершенно голой, пересекала останки небольшого поселения — одного из тех, которые обычно вырастали неподалеку от крепостной стены, на настоящий момент, лет больше ста, как брошенного жителями на произвол судьбы и в забвении «доживающего», наверное последний десяток лет.

Хмыкнул, над пришедшей в голову мыслью, только косвенно связанной с предстоящей вылазкой — дорога проложена таким образом, что пришельцы всегда обращены к замку правым боком, не прикрытым щитом. Непосредственно перед крепостной стеной находится голое плато, лежащее под значительным уклоном. Наверняка и растительность здесь вырубали, чтобы не было укрытия нападающим. Сейчас-то местность подзаросла редколесьем, оно и понятно, все это благолепие степнякам и даром не нужно, они здесь дома — справа степь, слева река и степь. Полоска леса на всем протяжении реки, шириной восемь километров, для печенежских кочевий и выпаса скота, это просто геморрой, никакой пользы не несет.

С места, на котором он устроил себе лежку, отчетливо просматривался пустой широкий, похожий на зев, проем, без всяких поллюций на ворота. Дорога, проложенная мимо, отпочковывала ответвление, стремящееся в гору, именно к этому проему. Лежал и в вечернюю пору созерцал красоту памятника старины. Тишина напрягала, за битый час не заметил ни единой души. Ну не могло быть такого! Именно это место являет собой наибольшую вероятность засады, именно это место он и сам бы выбрал для захвата беглых рабов.

Пора менять позицию. Словно рак, задом сдал назад, стараясь не шуметь и не отпиндючивать кормовую часть организма, сполз с громады валуна. В прилегающем леске, нарезав веток с густой листвой, при помощи аркана стал навязывать их на спину и конечности, закреплять по вороту и на голове. Вроде бы все в масть. По зарослям прошел к срезу возвышения, заглянул за гребень скалы с большим количеством вкрапления мела в камень, пропастью обрывавшуюся вниз, прямо в течение реки. Если отсюда чебурахнуться, костей не соберешь, а не разобьешься, то утонешь уж точно. Делать нечего… Вдоль самого среза, цепляясь за выступы, растущий из щелей кустарник и хиленькие деревца, подтягиваясь на руках, поперся выше, на ту верхотуру, где много веков тому назад, какой-то придурок построил защитное сооружение.

Все! Дальше хоть плачь, уперся лбом в шероховатую, но тем не менее непреодолимую стену. Ну, кто так строит? Он же не скалолаз, да и снаряги, кроме аркана, у него никакой нет! Откинувшись, облокотившись спиной о стену, сидел и тупо уставился на носки грубо пошитых сапог. Что делать?

Тишина проявила посторонний звук, исходивший откуда-то из-за среза обрывавшейся в пропасть скалы. Если б он не был в прострации, не сидел без движения, он бы его и не различил на общем фоне. Шуршала вода. Лилась не водопадом, не ручьем, не плескалась толчками, именно шуршала. Откуда? Подполз к краю, высунул голову на максимальное от среза камней расстояние. Где-то внизу. Но видна только влага, делающая мел на общем белом фоне, серым. А, что было делать? Только посмотреть откуда она выходит, тем более тут не так уж и далеко, если все сделать по-умному — дотянется. Потаенная часть сознания предоставила ему слова с мотивчиком: «Шанс! Он не получка, не аванс. Шанс!..». Откуда что берется? А-а, была, не была! Чего он собственно теряет?