Открывающий двери - Елена Чалова

На профессоре в этот день были джинсы, майка и — вместо твидового пиджака, который он носил в университете — домашняя куртка мягкого вельвета. Райтвелл всегда следил за собой, чтобы не начать копировать в одежде и поведении незабвенного Индиану Джонса, но иной раз что-то от Инди все же просачивалось в его стиль одежды или манеру разговора. Широким жестом он пригласил гостя в дом.

Ромиль оказался в просторной гостиной. Французские окна вели на крохотную террасу, где притулилась пара плетеных кресел и столик. Однако, несмотря на проницаемость помещения, в гостиной было не слишком светло. Хозяин извинился и ушел в кухню, пообещав принести сок.

— Или все же что-нибудь покрепче?

— Можно вина.

— Хорошо.

Ромиль разглядывал помещение. Здесь безусловно было на что посмотреть. Мягкие диваны, обитые темной тканью, и такие же кресла группировались вокруг низкого кофейного столика: темное дерево с инкрустацией. Камин, облицованный черным камнем, и вдоль стен — несколько сундуков и комодов, все явно старые, что-то несомненно восточной работы, что-то, возможно, европейский антиквариат… или это копии?

Своеобразную меблировку дополняли декоративные элементы: пара старых кувшинов и амфора; маски на стенах: индийские, африканские. В одном углу от пола до потолка — реплики химер и горгулий, которые словно слетелись в гости с разных готических соборов со всей Европы. Стенные панели — темного дерева, они поглощают свет. Все горизонтальные поверхности усеяны странными и загадочными предметами: друзами камней, потемневшими металлическими чашами, статуэтками разной степени страхолюдности и уродливости. Над камином обнаружились гравюры, повествующие о борьбе инквизиции с ведьмами и о том, как демоны гадили роду человеческому.

Чем больше Ромиль разглядывал всю эту мистическую роскошь, тем большее разочарование зрело в душе. Чутье художника не могло обмануть — перед ним была тщательно продуманная и выполненная декорация под названием «Жилье человека, который является ведущим специалистом по демонологии и ведьмовству».

Райтвелл вернулся с бокалами и, дождавшись, пока гость пригубит темное вино, вопросительно приподнял брови.

— Прекрасное вино, — дипломатично сказал Ромиль, хотя, на его вкус, оно было слишком пряным и перегруженным сладкими оттенками.

— Спасибо. Я привез его из Испании, ездил разбираться с одной проблемой. Впрочем, давайте не будем терять времени. — Секунду поколебавшись и пытливо поглядев на своего гостя, профессор предложил:

— Если моя берлога кажется вам мрачноватой, мы можем посидеть на террасе. Вечера вполне теплые.

— Да, думаю, это хорошая мысль, — с некоторым облегчением произнес Ромиль.

С балкона открывался прекрасный вид на окрестности, так как он нависал над неким подобием обрыва; на самом деле всего лишь архитектурный прием: террасно распланированная территория. Недалеко внизу в овраге вилась речка и зеленели ухоженной травой поля для гольфа.

Они устроились в креслах, и профессор принялся рассказывать, как долго выбирал дом и с какими трудностями столкнулся, пытаясь убедить подрядчика согласиться с его требованиями, но гость молчал и явно не желал тратить время и слова на вежливые восклицания и вопросы. Тогда Райтвелл решил перейти к делу.

— Ну-с, молодой человек. Расскажите мне, что с вами случилось и почему вы считаете, что я могу вам чем-то помочь.

— Я хотел бы получить ответы на вопросы, которые не дают мне покоя: кто изувечил меня и почему. И есть ли возможность избавиться от… проклятия.

Теперь уже профессор промолчал, положил на колени блокнот и небрежно покрутил в пальцах ручку. Ромиль вынужден был продолжать.

— Это произошло в России два года назад… Было лето, и стояла страшная жара…

Закончив рассказ, Ромиль замолчал и поставил на столик пустой бокал. Удивился тому, что незаметно для себя допил вино. Во рту остался привкус муската и еще чего-то сладкого. Мучительно хотелось пить.

— М-да, — пробормотал профессор Райтвелл. Во время монолога молодой человек смотрел не на собеседника, взгляд его блуждал меж неровностей ландшафта, вид на который открывался с террасы. Пользуясь этим, профессор беззастенчиво разглядывал своего собеседника.

Очень эффектный молодой человек. Сын барона. Это забавно, неужели в России опять в ходу аристократические титулы? То, как мальчик об этом упомянул, звучало гордо. Что ж, с русских станется и не такое. Впрочем, он себя русским не считает. Цыгане — древняя и сложная общность и, говоря честно, прежде Райтвеллу не приходилось иметь с ними дела. Однако это может быть весьма перспективным направлением, весьма. Народ, много кочевавший, впитавший в себя верования других этносов и в то же время сохранивший собственную культуру, традиции и верования — это просто подарок для исследователя, золотая жила! К тому же этот молодой человек предлагает оплатить консультации, так что вполне имеет смысл заняться его проблемами.

— Значит, ваша бабушка сказала, что это был демон. Как она его назвала?

— Старая Маша? Она мне не бабушка… впрочем, это неважно. Она называла его ашрайа.

— И какое место данная сущность занимает в иерархии злых сил вашего народа?

— Вы меня спрашиваете? — Ромиль удивленно моргал.

— Почему нет? Вы не можете не знать хоть какую-то часть фольклора. Кроме того, логично было бы поинтересоваться этим вопросом, раз уж вы оказались так непосредственно в нем замешаны.

— Я никогда не интересовался сказками, — отрезал Ромиль. — Это не мужское дело. Единственное, что я понял из слов Маши: что демон никогда не вмешивается в дела людей целенаправленно…

— Что ж, маловато данных и надо бы провести полноценное исследование… — Райтвелл взглянул на нахмуренные брови и сжатые губы молодого человека. — Впрочем, кое-что могу сказать уже сейчас. Я склонен поддержать точку зрения той старой леди… Маши. Думаю, данная энергетическая сущность, или, как вы его называете, демон, пребывала в теле человека и направлялась куда-то, когда вы проявили по отношении к ней агрессию. И получили адекватный с точки зрения сущности ответ.

Ромиль облизал губы.

— Не понимаю. Какую агрессию я проявил? Я защищал мальчишку.

— Нет. Вы рассуждаете как человек, но демона не интересуют логические связи такого порядка. Он видит только непосредственную угрозу себе. Вы попытались его остановить, схватили того человека, в чьем теле он пребывал. Ваше тело и разум наверняка излучали агрессию. И он ответил на нее.

— Вы хотите сказать, что я сам виноват в случившемся? Причем виноват не потому, что был плох или хорош, а просто… просто потому, что попался ему на пути? Как авария на шоссе? И чья машина больше и тяжелее, тот и столкнул другого в кювет?

— Ну, можно и так сказать…

— Но ведь я не причин ему никакого вреда! Почему же, зачем он изуродовал меня?

— Тут мы вступаем в область догадок, — произнес Райтвелл медленно. — И я не хочу, чтобы вы воспринимали мои слова как конечную истину. Но я попробую рассуждать. Итак, ваша встреча случайна, но вы проявляете агрессию и получаете ответный удар определенной силы. Моя теория заключается в следующем: чем больший потенциал несет в себе человек — тем более сильным будет направленный на него удар. Видимо, ашрайа разглядел в вас силу, некую опасность или что-то еще. И потому его воздействие на вас было таким радикальным.

Ромиль молчал, подавленный простотой ответа. Меж тем Райтвелл что-то обдумывал, глядя на неровные строчки заметок, сделанных им в ходе рассказа.

— Есть еще один аспект, — протянул он. — Возможно, демон хотел не просто подавить потенциал, который ощутил в вас, но направить его в другое русло.

— Я не понимаю… — с тоской протянул молодой человек.

— Скажите, чем вы занимаетесь сейчас?

— Ничем. Последние два года я в основном лечился. В разных странах, в разных клиниках.

— И все? У вас нет никакого хобби, никакой склонности? Чем вы заполняете свои дни?

— Я рисую… В детстве меня учила одна женщина, учительница… потом рисовал сам. И в прошлом году в санатории… делать было нечего, там жил старый художник, лечил свой артрит… он много говорил о старых мастерах и красках, и он учил меня всему: перспективе, цвету и всему остальному, что важно для художников.

Райтвелл помолчал, потом заговорил, тщательно подбирая слова:

— Помните, вы говорили про девочку, которая ослепла после встречи с демоном и стала предсказательницей…

— И что?

— Несомненно, без вмешательства демона ее ждала обычная судьба. Она стала бы одной из многих. Или просто умерла бы, затравленная отцом. Направив ее потенциал в определенное русло, аштрайа придал ей другой статус. Вы рисуете? Есть много примеров того, как люди, пережившие эмоциональную травму и физически страдавшие, становились великими писателями или художниками. Фрида Кало, например. — Ромиль взглянул вопросительно, и Райтвелл принялся объяснять: — Это мексиканская художница, жившая в начале двадцатого века. Еще ребенком она перенесла полиомиелит, а в восемнадцать лет попала в ужасную аварию, кажется, ее сбил автобус. Несколько операций, долгая неподвижность и фактически калека на всю жизнь. Будучи прикованной к постели, она начала рисовать. Затем принимала участие в революционном движении, меняла мужчин как перчатки. Ее искусство считается символом мексиканской революции. Многие эксперты находят в нем влияние доколумбовых цивилизаций Америки.