Прости меня - Юрий Дружков

Переводчик. Хорошо...

...Вечером я сам позвал Археолога. Он вошел, сильно хромая, когда у меня уже дымились экраны, тихонько сел рядом.

Антенны радиотелескопа чуткими нервами живых сплетений посылали такой сочный сигнал, что у меня зарябило в глазах. Я настраивал, крутил ручки, словно у себя на домашнем "Рубине". Мы, наверное, были похожи на двух коротающих вечер бездельников. Но перед нами плыли непонятные синие лодки с обнаженными гребцами, разгульные волны гасли вдруг, и казалось, прямо по ним, туда, в брызги, в пену, бежали стада диких пятнистых оленей. За ними вставали странные города с морщинистыми каменными башнями. На нас в упор глядели внимательные глаза, вплеталась в непрерывный гул незнакомая речь, а потом звон металла, мычанье коров, и плеск воды под веслом, и первый крик родившегося ребенка.

Ничего нельзя было по-настоящему разглядеть, остановить или услышать. Ничего.

- Нельзя ли, чтобы так не мелькало?

- Не получится.

- Посмотрите, как они все одеты, как нелепо. Дикари, наверное.

- Театральные костюмы.

- А этот голый, как он бьет его!.. Зверь...

- Актеры.

- Ну и ну.

Экран погас.

- Ваши впечатления? - спросил я.

- Полный сумбур. Кошмарный сон больного телевизионщика.

- Значит, и вы тоже? - Я заскучал. - Ну тогда назовите мне хотя бы смысл, происхождение передачи. Как вы думаете?

- Вы показали мне обрывки телевизионных цветных программ.

- Вот как!

- Посудите сами. Люди одеты не по-нашему, несовременно, города похожи на древние мексиканские поселения. Где можно такое увидеть? На киноленте, конечно. Логика подсказывает: мы видели обрывки приключенческого фильма, передаваемого некой телестанцией. Может быть, не одной станцией.

- Несколько станций передают одновременно приключенческие фильмы?

- Вам видней. А почему бы нет? Их так много в наше время.

- Но черт их всех подери, - взорвался я, - кому придет в голову передавать все время такое старье? Кто это делает? Кто? Неужели они сами не живут в современных домах, не видят автомобилей, не...

- Ого, вы не такой ровный, каким кажетесь. Но уж если вам так необходимо знать к т о, это совсем не трудно сделать, уверяю вас. Попробуйте сначала угадать страну, землю, время, наконец, о которых сняты фильмы. Хотите, я помогу вам угадать? Разве какая-нибудь уважающая себя и свои доходы станция будет без конца показывать чужую историю? Нет, я думаю. Значит, мы на верном пути... Но как у вас мелькает изображение! Кто в этом виноват: ваши аппараты или...

- Мои, наверное... к сожалению.

- Не беда, разглядим! У вас, наверное, сделаны фотографии таких передач. По снимкам легче разобраться.

- Нет фотографий. Нечего показать вам. Невозможно пока сфотографировать. Если вы пытались делать снимки с экрана телевизора, вы должны знать, это не так просто. Непосвященный в секрет изображения может получить пустую пленку или небольшую часть картинки. Здесь у нас рисунок создается куда сложнее телевизионного, линейная развертка идет по кругу, по спирали, но в ней к тому же мгновенно рисуется множество картинок, одна в другой.

- Жаль, очень жаль, мы не сумеем разглядеть мелочи, детали. Вот если бы нам спросить все станции мира, что они передавали полчаса назад...

- Милый мой Археолог, вы думаете, надо кого-то спрашивать?

- Если можно...

- Где вы родились?

- В Тбилиси.

- Вы хорошо знаете город?

- Ну...

- Тогда смотрите сюда.

Я повернул ручку.

- Сколько до него от нас? Тысячи две с половиной, три?

- Да.

- Летим на юг!

На среднем экране, как с высоты орлиного полета, мелькнули горы, земля в трещинах рек, башенки древних развалин, гусеницы поездов, букашки автомобилей, муравьиная россыпь города в кольце холмов. И так стремительно, будто мы летели над всем этим на бешеной скорости, готовые метеором вбиться в землю. Громады гор, дома, растущие па глазах, улицы, пешеходы, весь этот горед мгновенно развернулся в глубокой долине, разрезанной желтой, в зеленых солнечных берегах рекой. Стало видно синее томительное небо, дальние вершины в зыбкой бесконечности.

Мы неслись над южной шумливой улицей, над людьми в белых рубашках, над крышами троллейбусов, над мостом через речку. Все ниже, ниже, и вот мы точно едем по нагретой мягкой мостовой, мимо сверкающих на солнце витрин, продавцов мороженого, постовых милиционеров и нарядных женщин.

Археолог замер в удивлении.

- Узнаете?

Он молчал.

- Какая улица?

- Проспект Плеханова, - сказал он глухо.

Я выключил плакатор.

- Вот... А вы говорите, спросить кого-то. Я могу показать любой уголок Тбилиси, войти в каждый дом, все, что пожелаете, сколько хотите. Но я не умею распоряжаться теми сумбурными картинками.

- Спасибо. Я, наверное, первым вижу такое... серебряное блюдечко с наливным яблочком... А вам не попадет?

Я, кажется, махнул рукой.

- Ничего, лишь бы нам поймать ниточку, докопаться... Победителей не судят.

Московские куранты пробили полночь, грянул гимн. Потом весь эфир заполнила не по-ночному веселая музыка, разноплеменная, далекая, близкая, не очень далекая, но всегда понятная всем на Земле.

- Когда я был мальчишкой, - сказал он, зажигая сигарету, покачиваясь на стуле, - мне чудом из чудес казался плохонький детекторный приемник. А потом я увидел сказку, нереальное что-то - первый телевизор. Надо было смотреть в крохотное окошко. Там вертелся диск Непкова, там угадывалось изображение. Там, сидя в Москве, я видел военный парад в Берлине, орущих человечков, крохотные танки, те самые, которые через несколько лет огромными докатились до Москвы. Но как это было удивительно: смотреть Берлин!.. А мы теперь легко привыкаем к чудесам. Радарные установки действуют на отраженном сигнале. Говорят, есть аппараты, видящие в полной темноте.

- Да, они преобразуют в картинку температуру предметов,

- И нас это не поражает! До каких чудес мы еще доберемся? Ах, эта великая привычка... Мы смотрим футбольный репортаж из Рима - и ничего. Даже не задумаемся, какое расстояние, какая даль.

Он курил, покачиваясь на стуле, отгоняя рукой синий дым.

Не знаю, как другие, по меня волнует именно это: я ви

жу. Вижу далекое. Пускай будет Рим, пускай футбол. Но вот

камера показывает нам разных людей на трибунах - старых и

юных. Улыбки, лица, руки, глаза... Ерунда какая-то, не

правда ли? Но попробуй отвяжись от мысли, что перед нами

капелька чьей-то жизни, совсем не срепетированной, не ор

ганизованной хорошим или плохим продюсером жизни, может

быть, очень интересной, сложной. Мы сидим далеко - мы ви

дим!

А где-то в перерыве матча сквозь большие решетчатые

ворота стадиона камера показывает нам осколок улицы. Ма