Евгения, или Тайны французского двора. Том 1 - Георг Борн

Бедная Долорес! Верное, любящее сердце, как тяжко переносить тебе испытания, так часто подстраиваемые негодяями и соблазнителями! Разве другая на твоем месте не положила бы уже давно конец своим страданиям и, забыв своего прежнего милого и отказавшись от него, не предпочла бы жизнь, полную наслаждений?

Но ты не способна на это! Ту лучше умрешь, нежели поддашься обольщениям Эндемо. Он отнял у тебя все, все — родину, Жуана, твоего любимца, душевный покой — и ты все еще держишься за свою любовь, за веру, ты все еще смеешь надеяться на освобождение, все еще поджидаешь своего Олимпио.

Подавленная горем и скорбью, отданная на произвол алчного Луазона, ты протягиваешь к нему руки с трогательными мольбами, в самом деле ожидая от него помощи. Ты, невинная, считаешь невозможным, чтобы главный из твоих тюремных стражей был ничем не лучше твоего смертельного врага, и тут изнемогаешь от отчаяния, обессиленная мольбами и удрученная страданиями!

Луазон поднял лежавшую у его ног Долорес и отнес ее в постель. Прикасаться своими руками к прекрасному телу девушки и обнимать ее было для него давно желанным наслаждением. Долорес лишилась чувств, и он уже надеялся, что она, будучи в обмороке, не почувствует его ласк, которыми он так щедро наделял прежде бедную Габриэль и других хорошеньких пациенток, вверенных ему для лечения. Но лишь только он хотел приблизить свои отвратительные губы к ее устам, лишь только его тихое прикосновение сделалось смелее, как Долорес очнулась от обморока и в ужасе оттолкнула гнусного Луазона, чтобы в тот же миг снова впасть в бесчувственное состояние.

Невинность этого прекрасного создания была неприкосновенна. Казалось, само небо заботилось о ней в минуты тяжких испытаний. В то мгновение, когда доктор, ослепленный своей страстью, хотел снова кинуться к ней, он вдруг услышал, что пациенты со своими сторожами возвращаются из сада.

XXII. ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА ЕВГЕНИИ С НАПОЛЕОНОМ НА ОХОТЕ В КОМПЬЕНЕ

Настал день, назначенный для охоты в Компьенском лесу, о которой Морни упоминал в разговоре с принцем-президентом.

В этой веселой охоте участвовали все находившиеся в то время в Париже знатные вельможи; а лес своим великолепием и бесчисленными тропинками приветливо манил к себе участников на любовные похождения.

Компьен издавна был любимой резиденцией повелителя Франции. Замок, стоявший на опушке леса, был построен Людовиком XV; Наполеон I значительно увеличил его пристройками и в нем же принимал свою вторую супругу, Марию-Луизу. Он, однако, не любил охоты, так что, собственно, ввел ее в Компьене Карл X.

Недалеко от Компьена лежит город со старой, разрушившейся башней, с которой связаны интересные воспоминания. Мы не обойдем их молчанием. Поблизости от моста через Оазу есть развалины, поросшие мхом. У этих стен в 1430 году знаменитая Орлеанская дева попалась в плен бургундцам. Здесь войска ее были осаждены герцогом и она сделала против него смелую и удачную вылазку. Но когда с наступлением ночи она хотела возвратиться в Компьен, его комендант, завидуя славе Орлеанской девы, велел опустить решетку, прикрепленную к башне на мосту, и был причиной того, что эта смелая девушка попала наконец л руки своих врагов.

И вот теперь на охоте в Компьенском лесу мы увидели тоже неустрашимую девушку, несущуюся на прелестном белом коне. Скакун, по-видимому, был уже не во власти всадницы, потому что он бешено мчался вперед, и черное бархатное платье прекрасной амазонки так сильно развевалось на ветру, что заставляло опасаться какого-нибудь несчастья. Напрасно смелая всадница хваталась за двойную узду; напрасно кричала, стараясь остановить своего гордого, дико несущегося коня; но он так неудержимо мчался не разбирая дороги, что уже не оставалось больше никакого сомнения, что несчастная амазонка погибнет.

Но за ней уже гнался молодой, красивый всадник, глубоко всадив шпоры в бока коня, и хотя нелегко обогнать ошалелого скакуна, но ему удалось, наконец, опередить несчастную всадницу и, соскочив с коня, схватить ее лошадь за узду.

Прекрасная всадница, однако, не потеряла присутствия духа и теперь, когда уже опасность миновала, смеялась от всей души, между тем как конь ее, фыркая, стоял рядом с конем молодого всадника, чем-то озабоченного. На первый взгляд в нем можно было увидеть испанца — его желтоватый цвет лица, с резко обозначенными чертами, темные глаза и небольшая черная борода — все это выдавало в нем южного жителя. Он еще молодой, ловкий и, как показалось амазонке, влюбленный.

Пока она смеялась, он старался, водя за узду своего коня, усмирить также и скакуна донны и пробовал спокойно водить его между деревьями.

— Очень я вам благодарна, принц Камерата, — вскричала прекрасная амазонка. — Это была просто забава, какой мне еще никогда не приходилось испытывать.

— Вы необыкновенная наездница, графиня Евгения! Вы такая необыкновенная наездница, что этот случай просто изумил меня!

— Нечего бояться, мой дорогой принц, позвольте мне рассказать вам, как все произошло. Вы только что прискакали на ту сторону, чтобы повидаться с доном Олимпио Агуадо и маркизом де Монтолоном, как я, посмотрев на площадку, где вы встретили благородного дона, отпустила поводья, не обращая внимания на моего Кабалло. Вдруг, прежде чем я успела снова овладеть поводьями, мой скакун сделал несколько скачков, и только когда я угадала их причину, он уже мчался вместе со мной. Я попробовала править поводьями, но это, всегда такое кроткое животное как будто позабыло вдруг всякую дрессировку и бешено понесло меня, пока вы, мой принц, не последовали за мной и не спасли меня. Примите искреннюю благодарность, я сегодня вам обязана своей жизнью, — проговорила, улыбаясь своей очаровательной улыбкой всадница.

— Это просто удача, что я вовремя увидел, в какую вы попали неприятность, когда разговаривал с доном. Это было как раз вовремя! — сказал молодой испанский принц Камерата. — Но что же это за причина, которая сделала таким непокорным вашего Кабалло, в любое другое время послушного?

— Послушайте, принц, — сказала Евгения, выглядевшая прелестно в своей амазонке из черного бархата, которая представляла великолепный контраст с белой мастью коня и спадала тяжелыми складками на его левый бок. Хорошенькая небольшая шляпка с развевающимся пером была одета кокетливо; глубокий, ловко рассчитанный вырез плотно прилегающего к ней платья, роскошно убранный прозрачными кружевами; падающие на плечи светло-русые локоны и величавое, гордое, надменное лицо — то есть вся прекрасная графиня Монтихо никогда еще не являлась в свете в таком блеске, как в эту минуту. Молодой принц Камерата, пользовавшийся в последнее время особенным благоволением Евгении, с невыразимым удовольствием смотрел на уста прекрасной донны. А та, выдержав паузу и дав себя рассмотреть, доверчиво произнесла вполголоса: — В то время, когда вы спешили к дону Олимпио и маркизу, я смотрела на вас и в первую минуту совсем не заметила показавшихся недалеко от меня в боковой аллее всадников в сопровождении герцога Морни. Внезапное появление гордо фыркавшей лошади и драгоценные охотничьи одежды, блестевшие на солнце, так поразили моего Кабалло, что он неудержимо понесся и почти не оставил мне времени взглянуть на всадников, так же изящно одетых, как и вы, принц, и, кроме того, в блестящих охотничьих шляпах. И если зрение меня не обманывает, то вон они на той стороне и приближаются к нам.