Женщина с большой буквы Ж - Эльвира Барякина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночами Виолетта не могла уснуть.
– Вот это любовь – не дай Бог мне такую! – изумлялась тетя Паня.
Вскоре Боголюб не выдержал и вернулся к прежним шалостям. Теперь они запирались у нас и любили друг друга на рояле.
Медсестра каждый день обещала удавиться. Во время очередной ссоры Боголюб затолкал обоих в кладовку и выключил свет.
– Вы там подеритесь, а потом скажите, кто победил.
Но драки не последовало. Виолетта выбежала в кухню и принялась лихорадочно собирать свои витамины.
– Я так и знала! – бормотала она. – Боголюб за мной следит! Он все нарочно подстроил, чтобы похоронить меня заживо!
Дверь хлопнула, и больше мы ее не видели.
Скучая, тетя Паня с удвоенной силой ругала соседа-ирландца. Но чем все это закончилось, мне неведомо. За пару месяцев я скопила денег и наконец-то сняла нормальную квартиру.
История одного города
[26 ноября 2005 г.]Лос– Анджелес – удивительный город: вроде США, но при этом немножко Мексика; вроде субтропики, а горы в снегу; вроде Запад, но с вкраплениями СССР – как раз на знаменитых бульварах Голливуд и Санта-Моника.
Сидишь в машине, томишься в трафике, а кругом все до боли знакомое:
«Аптека» – запрещенный валокордин и карвалол из-под прилавка.
«Мелодия» – пиратские CD в ассортименте.
«Продукты» – семечки, шпроты и прочие радости советского человека.
Вдоль магазинов гуляют «русские»: черная кожа и перекись водорода.
«Русские» в Лос-Анджелесе делятся на две большие категории и одну маленькую. Большие – это евреи и армяне. Маленькая – все остальные.
Евреи и армяне разводят Одессу и Ереван везде, где ни поселятся. Все остальные растворяются в американщине как сахар в кипятке. Единственное, что объединяет всех «русских», – это концерты российской эстрады. Звезды заезжают к нам в рамках больших турне по ресторанам. Событие широко освещается – реклама висит в каждом Гастрономе.
Ресторан гудит, перед сценой яблоку негде упасть, а услужливые парковщики открывают двери все новым и новым гостям. Машины у «русских» шикарные. Номера многих так написаны латиницей, что получаются слова: «СТЕРВА», «НЕ ТВОЕ» и т. п.
Мы с мамой идем сквозь возбужденную толпу и забиваемся в угол. Бармен Гриша наливает нам «Маргариту» и пристраивается рядом.
– Я когда в армии служил, у нас зарплата была три рубля восемьдесят две копейки. На эти деньги мы должны были купить зубную щетку, зубную пасту и специальную сажу для сапог.
– Гуталин, что ли? – поддерживаю я разговор.
– Не, гуталин было бесполезно покупать. Его тут же тырили из тумбочек.
– Кто?
– Все. Он же на спирту! Наши намазывали его на хлеб и ели. Забирает лучше водки.
Гриша всегда рассказывает про армию. Это самое сильное впечатление его жизни.
Я заказываю ему две «Маргариты».
– Эх, а помнишь «Приму» по пятнадцать копеек? – спрашивает Гриша. – «Памир» по десять, «Дымок» по шесть? Я как сержантскую школу закончил, стал двадцать рублей восемьдесят копеек получать. Вино в трехлитровых банках, на губе – «Беломор»! Все девчонки Вологды были наши.
Я люблю Гришу – он хороший человек. И вспотевшего артиста тоже – вон он как, бедняга, старается. И своих разнокалиберных сограждан: раньше я думала, что я столько не выпью, а оказалось ничего – справляюсь.
О дряни (мемуары)
[1990 г.]Работать в глянцевом журнале мне очень нравилось. В мои профессиональные обязанности входило следующее:
покупать кофе;
варить кофе;
мыть чашки.
Но уже через две недели я добилась стремительного карьерного взлета. Офис-менеджер вывалила мне на стол мешок писем.
– Отделяй буйных идиотов от тихих. Тихих отдашь Мэри, а буйных – уборщице.
«Дорогая редакция! Я собираю коньячные бутылки, из которых пили знаменитости. Попросите, пожалуйста, моделей из вашего журнала выпить для меня. Коньяк оплачу».
«Я ненавижу свекровь. Как мне лучше ей об этом сказать?»
«Вы называете себя женским журналом, а сами на мои письма не отвечаете. Вы – мужской журнал! У вас в редакции женщинами и не пахнет!»
Я не удержалась и вступила с автором в переписку: «О, боже! Как вы узнали?!»
«Я – профессиональный физиогном, – ответила тетенька. – Я сразу поняла, что ваш главный редактор Триш Пойнтер – мужик!»
Триш посмеялась и запретила мне читать письма.
– Будешь помогать новому выпускающему, – сказала она. – Его зовут Абрахам Хортон. Он только что прибыл из Вашингтона.
В каждой конторе должен быть штатный дурак и штатный мудак. Абрахам Хортон совмещал в себе и то и другое. Его никто не любил. Однажды его укусила собака охранника, и через час ее нашли мертвой. Мы были уверены, что это отравление.
Больше всего Абрахам боялся, что его будут ругать, и ради профилактики драл задницу – себе, подчиненным и соседям.
– А Мэри распечатывает личные письма на корпоративной технике! – докладывал он Триш.
Та слала его лесом.
– Вы же должны быть в курсе! – оправдывался мистер Хортон. – Вы же сами говорили: нам следует сокращать расходы. А Мэри их наращивает!
На второй день он вручил мне карту тюркского мира и велел перевести имеющиеся на ней надписи.
– Да я ж по-турецки не говорю!
– Ну, ты все равно откуда-то оттуда родом.
Я билась над словарямии до ночи и в 20:00 решила, что ВСЕ: сейчас я встаю и ухожу отсюда. Абрахам навис над моим плечом.
– Вот статья про кипрских женщин. Ее надо переделать так, чтобы можно было сослаться на карту.
– На фига?!
Абрахам одарил меня ледяным взглядом.
– Здесь вопросы задаю я!
В 21:30 я начала думать об убийстве. Полдесятого гражданин начальник сказал, что я написала «не то» и что он сам все перепишет.
Поливая цветы в офисе, я заодно поливала и уличные ботинки Абрахама. С боссом нужно было что-то делать. Получив работу в журнале, я впервые почувствовала себя белым человеком, а мистер Хортон отравлял мне победу.
Вечерами я, Мэри и верстальщик Али шли в бар и разрабатывали план возмездия.
– У меня идея! – горячилась Мэри. – Надо разослать тысяче человек письмо: «Я – Бог. Хотите докажу? Предсказываю, что на следующем футбольном матче победит такая-то команда». Пятистам адресатам предсказываем победу одного клуба, а пятистам – другого. После матча у нас остается пятьсот недоумевающих. Им рассылаем второе письмо: «Ну что, убедились? Или все еще думаете, что это совпадение? Давайте я предскажу исход следующего матча». И опять делим адресатов на две группы. Через некоторое время у нас останется пять человек, свято верящих в нашу божественность. И если бы Абрахам оказался в этой группе…
План был хорош, но не результативен.
– А может, ему женщину найти? – вздыхал Али.
– Разве что мертвую. Живьем ему никто не дастся.
– Давайте пустим слух, что он некрофил!
Проблема разрешилась легко и изящно. Я позвала Мэри к себе и громко, чтобы Абрахаму за стенкой было слышно, принялись жаловаться:
– В журнале Yankee Express не то, что у нас, – зарплаты офигенные, бонусы, зубная страховка…
– Знаю, – отозвалась Мэри. – У меня там знакомая работает – так не нарадуется.
– Слышала, они сейчас нового выпускающего ищут? Вон объявление подали. Я бы пошла…
– Так им мужчина нужен…
Мы подчеркнули объявление красным маркером и, оставив газету на столе, пошли за плюшками.
Вскоре Абрахам приперся на работу в костюме. После обеда он сослался на головную боль и отпросился.
– На собеседование пошел! – ликовали мы. – Только бы его взяли!
На следующий день босс вернулся в офис в полной задумчивости.
– Девочки, а что вам известно о журнале Yankee Express?
Мэри и я наперебой затараторили, что это редакция нашей мечты. Что если бы мы не были идиотками от рождения, мы бы только там и работали.
– На праздники бонус!
– Три недели отпуска!
– Отчисления в пенсионный фонд!
Триш орала, что у нее номер горит и что ей нельзя без выпускающего. Но Абрахам был непреклонен: он твердо решил уволиться по семейным обстоятельствам.
Я и Мэри помогли Абрахаму упаковать дипломы в рамочках.
– До свидания, мистер Хортон! Мы будем долго вас вспоминать.
…Абрахам не так давно вращался в глянцевом мире Нью-Йорка и еще не успел изучить, что там почем. Он не знал, что Yankee Express возглавляет титулованная сволочь. Что выпускающие редакторы там меняются раз в три месяца. Что судебные тяжбы с бывшими сотрудниками – обычное явление…
Несколько недель спустя нам пришло письмо: «Дорогая редакция! У меня нервный тик на правом глазу, и все женщины думают, что я им подмигиваю. Что мне делать, чтобы меня не считали бабником?»
– Его почерк! Его! – торжествовала Мэри.
Тем же вечером мы сели сочинять ответ Абрахаму. Получилось длинно, пошло и смешно. Али перечитал послание и, скомкав, выкинул в корзину.
– Да ну его в пень! Он не наш клиент, а уборщицын.
Полковничья дочка
