Холодная весна - Кэрол Тауненд

Франсуа не возражал против присутствия Лены. Когда он был здоров, то частенько притискивал ее в уголке, но далеко не заходил, чтобы не получить ненужного ему внебрачного ребенка. В той, прежней, жизни он, здоровый крепыш, находил в Лене то, чего не получал от своей второй жены, куда менее страстной, чем первая, его дорогая покойница.

Мерцающий свет свечи бросал блики на искаженное от боли лицо деревянного Христа, который корчился на своем смертном древе. Франсуа с завистью припоминал, что тот мучился на кресте только три часа, не больше. А его собственные мучения длились уже целую вечность.

Он закрыл глаза, мысленно послав проклятие бесполезному для него распятию. Сегодня он мог хорошо и видеть, и слышать. Какая польза от Бога, если он глух и слеп к людским страданиям? Мысли Франсуа текли дальше. Что ему еще делать, кроме как думать и вспоминать?

Вид приехавшей дочери с сыном на руках доставил больному немалую радость.

Все эти годы Элеанор читала ему вслух каждое письмо Арлетты, так что он отлично знал, сколько вытерпела его дочь после того, как на него пала черная тень подозрения в измене; после того, как ее жених отверг Арлетту из-за неразберихи с приданым. Франсуа тоже все эти годы ждал, когда кончится ее затянувшееся заключение в башне. Он знал о ее воззваниях к князьям церкви, и об ее окончательном триумфе.

Он гордился своей Арлеттой, которая, по большому счету, сделала не меньше, чем если бы она родилась мужчиной. И она дала ему наследника, о котором он так мечтал. Одного взгляда на Люсьена было достаточно, чтобы понять, что он был здоровым пареньком, и будет жить до старости. Ребенок, в жилах которого течет благородная кровь, имел крепкое тело. Это будет победитель в жизненных битвах.

Во второй раз за этот вечер Франсуа испытал желание, чтобы Бог позволил ему вымолвить хоть одно слово. Он очень хотел сказать своей Арлетте, как гордится ею. Внезапно его глаза наполнились вселенской грустью. Он хотел бы наконец-то сказать своей дочери, что он все-таки любил ее. И он знал, что это ему никогда не удастся — этого было достаточно, чтобы вышибить слезу у самого огрубелого крестоносца.

В этот миг на лестничной площадке перед его дверью раздался необычный шум. Это отвлекло его от привычного хода мыслей. В комнату вступили две женщины. Одной из них, как он понял по звуку шагов, была его жена, однако он был бессилен повернуть голову, чтобы проверить, так ли это. Кто же вторая? Может быть, Арлетта? Кто-то еще сопровождал их, но остался на площадке.

— Благодарю тебя, Лена. Ты свободна, — обратилась к служанке графиня Элеанор. — Спускайся вниз и найди себе занятие там.

— Слушаюсь, госпожа.

Шуршание льняных юбок, волна запаха, ощущение пустоты на стуле у изголовья. Ушла.

Перед ним возникло лицо дочери. Она улыбнулась отцу так, что его сердце растаяло. Молодец, дочка! Видать, на пользу пошли ей отцовские трепки, когда она была еще несмышленышем и сорванцом. Если бы только он мог говорить! Если бы…

Ее улыбка растаяла вдали.

— Элеанор, смотри, — с жалостью произнесла она, наклоняясь, чтобы вытереть его бесчувственные щеки рукавом своего халата. — Он плачет.

«Неужели я плачу?» — удивился Франсуа. Он не знал за собой такой сентиментальности.

Он мысленно улыбнулся, но губы, как и обычно, не дрогнули.

— Папа! Ты слышишь меня?

Франсуа моргнул один раз.

— Есть нечто очень важное, что я хотела бы обсудить с тобой.

Арлетта терпеливо ждала.

Отец мигнул.

— Я собираюсь еще раз выйти замуж. Только на этот раз я хочу, чтобы это был человек, которого я выберу сама. Папа, ты не возражаешь?

В голове немощного графа в этот миг пронесся рой мыслей. Прежде всего он подумал, что ее новый супруг должен добавить свои земли к их владениям и, само собой разумеется, укрепить их положение в обществе. Старые грехи забываются очень медленно, поэтому честь нового претендента должна быть безупречной — только тогда он сможет обеспечить и защитить права его дочери и внука. Но потом Франсуа подумал, что совсем скоро ему предстоит отправиться в ад, и на прощание он должен сделать дочери подарок. Что-нибудь такое, что бы показало его любовь к ней, его гордость за нее, такую, какой она стала теперь. Скованный безжалостной болезнью, граф не мог открыто выражать свои чувства. Но он мог уступить ее желанию, хоть один раз в жизни, он мог дать свое согласие и позволить ей выйти замуж по ее собственному выбору. Первый брак Арлетты, брак по принуждению, хоть он и удивил всех и каждого тем, что не оказался бесплодным, был, судя по всему, совсем нелегок. Граф Этьен вряд ли был благодарен молодой жене за то, что она своей настойчивостью буквально заставила его жениться на ней, и тем унизила в глазах всего христианского мира.

Сам того не осознавая, Франсуа желал, чтобы его дочь испытала в браке то же счастье, что и он сам за те несколько быстротечных лет жизни с первой женой. Так, и только так мог он показать ей, как сильно ее любит.

Однако интересно, кто же ее избранник.

Она прочитала немой вопрос в глазах отца.

— Папочка, человек, которого я хотела бы иметь своим мужем, ждет за дверью и хочет увидеть тебя. Ты разрешаешь ему войти?

Франсуа моргнул один раз.

Арлетта, улыбнувшись, поклонилась и исчезла из поля зрения.

— Заходи, Гвионн. Мой отец согласился повидаться с тобою, — зазвенел ее молодой счастливый голос. — Папа, этого доброго человека зовут Гвионн Леклерк. Вы можете помнить его по тому году, когда меня отослали на юг. Он тогда был оруженосцем у сэра Ральфа. С тех пор он сделался рыцарем, и я люблю его.

Над постелью склонился человек. Не очень красивый, но и не уродливый, с тонкими чертами лица и грубым шрамом через всю правую щеку — напоминание о сечах былых времен. Его холодные ярко-зеленые глаза обрамляли густые ресницы. Чувствительные губы изогнулись, но это была не улыбка. Скорее, гость испытывал какое-то странное напряжение. Франсуа чувствовал, что избранник его дочери заметно взволнован. На вид ему было около тридцати. Если судить по суровому выражению и решительному взгляду, такой человек достоин руки его дочери. Его покалеченное в бою лицо казалось слегка знакомым, но без вступления Арлетты он едва ли сумел бы припомнить воина, прослужившего в его замке без году неделю, да еще столько лет назад. Тогда он не очень интересовался такими пустяками.

— Гвионн, познакомься. Это мой отец, граф Франсуа де Ронсье, — сказала Арлетта, пунктуально соблюдавшая этикет. Незаметно для отца она подтолкнула рыцаря в бок. — Скажи что-нибудь, Гвионн. Задай вопрос.