Дартселлер - Уолтер Миллер

- Почему ты это сделал, Торни? - раздался у него в ухе голос Рика.

Торни поднял голову и увидел лицо Рика за стеклом операторской. Он развел руки и пожал плечами, как бы желая сказать: "Как тебе это объяснить, я и сам этого не знаю".

Им овладела какая-то апатия. Планы рухнули, и ему оставалось наблюдать рушащиеся вокруг обломки, пока не появится возможность выбраться из груды руин.

Первые две сцены удались. Не блестяще, но достаточно для того, чтобы зрители забыли про свою жвачку и завороженно уставились на сцену.

В третьей сцене революционные массы осадили здание полиции, Андреев ждал известий от Марки, и ответом на предложенное перемирие было "нет".

Это был его смертный приговор. Слово, отдающее его на растерзание взбешенной толпе. Но он не собирался так просто сдаваться и позволить разорвать себя на куски. Здание защищали верные правительству войска, и оно было хорошо укреплено. Так что у него было достаточно времени, чтобы самому свести счеты с жизнью. Но он медлил. Он ждал вестей от Марки.

А ее все не было.

В комнату ворвались два человека в форме. Они сказали, что она пришла, что она провела врагов через черный ход в подвал, что предала его и государство. Этого не могло быть! Но офицеры твердили свое.

Он не мог этому поверить. Ослепленный яростью, он выхватил пистолет и выстрелил в одного из офицеров.

Кукла упала. Грохот выстрела заставил Торнье придти в себя, и он вспомнил, что второй патрон в магазине был не холостой. Он забыл заменить его в последнем антракте.

Он решил было хотел выстрелить в упавшую куклу и тем самым разрядить патрон, но было уже поздно, действие несло его дальше. Он посмотрел на свою жертву, ссутулился и выпустил пистолет из руки. Шатаясь, он подошел к окну и посмотрел на площадь. Он закрыл лицо ладонями и подождал, пока опустится занавес. Занавес опустился ненадолго, обозначив короткую паузу. Торнье обернулся и хотел поднять пистолет.

- Нет, Торни, нет, - послышался испуганный шепот Рика. - К иконе! К иконе!

Он остановился. Времени, чтобы подобрать и разрядить пистолет не оставалось - занавес поднимался.

"Я должен подать знак Меле", - подумал он, прошел через сцену, сорвал на ходу воротничок и взъерошил волосы. Затем он упал на колени.

В этом положении он стоял, пока не вошли Марка, Борис и Петр. Потом он медленно повернулся и отрешенно посмотрел на них. Со смехом и издевками они повалили на пол некогда всесильного шефа царской полиции.

Мела подняла пистолет.

- Если ты хочешь помолиться, то сейчас самое время. Приблизившись к ней и улучив момент, он торопливо прошептал:

- Пистолет, Мела. Вынь первый патрон, быстро!

Казалось, она его поняла, хотя и не подала виду. Может, она просто не расслышала. Через минуту представилась еще одна возможность.

- Следующий патрон - не холостой! - прошептал он. - Вытащи магазин. У тебя еще есть время!

Петр снова ударил его. Он налетел на комод, упал на него и обратил искаженное страхом лицо к своим мучителям. Петр подошел к окну, открыл его и что-то крикнул собравшейся внизу толпе. Она ответила ему многоголосым ревом. Они подтащили его к окну, чтобы показать всем, как трофей.

- Посмотри туда, царский лакей! - прорычал революционер. - Твой верный народ ждет тебя.

Марка протиснулась между ними и захлопнула окно.

- Я этого не вынесу! - крикнула она.

- Сбрось его вниз, - приказал Борис.

- Нет! - Марка подняла пистолет. - Я не допущу этого! Я не хочу, чтобы они затоптали его. Петр засмеялся:

- Народ хочет сам рассчитаться со своим угнетателем. Так или иначе, он этого не избежит. Они его найдут.

Торнье в замешательстве посмотрел на Мелу. Она не собиралась открывать магазин и вынимать патрон, хотя стояла спиной к публике. А времени оставалось все меньше. Его ждала милосердная пуля, избавляющая от худшей участи. Последняя милость женщины, которая сначала увлекла его, затем использовала, и наконец предала.

Она направила пистолет на него, он попятился.

- Хорошо, Петр. Если они так или иначе его получат...

Он отступал, а она шла за ним. На лбу у него выступил пот. Потом ее нога скользнула по медной полоске токоносителя и он увидел, как проскочила маленькая голубая искра. Стеклянные глаза, тело из пористой резины и пластика, нервные импульсы, управляемые с помощью электроники.

Мелы не было. Здесь была ее кукла. Возможно, настоящая Мела не смогла играть, узнав о его поступке. Или ее вернула Жадэ после первой сцены третьего акта. Пластиковая рука судорожно сжимала пистолет и палец на спусковом крючке ждал лишь электрического импульса на крошечный соленоид. Его передернуло от страха.

- Твоя реплика, Торни, - услышал он шепот Рика. Кукла должна была дождаться его протеста, только потом она могла выстрелить. Без его реплики она не была способна что-либо ему сделать. Он обвел взглядом сцену в поисках выхода. У него было только несколько секунд на размышление.

Он мог подойти и вырвать у куклы пистолет, не произнося реплики. Но это значило провалить весь спектакль буквально на последней минуте.

Он мог сказать реплику, отпрыгнуть в сторону и уповать на то, что кукла промахнется. Если проделать это достаточно ловко и сразу после этого упасть, публика, возможно, ничего и не заметит.

Но тогда он упадет на полоску меди, находящуюся под током, и с криком вскочит.

- Ради бога, Торни! - взмолился в микрофоне голос Рика. - Реплику! Реплику!

Он не отводил взгляда от пистолета и покачивался, словно в трансе, ствол пистолета следовал за его движением, несколько запаздывая. Пожалуй, на секунду, не больше.

- Ради бога, Марка... - крикнул он.

Ее палец на крючке напрягся. Оружие поворачивалось вслед за его движениями. Это было рискованно. Следовало уловить нужный момент. Это был танец с коброй. Он должен был вырваться.

"Ты подменил пленку, - пронеслось у него в мозгу, - ты завалил спектакль и оказался еще глупее, чем вся эта дурацкая система. Ты даже не разрядил пистолет". Он стиснул зубы и, все так же качаясь из стороны в сторону, крикнул:

- Ради бога, Марка... нет, нет, нет!

Стальной палец ударил его куда-то в область желудка, развернул и с силой бросил на пол. Потом до него дошел резкий хлопок выстрела. Он лежал, скорчившись, в очерченном мелом квадрате, истекал кровью и тихо стонал. Сцена продолжалась. Ему захотелось крикнуть, но он подавил этот импульс мучительным напряжением воли. Как сквозь туман он видел финальную сцену. Его ослепил свет рампы, и он не мог видеть, что творится в зале. Со стоном он перевернулся на бок. Вот так... Не двигаться. Нельзя, чтобы мертвый Андреев бился, как выброшенная на берег рыба. Всего лишь одну минуту... одну минуту... нужно вытерпеть.